Оберег волхвов

— Отвлекись от мрачных мыслей, Аннушка. Господь даст силы Дмитрию одолеть все тяжкие испытания. Думай сейчас о нашем с тобой деле. И помни: людям, которые спасают чью-то жизнь, помогает Бог.

Скоро Анна и Евпраксия уже шли по улице, направляясь к ближайшему на их пути постоялому двору.

Они ходили по Киеву до темноты, но ни на одном постоялом дворе или в странноприимном доме не нашлось человека, который узнал бы убитого незнакомца по словесному описанию или рисунку.

Расставаясь, договорились с утра возобновить свои поиски. Но теперь уже оставались дворы на окраинных концах Киева либо вообще за городом.

— А что, если он останавливался не на дворе, а в избе какого-нибудь своего знакомого? — предположила Анна. — Тогда найти его будет невозможно. Не обойдем же мы весь Киев. Да и знакомцы его могут не признаться.

— Думаю, что все-таки кто-то где-то его видел. Не мог он прожить два-три дня в Киеве, не оставив никакого следа. И еще я уверена: этот человек действовал один, без помощников, ибо ни с кем не хотел делиться своей тайной. Поэтому вряд ли он искал здесь знакомых, а скорее всего, остановился на самом неприметном постоялом дворе.

Когда на следующий день Анна и Евпраксия шли по малолюдной части Подола, боярышне почудился сзади странный шорох. Она оглянулась, но ничего подозрительного не заметила: деревья, кустарники, сваленные в кучу бревна недостроенной избы. Видимо, просто ветер шелестел в опавших желтых листьях. Но через несколько шагов чуткое ухо девушки снова уловило странные звуки. Теперь Анна оглянулась еще быстрей — и успела заметить темную фигуру, метнувшуюся за ствол огромного дуба. Девушка шепотом сообщила о своих наблюдениях Евпраксии, и они бегом устремились к ближайшему строению — это была изба кузнеца. Удары молота, раздававшиеся из кузни, свидетельствовали о том, что здесь не безлюдно и можно поискать защиты от преследователя. Решив понаблюдать за дорогой, женщины присели возле тына. И скоро неизвестный вышел из-за дерева, беспокойно оглядываясь по сторонам. Издали во мгле осеннего дня его плохо было видно, но зоркие глаза Анны все-таки разглядели Олбыря.

— Завида послала его следить за нами, — прошептала девушка.

Дождавшись, когда Олбырь повернет назад, Анна и Евпраксия вышли из своего укрытия и направились к Копыреву концу. Они начали поиски с севера, от Подольских ворот. Обойдя два постоялых двора, приблизились к третьему, на южной окраине Копырева конца.

— Нельзя нам ходить по городу без сопровождения, — вздохнула Евпраксия. — Это моя ошибка. За себя я не боюсь, но тебя не хочу подвергать риску. Завтра же возьмем с собой Никиту и еще кого-нибудь из слуг.

— Не тревожься, матушка Евпраксия, — сказала Анна, стараясь успокоить и свою наставницу, и саму себя. — Что может произойти? Ну, проследит за нами Олбырь. Это лишний раз доказывает, что Завида и Берислава связаны с этим делом. Потому и посылают своего холопа для слежки.

— Кто знает, только ли для слежки, — прошептала Евпраксия.

Последний из постоялых дворов Копырева конца имел вид довольно подозрительный, и Анна с Евпраксией, приближаясь к нему, закутали лица платками. Теперь их можно было принять за странствующих монахинь. Войдя в избу хозяина, они, уже ни на что не надеясь, показали ему рисунок Феофана и спросили:

— Не встречал ли ты, добрый человек, этого вора? Он недавно украл нашу церковную утварь и бежал неизвестно куда. Может, он останавливался на твоем дворе? Он молодой, довольно высокий, и у него волосы торчат в разные стороны.

Хозяин — заросший бородой детина — внимательно рассмотрел рисунок, потом позвал свою хозяйку и спросил у нее:

— Смотри, Чернава, не тот ли это лохмач, который вчера разгуливал в красном плаще? Я так и думал, что он вор. Монахини говорят, будто он церковь обворовал.

— Точно, вор, — подтвердила Чернава. — И еще блудливый. Всех моих девок перелапал.

— Его имя Якун? — спросила Анна.

— Нет, — покачала головой хозяйка. — Он назвался Хотен Блудович.

