Госпожа его сердца

Всю свою жизнь Джеффри поступал правильно, как должно; особенно это касалось отношения к женщинам – его попытки ухаживать за Люсиндой были тому доказательством. Но душа его всегда требовала глубокой, верной и истинной любви, той, которая сплавляет воедино сердца и мысли двух людей. Правда, он никогда не позволял себе надеяться на такую любовь и даже не был уверен, что узнает ее, если встретит. И сейчас, когда он смотрел на Рию, он был абсолютно уверен, что это случилось.

Их разделяли всего два шага, и Джеффри сделал их – подошел к Рие и обнял ее. Она посмотрела на него со страхом и одновременно с мольбой и томлением. Не в силах выдержать этот взгляд чудесных фиалковых глаз, он сделал то единственное, что мог, – поцеловал ее.

Ее губы были чувственными и мягкими, точь-в-точь такими, как в прошлый раз. И она ответила на поцелуй столь же страстно, как и тогда, что немного его смутило. Но вскоре он отдался охватившему его чувству и крепко сжал Рию в объятиях. А она, обвивая руками его шею, перебирала пальцами волосы у него на затылке. Когда же поцелуй их прервался, она стала ласкать губами его щеки и подбородок, а затем положила голову ему на плечо и вздохнула, удовлетворенная. Они стояли так, сжимая друг друга в объятиях, казалось, целую вечность. И было ясно, теперь совершенно не важно, что им предписано законом. Они были вместе – остальное не имело значения.

Опасная мысль начала зарождаться у Джеффри – мысль, захватившая его, поглотившая его целиком.

– Рия, – прошептал он, – милая Рия, вы должны стать моей женой.

Глава 34

Имя Рии вернуло Лиззи к действительности, и ее охватил жгучий стыд. Она не имела права оставаться в объятиях Джеффри ни секундой дольше – независимо от того, что ей этого ужасно хотелось. Она попыталась отстраниться от него, но он продолжал крепко ее обнимать.

– Любовь моя, останься в моих объятиях, – тихо прошептал он. – Останься навсегда.

– Джеффри, мы не можем…

Он прервал ее протест коротким нежным поцелуем.

– Нет, можем. И мы это сделаем. Мы можем пожениться в Европе. Там брак будет считаться законным.

– Но твой титул… твои обязанности… – пробормотала Лиззи; страшное осознание возможных последствий начало терзать ее. – Джеффри, ты ведь погубишь себя.

Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Его же темные глаза, казалось, жгли огнем.

– Рия, ты меня любишь? – спросил он.

Ей хотелось сказать «да», признаться, что она любит его всем сердцем и может легко вверить себя ему – полностью. И такой ответ был бы чистейшей правдой. Но как она могла так с ним поступить?

Отчаянная мысль пришла ей в голову. Что, если она действительно выйдет замуж за Джеффри и они уедут в Европу? По крайней мере там они будут далеко от Англии, далеко от Фредди. Этот выход казался ей сейчас таким заманчивым, таким простым… Но в действительности все было иначе.

Она не могла выйти за него замуж как Рия – и не только из-за стыда и скандала, который это на него навлечет. И вообще, немыслимо вступать в брак под чужим именем. Ей пришлось бы лгать перед лицом церкви, дать ложный обет во время святого таинства заключения брака… Нет, она уже совершила ужасные поступки и не могла взять на себя еще и эту вину. Они с Джеффри не были бы женаты по-настоящему. Она не могла так низко поступить с ним.

Но и признаться ему во всем она также не могла, ведь над ней по-прежнему дамокловым мечом висел призрак прошлого, то есть Фредди…

Ей ужасно хотелось снова прильнуть к Джеффри, но она заставила себя отстраниться от него. И, сделав несколько шагов назад, тихо сказала:

– Любовь не может играть решающую роль сейчас. – Лиззи грустно улыбнулась и добавила: – Должно быть, вы поражены. Наверное, странно слышать от меня подобные слова.

– Я не хочу начинать дискуссию о борьбе любви и долга, – заявил Джеффри. – Я хочу говорить о чувствах, о нашем долге перед своими сердцами.

