Оберег волхвов

— Справедливо, — подтвердила Завида. — Убийцу, который покушался на жизнь столь знатного человека, должен судить княжеский суд.

— В темницу ее, в темницу! — громче всех вопили Олбырь и Хвороща. Анне показалось, что эти двое выросли словно из-под земли, но ей некогда было о них задумываться.

Над головой Надежды нависла нешуточная опасность. Все улики были налицо. Даже Анна в первую минуту поверила в ее вину, решив, что ревность и отчаяние могли толкнуть бедную девушку на этот шаг.

Громогласные обвинения Бериславы и вопли холопов были слышны далеко, а потому очень скоро вокруг собралась толпа. Надежда, пришедшая в сознание, недоуменно оглядывалась по сторонам. Когда наконец до девушки дошло, в чем ее обвиняют, она со слезами принялась клясться и божиться, что ни в чем не виновата, что убитого видит впервые в жизни и не знает, кто вложил нож в ее руку. Берислава приказала двум холопам схватить девушку и отвести ее в темницу до княжеского суда. Но тут Евпраксия, заслонив собой Надежду, повелительным голосом объявила:

— Нельзя бросать в темницу человека, если его вина не доказана! Вначале выслушайте оправдания этой девушки!

К требованиям выслушать Надежду присоединилась Анна, а затем Тимофей и многие люди из толпы.

— Я сидела дома, — дрожащим голосом заговорила обвиняемая, — сидела и даже не думала никуда выходить. Но потом ко мне явилась какая-то монахиня и сказала, что сама матушка Фекла зовет меня на исповедь. Я не посмела ослушаться и пошла вслед за монахиней. Мы дошли до этого самого места, — а дальше я ничего не помню. Очень болит голова. Может, меня ударили, чтоб я лишилась чувств?..

— Успокойся, дитя, — Евпраксия пощупала ей голову. — Да, у тебя действительно здесь шишка.

— Она могла набить шишку, когда упала, — вмешалась Завида.

— Скажи, Надежда, — продолжала Евпраксия, не обращая внимания на слова Завиды, — а раньше ты когда-нибудь видела эту монахиню? Она никого тебе не напомнила?

— Нет, госпожа. Да ее и разглядеть-то было трудно, она все время куталась в платок.

— Одно могу сказать с уверенностью: матушка Фекла за тобой никого не посылала, — заявила Евпраксия. — Стало быть, та женщина была не монашка, а чья-то холопка, которая получила задание выманить тебя из дому и привести сюда, на это самое место.

— Что ты хочешь сказать, сударыня? — возмутилась Завида. — На чьих холопов ты намекаешь? Неужели мы с дочерью затеяли бы такое сложное и кровавое дело только ради того, чтобы навредить какой-то жалкой горшечнице? Сама-то ты в это веришь?

Даже Анне доводы мачехи показались достаточно убедительными. Но и в виновность Надежды она не верила. Подняв вверх руку гончаровны, боярышня громко сказала:

— Посмотрите, люди, какие у Надежды маленькие руки! Да она и оружия никогда в руках не держала! Не могла она зарезать, не под силу ей это. Подумайте, разве легко убить человека ножом с одного раза и наповал? Ведь это не каждому мужчине удастся, тут опыт нужен.

Евпраксия одобрительно кивнула, раздались сочувственные возгласы и в толпе. Но тут громко прозвучал голос Бериславы:

— Известно, что когда девка во злобе, во гневе, то и сила неизвестно откуда берется. Должно быть, дьявол помогает.

— И потом, этот нож — не охотничий. Я уверена, что он кухонный и взят из Вышатиной избы, — добавила Завида.

Надежда тупо посмотрела на орудие убийства и не нашла в себе сил отрицать очевидное: это действительно был нож из ее родного дома.

Настроение толпы переменилось не в пользу обвиняемой. Анна, с тревогой наблюдая за всеми участниками действа, заметила, что Феофан, пользуясь всеобщим замешательством, что-то торопливо рисует на клочке пергамента. Она догадалась, что художник пытается запечатлеть черты убитого незнакомца.

Надежда, увидев, что ей мало кто верит, в отчаянии крикнула:

— Я не знаю, как получилось, что этот человек убит нашим ножом! Но, клянусь, я не убивала!

Глеб, очевидно, почувствовав каплю жалости к своей бывшей возлюбленной, неуверенно заметил:

— Этот человек — явно вор. Может, его убили собственные дружки, такие же воры.