— Ну, это имя он взял из скоморошной песни, — усмехнулась Евпраксия. — А откуда он к вам приехал, не знаете?

— Как не знать, знаем, — ответил хозяин. — У нас останавливались торговцы из Юрьева [44], так говорили, что он с ними по одной дороге ехал. Но кто таков, они не ведают. Сказывали, что он, наверное, из торчинов, потому что никогда не крестится.

Анна и Евпраксия переглянулись.

— Все сходится, — прошептала боярышня. — Значит, живет он где-то вблизи тех мест, откуда родом…

Она не успела назвать имя мачехи, ибо в этот момент взгляд ее скользнул по маленькому оконцу избы — и тут же девушка испуганно вздрогнула: через двор шел с дубинкой в руке Олбырь. Не было сомнений, что он выследил «монахинь» и теперь, пользуясь отдаленностью пустого в этот час двора, собирается расправиться с ними. А с хозяином договорится, подкупив его.

Все же на мгновение девушке удалось опередить холопа: когда он входил в дверь, она воскликнула, указывая на него:

— Это тоже вор, дружок того вора!

Олбырь замахнулся на нее дубинкой, но Анна быстро отступила за печь. Хозяин, возмущенный разбойным нападением в его собственной избе, ударил Олбыря по голове тяжелым ухватом. Холоп Завиды зашатался и рухнул на пол.

Евпраксия тут же отсыпала хозяину пригоршню монет и сказала:

— Спасибо тебе, добрый человек, за помощь, Бог тебя благословит. А этому разбойнику не верьте, он и вас может обворовать.

— Пусть только попробует, я шуток не люблю, — заявил хозяин.

Анна и Евпраксия поспешили покинуть постоялый двор. Понимая, что Олбырь может скоро прийти в себя и вновь кинуться им вдогонку, они не шли, а бежали. Остановились только возле церкви Святой Ирины. Отдышавшись, возблагодарили Бога за свое спасение. Здесь, в людном месте, поблизости от Софийского собора, можно было не опасаться наглого нападения.

— А ты умеешь постоять за себя, Аннушка, — улыбнулась Евпраксия. — Не зря тетя дала тебе суровое воспитание.

Анна не обратила внимания на похвалу и с тревогой спросила:

— Что теперь будем делать?

— Будем готовиться к поездке в Юрьев.

Глава семнадцатая

Тайные обряды

Более пятнадцати лет прошло с тех пор, как Боняки Тугоркан, мстя русским князьям за убийство знатных половчан Итларя и Китана, дотла разорили и сожгли Юрьев. С тех пор город, тесно примыкавший к селениям Черных Клобуков, постепенно отстраивался заново и обзаводился новыми укреплениями.

Епископом в Юрьеве уже несколько лет был Даниил, известный своим путешествием в Иерусалим, которое так славно описал он в «Хождении игумена Даниила». Об этом главном событии своей жизни епископ готов был говорить бесконечно, особенно если попадались просвещенные слушатели, — а таких, увы, имелось совсем немного в небольшом пограничном городе. Князь Мономах, назначая Даниила в Юрьев, учел прошлый опыт паломника в сооружении оборонительных крепостей. Недаром же Даниил со знанием дела объяснял достоинства «столпа Давидова». Такой пастырь нужен был в городке, что как страж стоял на границе со степью.

В этот день Даниил был особенно оживлен и красноречив, ибо не часто встречались ему такие просвещенные и приятные собеседники, как Евпраксия Всеволодовна и Анна Раменская.

Неспешно текла речь Даниила, и для Анны истинным наслаждением было слушать о пути его в Палестину и о прославленных местах Святой земли. В уютной, натопленной горнице епископских покоев девушка отогревалась душой и телом после опасного путешествия под холодным осенним ветром и дождем.

Опасности начались еще в Киеве, до отъезда. Надо было представить дело так, будто Анна и Евпраксия собираются ехать вовсе не в Юрьев. Дознайся Завида об истинной цели путешествия, она бы нашла много способов этому помешать. Было сказано, что Анна со своей наставницей едут в Переяславль. Себе в провожатые они взяли Никиту и двух верных Евпраксии людей, некогда служивших в дружине Мономаха. Еще была опасность, что Олбырь расскажет Завиде о случае на постоялом дворе, и тогда мачеха уж точно догадается о намерениях Анны. Но Олбырь явился в дом только через два дня после происшествия. Он был побитый, оборванный и почти потерял память. Завида так толком и не дозналась, где же он побывал.