Лиззи с горькой усмешкой подумала о том, какой жестокой иронией судьбы был их нынешний разговор. Ведь сейчас она жертвовала всем ради долга – она должна была спасти Тома и уберечь леди Торнборо от очередного скандала и позора.

Находиться в библиотеке дольше было слишком опасно, хотя в мягком свете свечей казалось, что они могли спокойно говорить о любви и своем будущем – как будто у них оно было… О, если бы она действительно была Рией, то могла бы на это пойти. Лиззи знала, что закон о запрете на брак для людей, состоявших в родстве, многие не одобряли. Но она не была Рией и могла только всю жизнь ею притворяться.

Одно воспоминание острой иглой вонзилось в ее сердце – горькая память о прошлом, когда другой мужчина обещал увезти ее в Европу и жениться на ней там.

– Вероятно, завтра утром вы будете сожалеть о своей горячности, – сказала она убежденно.

Она знала, что Джеффри был искренним в эти минуты, наедине с ней, в полутемной библиотеке. Сейчас их любовь казалась ему единственно важной. Но при ярком свете дня все представится ему совсем иначе.

– Я должна идти, – промолвила она. – Кто-нибудь может застать нас здесь, и это с нашей стороны было бы непростительной оплошностью.

Она направилась к двери.

– Подождите, – попытался остановить ее Джеффри. – Вы не можете уйти сейчас, Рия.

– Уже слишком поздно.

И с этими словами она выбежала из комнаты.

Джеффри еще несколько часов мерил шагами библиотеку, думая о том, что произошло между ним и Рией. Он знал, что должен был сделать. Да, он увезет Рию в Европу и женится на ней. Скандала в Англии не избежать, но люди из высшего света уже долгие годы требовали отменить закон, стоявший сейчас между ними. Джеффри решил, что непременно вступит в ряды противников традиции и использует все свое влияние в борьбе за отмену этого закона. Если же он не преуспеет, то им с Рией, возможно, придется остаться в Европе на неопределенный срок. Но зато они будут вместе.

Он будет настаивать на своем, пока она не согласится – ведь он ничуть не сомневался в своей правоте. И он очень надеялся, что Рия, такая ответственная теперь, все же сохранила еще достаточно былой импульсивности, чтобы пойти на подобный шаг.

Она определенно хотела того же – несмотря на ее возражения, Джеффри был в этом уверен. При каждой встрече с ней он чувствовал, что между ними существовала крепкая связь, и она не могла ее игнорировать. Могла ли она поцеловать его, если бы не любила?

Его свеча давно уже догорела, и теперь в комнате стало еще темнее. Он подошел к одному из окон и отдернул занавеску. Луна ярко светила в небе. А ночь укрыла поля и холмы одеялом густой тьмы – такая бывает перед рассветом. С приходом дня дом начнет оживать. Слуги примутся ходить по комнатам и разжигать камины. С каждой минутой вероятность встречи с горничными первого этажа росла. Стоит ему наткнуться на одну из них – и весь дом будет задаваться вопросом: что он делал в библиотеке в такое время и в таком виде?

Джеффри нашел еще одну свечу у камина и зажег ее, собираясь отправиться к себе. Когда свеча осветила комнату, его внимание вновь привлек томик стихов. Своим неожиданным приходом Рия отвлекла его, и он забыл о книге. Теперь же взял ее с намерением вернуть Рие за завтраком и отправился к себе.

Барон вздохнул с облегчением, закрыв за собой дверь спальни. Вскоре явился слуга и затопил камин.

Как только Джеффри снова остался один, он встал с постели и в ожидании прихода камердинера сел у камина с книгой в руках. Открыв томик наугад, он задумался… «Чем же Рие так нравились эти стихи?» – спрашивал он себя.

Когда же Джеффри начал листать страницы, что-то выпало из середины книги и упало на пол. Он наклонился и увидел на темном ворсе ковра белый квадратик письма. Он поднял конверт и заметил, что почерк на нем был мужским, а адрес… Не веря своим глазам, Джеффри перечитал строчку адреса еще раз. Письмо было адресовано Лиззи Пул. И этим же именем Рию назвал старик в Гайд-парке. Джеффри отложил книгу в сторону и развернул письмо. Почерк был корявым, а пятна чернил по всему письму выдавали неопытность писавшего. Но при этом все слова были предельно отчетливы.