Саймон Холодное Сердце (Испытание любовью) (др. перевод)

Что же до наказаний и разрешения спорных вопросов, то все считали Саймона безжалостно суровым, но справедливым судьей и оттого никогда не жаловались на него милорду Фалку.

При всей его строгости и холодной неприступности Саймона уважали и верили в него. Недовольных становилось все меньше и меньше, тем более, что у Саймона с ними разговор был короткий. Свод его правил вызывал некоторые сомнения, а его указания и инструкции рождали у людей недоумение, но когда они постепенно разгадывали его замыслы, то находили их удачными.

Один стражник как‑то повстречался с Саймоном на зубчатой стене замка и поделился с ним мучавшими его сомнениями. Среди стражников у бедняги был враг, покушавшийся на его жизнь, коварно подставив ему однажды под ноги свое копье. С тех пор желание отомстить обидчику стало непреодолимым. Что сделал бы Саймон на его месте, спросил стражник.

– Ничтожество! – резко сказал Саймон стражнику. – Умей постоять за себя.

– Но, сэр, если я ударю этого человека, как он того заслуживает, вы разгневаетесь на нас и арестуете за драку или даже прикажете высечь.

– Но ты зато отомстишь ему, – сказал Саймон и удалился, оставив стражника наедине с его раздумьями.

В скором времени этот стражник снова пришел к Саймону:

– Сэр, если я проучу своего врага и у нас выйдет ссора и драка, мы оба будем наказаны вами?

В ответ Саймон бесстрастно кивнул головой.

– Но если я побью его как следует, мне кажется, он больше не будет преследовать меня, – продолжал стражник.

– Это верно, – сказал Саймон.

– Я думаю, мне следует проучить его, – решил стражник и прямиком отправился выполнять свое решение.

В самом деле, между обидчиком и пострадавшим возникла ссора и потасовка, и Саймон посадил их обоих под замок на сутки. Но ни один из них не счел себя несправедливо обиженным и ни на что не жаловался. Саймон хорошо знал своих людей и командовал ими, как они того заслуживали. Правила, которыми он при этом руководствовался, были примитивны и грубы, но таковы были и сами эти люди. Саймон был настоящий, прирожденный предводитель, и ни у кого из его подчиненных не возникало на этот счет ни малейших сомнений.

Фалк, незаметно, но внимательно присматриваясь к делам Саймона, порой торжествующе посмеивался.

– Мальчик стал мужчиной! – говаривал Фалк, весь сияя от удовольствия и в восторге хлопая себя по бокам. – Впрочем, он всегда им был!

Глава IIIСаймон и Фалк отправляются в Шрюсбери

К тому времени, когда Саймон достиг семнадцати лет, обстановка в Уэльсе и на севере Англии накалилась. Это было в 1403 году, через четыре года после того, как на троне воцарился Генрих Болинброк, и всего несколько месяцев спустя после того, как бразды правления в Уэльсе взял в свои руки его сын Генрих Монмут. Принцу Уэльскому было всего шестнадцать лет, но он уже имел за плечами карательный поход против Оуэна Глендовера, мятеж которого юный Генрих подавил. И вот теперь Перси, грозный Хотспур вместе со своим отцом графом Нортамберлендом и дядей, графом Уочестером поднял на севере под своим знаменем новый мятеж против короля и был готов в ближайшее время идти маршем на соединение с силами Глендовера в Уэлс.

В июле государственные дела впервые прямо коснулись Монтлиса, несмотря на то, что Фалк, всегда готовый к боевым действиям, не спешил пока что покидать пределов своих процветающих владений и мучился сомнениями, решая вопрос, должен ли он вести своих людей на соединение с войском принца Уэльского на Марче или же нет. Эта неуверенность делала Фалка раздражительным, и он срывал зло на всем, что попадалось ему на пути или подворачивалось под руку. Саймон, однако, быстро сообразил, в чем причина раздражительности Фалка, но виду не подавал. Он молча наблюдал за развитием событий, и за его привычным спокойствием скрывалось горячее желание отправиться из тихого Монтлиса в Шрюсбери, где находился принц Уэльский со своим малочисленным войском и скудными припасами.

В начале месяца какой‑то всадник во весь опор промчался через Кэмбридж и прибыл в Монтлис. Всадник был весь в пыли и очень утомлен, а бока его измученного коня заляпала пена. Тонкие ноги коня дрожали, когда, наконец‑то, всадник остановил его перед мостом замка Монтлис.

