Противостояние (СИ)

— Где же ты был?

Мужчина, отведя взгляд, выпустил из своих рук Дэфне и, обойдя, опустился на край ложа.

Поняв все без слов, светловолосая Султанша помрачнела, но мудро совладав совладав со своими чувствами и ревностью, она с улыбкой обернулась к Орхану и направилась к ложу.

После, проснувшись от того, что Орхан поднимался с постели, убирая с себя ее руки, Дэфне молча огляделась и увидела, что Шехзаде спешно оделся, а после, обернувшись на нее, покинул покои.

Непонимающе нахмурившись, Султанша в потемках ночи поднялась с ложа и, набросив на себя нижнее шелковое платье, а поверх него тяжелый халат, осторожно вышла из покоев.

Служанки, стоящие у дверей, поклонились.

— Шехзаде покинул гарем? — содрогнувшись от собственных мыслей, воскликнула Дэфне и, получив утвердительный кивок головы служанки, облегченно выдохнула.

Запахнув халат посильнее, она с легкой улыбкой на устах направилась в сторону опочивальни Орхана, надеясь не столкнуться в таком виде вне гарема с Лалой или с кем-то из мужчин.

Подходя к дверям, Дэфне подняла серые глаза и потрясенно замерла на месте.

Самодовольно ухмыляясь, рыжеволосая Гюльхан в роскошном изумрудно-зеленом платье и высокой диадеме с изумрудами подходила к дверям опочивальни Шехзаде в сопровождении евнуха и своей служанки.

Заслышав шаги, Гюльхан обернулась через плечо и, увидев растерянную Дэфне, ухмыльнулась шире, а после скрылась в покоях.

Неужели Орхан вызвал Гюльхан к себе, едва покинул ее?

И на какую любовь ей надеяться после этого? Ее давно уже не было. Она думала, что их любовь угасает, но она уже угасла, оставив вместо себя чуть тлеющие угли, тепло которых подогревается лишь Баязидом и былыми воспоминаниями о страсти.

Топ Капы. Султанские покои.

Время близилось к поздней ночи, поэтому Султанши с супругами откланялись с ужина, снова даря поздравления султану и его жене, претерпевая негодование.

Проводив взглядом уходящих Хюмашах Султан и Ахмеда-пашу вслед Эсмехан и Соколлу, Сейхан с улыбкой обернулась к Мехмету, все еще держащему ее за руку.

Нурбахар, жестко нахмурившись, поднялась с подушки и взглянула в темно-карие глаза, которые когда-то точно также смотрели на нее, как сейчас на Сейхан.

— Повелитель. С вашего позволения я желаю попрощаться с детьми перед тем, как отправлюсь обратно в Старый дворец.

— Разумеется, — согласно кивнул головой Мехмет, наблюдая за тем, как и Сейхан в своем золотом платье поднимается из-за стола. — Что такое, Сейхан?

— Я бы хотела подготовиться к нашей брачной ночи, Мехмет.

Ухмыльнувшись, султан позволительно кивнул и темноволосая госпожа, поклонившись с чарующей улыбкой, поспешила в след уходящей мрачной Нурбахар в коридор.

— Нурбахар, — окликнула Сейхан ее с самодовольной улыбкой на устах.

Светловолосая Султанша, сдержавшись от желания вонзить ногти в ее ухмыляющееся лицо, обернулась.

— Да?

— Помнится, все вы без умолку твердили, что мне ничего здесь не добиться и что я рабыня. Представь, что я сейчас чувствую, сломив сопротивление всей династии, которая так гордилась своей благородностью и свободой, и потому прости мне мое самодовольство.

— Мне все равно, Сейхан, что ты чувствуешь и чего добилась, — твердо процедила Нурбахар. — Но тебе стоит запомнить одни слова. Трудно забраться на вершину, но еще труднее на ней удержаться.

Развернувшись, Нурбахар хотела было уйти, но Сейхан поймала ее рукой за локоть, чем заставила остановиться и вновь обернуться.

— И тебе, Нурбахар, стоит запомнить кое-что. На вершину я еще не забралась и мне жаль, что статус законной жены султана для тебя предел возможного. Весь мир услышит обо мне, как услышал о Хюррем Султан. Знаешь, мне жаль тебя. После смерти ты навсегда затеряешься в истории, а я займу в ней достойное место и род следующих султанов из рода османов пойдет от меня.

— Достойное место? — усмехнулась Нурбахар. - Ты, кажется, забыла, что была рабыней, как и я.

