Со всей силой страсти

…Когда он вылез из кареты, начался ливень. Это был не теплый, летний дождик, а настоящий потоп. Туфли и полы плаща намокли сразу, как только Джек, укрывшись зонтом, двинулся к дому по дорожке. Пришлось пообещать кучеру выставить горячего пунша, когда они вернутся в отель.

В дверях его встретил Алистэр – дворецкий, который получил эту должность в наследство от своего отца. Джеку тогда было всего семь лет. Он сразу узнал его, несмотря на седые виски и глубокие морщины на лице.

–  Молодой хозяин!  – воскликнул Алистэр, и лицо его расплылось в широкой улыбке.  – Я хотел сказать лорд Джерард. Какая радость, сэр!

Старик почтительно принял протянутую руку и очутился в объятиях Джека.

–  Сколько же лет мы не виделись! Можешь называть меня как хочешь. Пусть тебя это не беспокоит.

–  Благодарю вас, милорд. Благослови вас Господь, в какого же ладного джентльмена вы превратились! Позвольте принять ваш плащ и шляпу.

Освободившись от верхней одежды, Джек поинтересовался, где его дед.

–  Он у себя в кабинете, милорд,  – ответил дворецкий.  – Доложить о вас?

–  Не надо. Я помню дорогу.  – Джек хлопнул Алистэра по плечу и переступил порог большого зала. Каблуки зацокали по мраморным плиткам пола. В центре на светло‑сером мраморе черной плиткой была выложена звезда со множеством лучей. Он остановился на ней и запрокинул голову вверх, куда возносилась ротонда. В солнечные дни через ее стеклянный купол падали потоки света, заливая все пространство зала. Сегодня все здесь было серо, по толстому стеклу со стороны улицы текли потоки воды.

Опустив глаза, он огляделся. Зеркальные окна. Искусная лепнина. Скульптуры, которые украшали этот зал и задолго до его рождения. Ребенком, еще до смерти отца, он играл здесь, воображая эти статуи своими друзьями. Его приучили к тому, что мир, заключенный внутри этих стен, важнее всего, и в юности Джек твердо верил в это. Мысль о том, что когда‑нибудь старинный особняк станет его домом, грела душу. В особенности если Сэди будет рядом.

Все‑таки он очень хотел разобраться до конца, что за странный союз заключила она с его дедом, и понять, почему старику стало так важно, чтобы именно сейчас Джек занял принадлежавшее ему по закону место. В прошлом дед не беспокоился об этом, иначе Джека непременно поставили бы в известность. Он давно не общался ни с ним, ни с кем‑либо из его круга. Однако Тристан поддерживал регулярную связь не только со своими братьями, но и с матерью. Вдовствующая герцогиня Райтон держала сына в курсе всего, что происходило в обществе. Если бы граф Гаррет объявился в Лондоне и принялся разыскивать своего пропавшего внука, Джек узнал бы об этом сразу.

По памяти он вышел из зала через двери с правой стороны. Такие же слева вели в северное крыло, где его матери были отведены гостиная и салон. В южном крыле находились кабинет, библиотека и столовая. А в бельэтаже было несколько комнат, которые обычно разгораживались, но соединялись в один зал, если в доме давали балы или устраивали музыкальные вечера. Когда последний раз танцевали в этом доме? И не припомнить!

На стенах в ряд висели портреты предков. Ни один из них, кстати, не носил титул графа. Они бы лучше смотрелись в библиотеке. Там пришлись бы к месту помпезность и церемонность персонажей, изображенных на них. Но Джеку они нравились, в особенности восемнадцатая… нет, девятнадцатая леди Гаррет, Ее зеленые глаза смотрели озорно и прямо, а волосы были рыжими, как новенькая медная монетка в одно пенни. Дама явно отличалась непокорным, вспыльчивым нравом, и Джеку всегда казалось, что он унаследовал ее характер.

Кабинет графа располагался в передней части дома. Сидя за своим письменным столом, старик мог наблюдать за оживленным движением на улице и за теми, кто приезжал с визитом. Так он мог заранее решить, принять гостей или сказаться отсутствующим. Нет сомнения, он видел, как Джек мчался под дождем к дому, а сейчас размышлял над тем, почему его ни на что не годный внук так долго не идет.

Вздохнув над очевидным ответом, он поднял руку и дважды стукнул в тяжелую дверь.

–  Входи!