– Именем короля! – прокричал всадник для тех, кто пожелал бы его услышать, двинулся через мост и, спрыгнув с коня, по винтовой лестнице, спеша и спотыкаясь, взбежал к входу в замок, откуда как раз в этот момент вышел Саймон, направлявшийся к учебным мишеням для стрельбы из лука.

– Именем короля! – еще раз произнес всадник, в изнеможении опустившись наземь. – Граф в замке? – спросил он Саймона.

– Да.

Саймон подозвал одного из стражников, подошедшего к измученному коню королевского герольда:

– Отведи коня на конюшню, Уильям, и присмотри, чтобы о нем там как следует позаботились. Входите, сэр, и следуйте за мной, – последние слова относились к герольду.

И Саймон повел его через просторный центральный зал, где в это время убирали посуду после недавнего обеда, туда, куда когда‑то впервые привел его самого Алан. Все тот же кожаный полог закрывал дверной проем, и Саймон отодвинул его в сторону, давая дорогу гонцу.

– Милорд, – спокойно сказал Саймон, – к вам гонец от короля.

Видя, что гонец благополучно предстал перед графом, Саймон опустил полог и ушел по своим делам.

Когда Саймон вернулся, гонца уже не было, а Фалк громогласно призывал к себе своего сквайра. Саймон еще не успел перешагнуть порог замка, как до него уже донесся из зала львиный рык: это милорд выкрикивал его имя. Саймон, не ускоряя шагов, вошел в зал и увидел Фалка стоящим у основания винтовой лестницы и тщетно зовущим его. Алан сидел в большом кресле возле пустого камина, и Саймон сразу же заметил, что Алан чем‑то взволнован и смущен.

– Вы звали меня, милорд? – спросил Саймон, неслышно ступая по выложенному камнем полу.

Фалк обернулся.

– Так ты здесь! Где был, щенок? А я тут кричу до хрипоты из‑за него, несчастный ты дурень!

Саймон прислонил свой лук к стене.

– Я стрелял из лука, сэр. Что соблаговолите приказать?

– Стрелял из лука, вот уж, действительно, он стрелял из лука, – рычал Фалк. Внезапно его гнев сам собой утих. – Ладно, ладно, нам это умение пригодится, надо думать! Иди‑ка сюда, Саймон, мой мальчик.

Саймон подошел к столу, и Фалк передал ему лист пергамента. Саймон не торопясь прочитал его от начала до конца, а милорд в это время весь сиял и притопывал ногами, ибо всему на свете предпочитал, кажется, уздечку боевого коня.

– Отлично, – произнес, наконец, Саймон. – Значит, мы отправляемся воевать. – Он вернул послание Фалку и нахмурился, озабоченный. – Мы можем подготовиться к выступлению за три дня, – добавил он, сохраняя полное спокойствие.

Фалк расхохотался, запихивая пергамент в свой пояс.

– Ах ты, маленькая хладнокровная рыбка. Или это такая мелочь, что король посылает мне предписание идти на соединение с ним в Шрюсбери?

– Нет, это очень важное дело, – ответил Саймон, – но я не стану суетиться и метаться, как угорелый. Это было бы глупо.

– Пресвятая Богородица! Почему? – спросил Фалк.

– Подготовиться необходимо как можно тщательнее, но и как можно быстрее. Тогда голова будет прочнее сидеть на плечах.

– Умница! – Фалк весь затрясся от смеха. – Эх, можно подумать, что ты побывал уже в доброй дюжине кампаний. Садись, мой Саймон, я должен с тобой посоветоваться. Взгляни‑ка на нашего Алана. Цветущий юноша, не правда ли? Не беспокойся, Алан, я не намерен брать тебя с собой.

Алан вспыхнул от насмешливого тона своего отца.

– Неужели, сэр, мое место здесь? Я что же, останусь и не пойду с вами? – вскричал он.

– Из тебя выйдет отменный предводитель, – насмехался Филк. – Бледнеешь от каждого шороха, устаешь еще до начала дня. Оставайся с дамами, тебе это больше подходит, я думаю.

Алан в ярости вскочил на ноги.

– Это становится невыносимо, – закричал он. – У меня смелости не меньше, чем у тебя, и ты должен взять меня с собой!