— Даже трехлетнее рабство, от которого я, в отличие от тебя, теперь освобождена, не в силах изменить что-то. Я была рождена в семье великого генуэзского адмирала и в моих венах течет благородная кровь великого правящего рода Дориа. Ты мне не ровня, Нурбахар. Ты-то, насколько мне известно, дочь свинопаса с земель Болгарии. Поэтому из нас двоих я — достойна править, а ты — страдать.

Почувствовав, как слезы закипают в глазах, Нурбахар резко развернулась и понеслась прочь под злорадным взглядом Сейхан, которая степенно зашагала по коридору и, проходя мимо все еще празднующего гарема, замедлила шаг.

Танцующие девушки, увидевшие госпожу, поклонились.

Ухмыльнувшись, Сейхан гордо вступила в гарем, принимая поклоны одалисок, калф и евнухов.

— Внимание! — вскрикнул охранник у дверей. — Хасеки Сейхан Султан Хазретлери! Управительница гарема и законная жена султана.

Вслушиваясь в слова аги, зеленоглазая госпожа триумфально улыбнулась.

Покои управительницы.

Вернувшись в опочивальню, Сейхан увидела, что Нурбахар прощается со слезами на глазах со своими сонными детьми.

Обернувшись на вошедшую госпожу, Нурбахар в ненависти сверкнула голубыми глазами.

— Они называют тебя мамой.

— Элие, отведи детей в комнату, — поджала губы Сейхан, наблюдая за тем, как Нурбахар провожает сожалеющим и страдальческим взглядом уводимых детей. — Позабыв тебя, они с течением времени приняли за мать меня.

— Ты все забрала у меня! Все! Змея!

Затрясшись от негодования и боли, охвативших ее чувств ненависти и затаенной зависти, Нурбахар неосознанно выхватила спрятанный по подолом платья кинжал, который весь вечер леденил ее холодом стали, и вскрикнув, отчаянно набросилась на растерявшуюся Сейхан.

Брызнула алая благородная кровь на расписной ковер, окропив его, словно дождем.

Судорожно сотрясаясь, Нурбахар с жестоким безумством, сидя сверху на темноволосой Сейхан, золотая корона которой, обрызганная кровью, со звоном слетела с ее головы и покатилась по полу, наблюдала за ее смертью.

Из перерезанного горла девушки изливалась алая кровь и, наблюдая за этим, Нурбахар понимала, что из-за этого и ее кровь прольется, а значит, нужно что-то делать ради своего спасения.

Сообразив столь безумную мысль, сколь безумна стала она сама из-за страданий и тоски, Нурбахар, вскрикнув, резко полоснула кинжалом по своей руке и закричала от боли.

Услышав крики, в опочивальню ворвалась взволнованная Фахрие-калфа и, увидев убитую Сейхан Султан, побледнела до невозможности.

Не успела она и шага ступить, как Нурбахар схватила ее за ноги, позползнув к ней на полу, и потянула на себя, отчего калфа с грохотом упала, с силой ударившись об угол горящего камина, потеряла сознание, и, наверное, жизнь, поскольку и ее кровь из разбитой головы пролилась на ковер.

Элие-хатун выскочила из детской как раз в тот момент, когда Нурбахар отползала от тела Фахрие-калфы, в руку которой и вложила окровавленный кинжал.

— Охрана! — завизжала Элие, затрясшись в ужасе от увиденного.

— Это всё Фахрие-калфа! — раздался в опочивальне, в которую забежала охрана, хриплый голос Нурбахар, что морщилась от боли в порезанной руке. — Клянусь, она словно безумная бросилась сначала на свою госпожу, а после на меня, крича, что змеи должны умереть. Я успела её оттолкнуть, прежде чем она снова вонзила в меня кинжал!

Утро следующего дня.

Облаченный в траурные черные одежды, к которым он за время пережитого успел привыкнуть, Мехмет мрачно стоял на террасе, облокачиваясь о перила и сурово смотрел куда-то в даль.

В разуме стучала мысль о том, что Всевышний издевался над ним, даруя женщину и любовь, а после забирая это, словно дразня.

Все, кого он когда-либо любил, были обречены на смерть, словно он был проклят за что-то.

Заслышав шаркающие шаги за спиной, черноволосый султан раздраженно нахмурился.

— Повелитель, — осторожно воскликнул Локман-ага. — По вашему приказу Шах Султан и Эсмехан Султан вместе со своими детьми отбыли соответственно в Эдирне и Трабзон по вашему приказу. Также… Приказ о казни Нурбахар Султан был выполнен. Султанша предстала перед Аллахом по вашей воле.