Внук нахмурился, услышав, как высокомерно прозвучал приказ деда. Бунтарский характер не позволил ему сразу подчиниться. Джек досчитал до десяти и только потом нажал на дверную ручку.

Патрик Фаррингтон стоял к нему спиной и, сцепив за спиной руки, глядел в окно. Его поза внушала почтение. Джек часто пугался ее в детстве.

Подражая деду, он тоже заложил руки за спину, подошел и встал рядом. И оказался выше его на несколько дюймов.

–  Вы так и стояли здесь с того момента, как я вылез из кареты?  – Поневоле в его голосе прозвучала насмешка.

Старик лишь едва повернул голову.

–  Ты так долго поднимался сюда, что я устал сидеть.

Джек пожал плечами.

–  Не мог же я не остановиться и не переброситься парой слов с Алистэром.

Дед хмыкнул.

–  Это значит, что ты уважил меня.

Он продолжал смотреть в окно.

–  Вполне естественно. Ты же родной мне человек.

–  Приятно сознавать, что ты по‑прежнему тревожишься обо мне.

Последовала короткая пауза. Потом старик повернулся и почти оказался лицом к лицу с Джеком.

–  Ты становишься похожим на меня. Я никогда не переставал беспокоиться и заботиться о тебе, мальчик мой.

Что‑то стиснуло Джеку горло. Любовь или гнев? В последнее время эти два чувства стали как‑то переплетаться.

–  У вас всегда был странный способ показать свою заботу обо мне, дедушка.

–  Ты всерьез думаешь, что мне так уж хотелось лишить тебя наследства? Я считал, что пройдет какой‑нибудь месяц, не больше, и ты образумишься. Откуда я мог знать, что ты настолько упрямый?

–  Весь в вас.

Дед слегка улыбнулся.

–  Это точно! Я скучал по тебе, Джек!

–  Хотелось бы и мне такое сказать, но увы…  – Он лгал. Бывало, что ему тоже не хватало старика.

Раздался легкий вздох.

–  Жизнь ожесточила тебя. Пора бы смягчиться.

–  Это от вас зависит. Вы можете заставить меня быть вашим наследником, но это мне совсем не по душе. И мешает полюбить вас.

–  Я действую в соответствии с твоими интересами. И, поступал так всегда.

Терпение Джека подходило к концу.

–  Что вы сделали с Сэди?

Старик отпрянул, явно задетый его словами.

–  На что ты намекаешь?

–  Она взяла у вас деньги. Почему?

–  Наверное, потому, что они ей были нужны. Между прочим, почему бы тебе не спросить у нее самой?  – Он отвернулся.  – Мне кажется, теперь нам нужно вдвоем появиться на публике. Чем раньше, тем лучше. Я хочу, чтобы общество приняло тебя как виконта Джерарда, и как можно скорее.

–  Зачем такая спешка? Впереди еще лет десять.

–  Чем раньше в свете примут тебя в этом качестве, тем быстрее забудут, что ты Джек Фрайди. Нелепейшее имя, между прочим.

Джек только пожал плечами:

–  Вы хотите еще больше подчеркнуть разницу в нашем с Сэди общественном положении, не так ли?

–  Эта разница существовала всегда. Ты единственный, кто не замечал ее.

–  Я собираюсь объявить Сэди своей женой, а вы признаете свое поражение. Как вам такой расклад?  – Это было глупо, но он не мог остановиться. Ему хотелось уязвить старого графа, как тот накануне поступил с ней.

–  Мисс О’Рурк все еще хочет стать твоей женой?  – поинтересовался дед, рассеянно взяв в руки хрустальное пресс‑папье и полируя его рукавом.  – Последний раз, когда я разговаривал с ней, она вообще не собиралась иметь с тобой никаких дел.

–  Все изменилось.

–  Вот как? Она напрямую сказала тебе, что хочет этого?

Джек молчал. Сукин сын!

–  Сомневаюсь,  – продолжил дед. Странно, но вид у него был совсем не торжествующим.  – Сэди не нашего круга, сынок. Как я уже сказал, ты единственный, кто отказывается признать это. Общественное мнение не пустой звук.

–  Вы не хотите понять, что я любил ее вне зависимости от социального положения.

–  А потом бросил!  – Пресс‑папье было снова водружено на стол, а дед бросил на Джека скучающий взгляд.  – Не лучший поступок в твоей жизни.