Валиде Хюррем (СИ)

— Не простят за что?

— За измену. Мы подложим ему женщину, а после сделаем так, чтобы о его порочной связи стало известно всему миру.

Супруги ухмыльнулись друг другу.

Комментарий к Глава 12.

Возраст опред. героев для большего понимания текста:

Шехзаде Орхан - 24 года

Дэфне - 28 лет

========== Глава 13. ==========

Шах Султан медленно ступала по вымощенной камнем дорожке, ведущей к входным дверям дворца, белокаменного, поражающего своими размерами и архитектурной красотой.

Её тёмно-каштановые волосы трепетали на осеннем ветру, а тёмные глаза горели затаённым тлеющим пламенем. За ней следовали её служанки и двое охранников, сопровождающих её в пути.

Оказавшись внутри, султанша приветственно кивнула калфе, встретившей её.

— Шах Султан, добро пожаловать.

— Сообщи своей госпоже о моём визите, — произнесла та, после чего обернулась через плечо на одну из своих служанок, которая едва заметно кивнула.

Хадижа-калфа поклонилась и исчезла в коридоре.

Вскоре Шах Султан вошла по приглашению кузины в большой и светлый холл. Дворец, ранее принадлежавший Хатидже Султан, был желанным приобретением Хюмашах Султан.

Сама Хюмашах Султан расслабленно восседала на тахте у окна, одну руку положив на её спинку. На ней было красное платье с накидкой из чёрного бархата, а в русых волосах диадема, украшенная красными рубинами.

— Шах, — приветственно воскликнула она, смотря на кузину, подошедшую к ней. — Добро пожаловать.

— Спасибо, — отозвалась Шах Султан и села рядом. — Уверена, ты не ожидала увидеть меня в своём дворце.

— Ты права. После всех твоих обвинений и проклятий, ниспосланных на всю нашу династию, включая меня и мою валиде, я не думала, что так скоро увижу тебя. Что-то случилось, Шах?

Шах Султан как-то загадочно улыбнулась, но тут же погасила эту улыбку, после чего обратила тёмно-карие глаза к кузине.

— Я была сломлена смертью своей валиде. Слова мои, сказанные тогда, были следствием моего горя. Я ни о ком из нашей династии не думаю плохо. В том числе и о тебе, Хюмашах. И Михримах Султан ни в чём не виню. Приношу свои извинения за бездумные слова. В знак примирения прошу принять от меня двух рабынь, очень умелых и послушных. А также…

На последних словах Шах Султан обратила взор тёмно-карих глаз к служанке, которая передала ей шкатулку из своих рук.

Хюмашах Султан недоверчиво наблюдала за кузиной, не веря таким резким переменам. Но всё же будучи по натуре благородной и мягкосердечной, она склонялась к мысли, что Шах Султан действительно осознала свою неправоту и принесла искренние извинения.

— Прими этот подарок от меня, — улыбнулась Шах Султан, протягивая в руки кузины резную деревянную шкатулку.

Улыбнувшись, Хюмашах Султан открыла шкатулку, и уголки её губ поднялись в намёке на благодарную улыбку. На дне из красного бархата сверкало ожерелье с изумрудами и бриллиантами.

— Шах, благодарю за столь любезные слова и подарок, — произнесла Хюмашах Султан, веря в искренности кузины. — И принимаю твои извинения.

Та улыбнулась и одной рукой обняла за плечи слегка изумившуюся от этого кузину.

— Мне пора, — проговорила Шах Султан, отстранившись. — Не хочу надолго оставлять детей. Кстати, как твои сыновья?

— Прекрасно. А как твои дети? Надеюсь, в добром здравии?

— Да, благодарю Аллаха.

Шах Султан поднялась с тахты и, расправив полы своего одеяния, напоследок улыбнулась.

— До встречи, Хюмашах.

Улыбнувшись ей в ответ, та опустила серые глаза обратно к шкатулке и ожерелью в ней и не заметила, как Шах Султан, проходя мимо подаренных служанок, бросила одной из них, той, которой кивнула в коридоре, многозначительный взгляд. Служанка снова кивнула, будто выражая свою готовность к чему-то.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Ранним утром, когда Хюррем Султан ещё спала на своём ложе, Михримах Султан, расхаживая по опочивальне около потухшего за ночь камина, ожидала Сюмбюля-агу, которого некоторое время назад вызвала.

Вскоре он, семеня и шаркая, явился и поклонился

— Султанша. Вы меня звали?