Из толпы вышел молодой священник и, наклонившись над убитым, сказал:

— Погодите, а вдруг этот человек еще жив?

Он расстегнул рубашку незнакомца и, послушав сердце, хмуро покачал головой. Потом, взглянув на мертвеца еще раз, священник вдруг побледнел и содрогнулся. Анна догадалась, чем вызван его испуг: на груди покойника вместо креста висел на шнурке странный предмет, напоминавший козье копытце. Священник начал часто креститься, приговаривая что-то о слугах сатаны, а Евпраксия, рассмотрев зловещий амулет, тихо сказала:

— Да, это сатанинский знак. Похоже, здесь дело еще сложнее, чем я думала.

В этот момент расступившаяся толпа пропустила вперед Вышату и Орину. Кто-то из слуг Завиды позвал гончара и по дороге представил ему дело так, что Вышата уже почти не сомневался в виновности дочери. Орина горько рыдала, а Вышата кричал на сжавшуюся в комок Надежду:

— Мало тебе было одного греха, так ты теперь еще более тяжкий совершила? Если докажут, что убийца — ты, запомни: я от тебя отрекусь и дочерью считать не буду!

Завида тронула Вышату за плечо и почти ласковым голосом сказала:

— Честный гончар, все знают твою богобоязненность. Ты не виноват, что дьявол попутал несчастную девицу. Не бойся, князь милостив. Но до княжеского суда пусть Надежда побудет у нас в доме, там за ней хорошо присмотрят.

Гончар отшатнулся от Завиды и твердо заявил:

— Нет, до тех пор, пока вина Надежды не доказана, она еще моя дочь и будет жить в родительском доме. Я крепко ее запру и теперь уж никуда не выпущу.

— Так не годится! — закричала Берислава. — Отец может тайком увезти ее из Киева. Преступницу надо взять под стражу! Эй, Олбырь!

Но на пути холопа стали Евпраксия и Анна. С повелительным жестом дочь великого князя приказала:

— Никто не смеет тронуть эту девушку до суда! Она находится под покровительством нашего монастыря и настоятельницы матушки Феклы. Именем Феклы, а также именем моей покойной сестры святой Анны Всеволодовны я беру девушку под защиту и увожу в монастырь, где она будет находиться до княжеского суда. А я буду просить князя дать мне срок, чтобы собрать доказательства невиновности Надежды.

В эти минуты у бывшей императрицы был поистине царственный вид и голос, и никто не посмел ей перечить. Толпа расступилась, пропустив Евпраксию, которая крепко держала за руку испуганную Надежду. Следом шли, зорко посматривая по сторонам, Анна и Феофан. Берислава попыталась было послать холопов им вдогонку, но сам боярин Тимофей ее остановил.

Отойдя на достаточное расстояние от толпы, Евпраксия тихо спросила Феофана:

— Ну что, успел зарисовать?

Художник молча кивнул. Анна была удивлена: ей казалось, что Евпраксия даже не смотрела в сторону Феофана, когда он рисовал. Еще через несколько шагов княгиня вновь обратилась к художнику:

— Все у тебя готово для поездки в Вышгород?

— Что ты, государыня, какая теперь поездка! — вздохнул Феофан. — Буду просить протоиерея отсрочить мой отъезд до тех пор, пока с Надеждой все не прояснится.

— Наоборот: ты должен ехать немедленно, — возразила Евпраксия. — И не завтра, а сегодня же вечером. И не один, а с молодым учеником.

— С каким учеником? — не понял Феофан. — С Николой, что ли? Так он Григорию помогает, а не мне.

— Зачем с Николой? У тебя есть свой ученик. И зовут его… ну, хотя бы Серафим. Ангельская душа и живописец талантливый. А а Вышгородском храме работы много, ты без помощника не справишься. Понятно?

Феофан на мгновение оторопел, но потом все понял и с тревогой спросил:

— Думаешь, что иначе нельзя, госпожа?

— Думаю, нельзя. Надо ее спрятать так, чтобы точно не нашли. А наш монастырь — не такая уж надежная защита. Если князь заставит, то матушка Фекла сдастся и выдаст бедняжку.

— Надо мужское платье?

— Да. Ступай на рынок, купи одежду потемней и пошире. И следи, чтобы лицо у Серафима все время было измазано красками.