— Звала.

Заметив задумчивость султанши, Сюмбюль-ага нахмурился.

— Госпожа, что-то случилось?

— Этой ночью Сейхан-хатун снова отправится в покои повелителя. Той ночью он не принял её. Видимо, было рано, он тосковал по Эсмахан. Сейчас, как видно, его траур закончился. Повелитель более не запирается в своих покоях, вернулся к своим обязанностям, стал улыбаться. Время пришло. Сейхан-хатун должна остаться с ним этой ночью. Лично проследи за этим.

Сюмбюль-ага послушно закивал головой.

— Все сделаю, как вы сказали. С вашего позволения.

Михримах Султан кивнула ему, разрешая удалиться и, поправив тяжёлую диадему, возвышающуюся в русых волосах, устало вздохнула.

Нурбахар Султан снова беременна. Если её ребенок окажется ещё одним шехзаде, то её влияние в гареме увеличится. Этого нельзя допустить. Михримах Султан не намерена собственными руками взрастить себе противницу, подобно тому, как она пустила на самотёк возвышение Эсмахан Султан.

Вечер.

Топ Капы. Гарем.

Ингрид-хатун взволнованно взглянула на семенящего слева Сюмбюля-агу, который строго взглянул на неё в ответ.

— Всё запомнила, хатун? В глаза не смотреть, не забудь поклониться и поцеловать подол одеяния повелителя. Будь вежлива и покорна.

— Я помню, ага, помню, — слегка раздражённо отозвалась наложница и вздёрнула голову, отчего густые тёмно-каштановые волосы всколыхнулись и вновь рассыпались по её плечам и спине.

Поджав губы, Сюмбюль-ага остановился у дверей султанской опочивальни и обменялся взглядом с Локманом-агой, вышедшим их встречать из своей комнаты, едва заслышав их шаги.

По молчаливой договорённости Локман-ага вошёл в султанские покои, дабы сообщить о визите наложницы из гарема.

Вскоре двери султанской опочивальни со скрипом распахнулись перед взволнованной наложницей. Припоминая своё первое впечатление от богатства и роскоши султанской опочивальни, Ингрид-хатун улыбнулась.

Войдя и услышав стук закрывшихся за её спиной дверей, Ингрид-хатун поклонилась стоящему в отдалении повелителю, который задумчиво рассматривал её.

Султан Мехмет улыбнулся уголками, увидев уже знакомую темноволосую наложницу с изумрудно-зелёными глазами. Сестра Михримах упрямо предлагала ему эту девушку. Очевидно, она ей чем-то угодила.

— Подойди, — велел он, предвкушая взгляд её изумрудно-зелёных глаз, цвет и которых он почему-то остро запомнил.

Ингрид-хатун медленно приблизилась к повелителю и упала на колени, схватив подол его одеяния. Прикоснувшись губами к тёмно-синей ткани, она также медленно поднялась и, наконец, обратила взгляд к его лицу.

Тёмно-карие, тёплые и глубокие, глаза повелителя пронзали её насквозь, и ей отчего-то стало неуютно. Жар воспламенился в её крови, и с каждым ударом сердца он всё сильнее завладевал ею. Её кажущиеся впалыми из-за высоких скул щеки залил розовый румянец.

— Повелитель, — зачем-то произнесла Ингрид-хатун.

Ухмыльнувшись, султан Мехмет, позабыв обо всех своих горестях и печалях, мучивших его долгие дни, прижал к себе наложницу и припал к её приоткрытым губам в тяжёлом поцелуе, в который вложил всю злость на самого себя.

Топкапы. Покои Нурбахар Султан.

Нурбахар Султан, стоя перед зеркалом, сверкала в свете зажжённых свеч в одеянии из нежно-зелёного, мятного оттенка, шёлка. Деревянный гребень мягко проходил по её длинным золотисто-светлым волосам, завивающимся крупными кольцами.

Из комнаты, отведённой шехзаде Селиму, раздалось его тихое хныканье и тихое пение Ясмин-хатун, его убаюкивающей.

Довольно улыбнувшись своему отражению в зеркале, Нурбахар Султан, нанося на свою шею терпкое розовое масло, позвала служанку.

Ясмин-хатун, уже одетая ко сну в белую льняную рубаху, поклонилась своей госпоже, оглядев её с с некоторым изумлением.

— Ясмин, оставляю тебя с шехзаде. Из покоев не выходи.