Дикое Сердце (ЛП)

- Чтобы ты поняла, нужно очень много рассказать.

- Нелепо, что она заставляет нас долго ждать, – досадливо пожаловалась Айме. – Какого черта она задерживается?

- Одевает облачение, естественно. Не надо раздражаться, она все равно долго не задержится. А с тобой незаметно бежит время! Я самый счастливый человек на земле, когда рядом с тобой. Пусть задерживается! Не все ли равно!

Каталина Мольнар заскочила в столовую и принесла для Ренато дымящуюся чашку кофе. Он сделал несколько глотков и галантно заметил:

- Я бы сказал вам, что это лучший кофе, который я пробовал в жизни, донья Каталина. Но вы должны попробовать тот, который мы выращиваем в Кампо Реаль. Это не тщеславие. Я уже представляю, каким будет кофе, приготовленный вашими руками.

- Льстец! За добрым словом дело не станет.

- Это не только хорошие слова, я говорю искренне.

- Я знаю, сынок, уже знаю, – сердечно согласилась Каталина. Старые часы пробили семь долгих ударов и сеньора Мольнар возмутилась. – Иисус, уже семь, а мы намеревались выехать на рассвете! Пойду посмотрю, что с Моникой.

- Думаю, что она уже идет, мама, – прервала Айме; и с явным удивлением воскликнула: – Черт побери!

- Ты сняла облачение, дочка! – Каталина тоже удивилась.

- Я подумала, это более подходящее для поездки, – объяснила Моника несколько сдержанно.

Она дошла до середины столовой, опустив голову, ни на кого не глядя. На ней было черное платье с высоким воротником, длинные рукава, широкая юбка, напоминающая монашеское одеяние, но изящная шея высилась обнаженной, поддерживая грациозную голову, светлые волосы, причесанные в две косы, оборачивавшие голову надо лбом, как диадема из старинного золота. В туфлях с каблуком времен Людовика XV она казалась изящнее, более высокой, гибкой и ловкой.

- Да благословит тебя Бог, душа моя! Не представляешь, как ты обрадовала меня. Кажется, ты пришла в себя, – радостно и взволнованно заявила Каталина.

- Не все ли равно, один наряд или другой, мама? Это все равно не меняет моего решения.

- Ты очень красивая, – вмешался Ренато, тоже удивленный. – Тебе очень идет эта прическа и платье.

- Оно все равно почти монашеское. Думаю, не стоило менять одежду, – язвительно и с досадой не одобрила Айме.

- Мое желание не меняться остается в силе.

- Не могу согласиться со всеми вами, – возразил Ренато. Ты ничем не похожа на «сестру Монику», а еще меньше на красивую и веселую девушку, вышедшую на берег в монастыре Марселя. Но изменение привело к лучшему.

- Благодарю тебя за любезность, но не нужно этого повторять. Твоя невеста справедливо сказала: это почти монашеское облачение. И оно ни в чем не изменило моих мыслей и чувств. Я страстно желаю принять постриг, всегда смотри на меня как на послушницу, которая не любит человеческую лесть.

- Прости меня, я не хотел тебе льстить, но я был искренним, – извинился Ренато, немного смущенный поведением Моники. – Вижу, был неловок. Хорошо, мы ждали только тебя, карета готова, и если у вас нет больше никаких дел…

- В путь, сынок, в путь, – распорядилась Каталина. – Познакомимся, наконец, с твоим Кампо Реаль.

Широкая и удобная, хорошо подготовленная для пассажиров закрытая карета приняла путешественниц Каталину и Монику. Айме задержалась у дверей старинного дома, словно на нее подул с моря ветер, насыщенный селитрой и йодом, и это невыносимо взволновало ее. Виднелся широкий голубой океан, блиставший, как сапфир. Она вздрогнула, почти ощущая человеческое присутствие Хуана-пирата. Так она называла его в своем воображении с того момента, как увидела его уходящим, обещавшим ей богатство.

- Ты не поднимешься? – торопил Ренато.

- О, да! Конечно. Я смотрела на море. Сегодня оно очень беспокойное.

- И когда это оно спокойное на нашем берегу?

- Никогда, конечно. Из Кампо Реаль не видно моря, не так ли?

- Нет. Из дома не видно, потому что его скрывают горы. Но оно довольно близко. Надо спуститься по ущелью, где заканчивается наша долина, потому что центральная часть имения, то, что первоначально было Кампо Реаль, это всего лишь долина между высокими горами, что-то вроде мира, отгороженного от всех. Поэтому его и называют раем. Он защищен от ураганов и сильных ветров, его пересекают более сотни ручьев, спускающихся с гор. Поэтому нет земли более плодородной. Сколько цветов, какие восхитительные фрукты! Короче, больше я не буду говорить о Кампо Реаль, поскольку вы увидите его сами.

- Но оттуда не видно моря, – жалобно вздохнула Айме.

- Видно тростник, который как зеленое море, сладкий, а не горький, и без какой-либо опасности. Не думаешь, что это предпочтительней?

- Я скажу тебе, иногда море прекрасно своей дьявольской силой, жестокостью, и своей солью. Ты никогда не пресыщался медом, Ренато?

- Признаюсь, нет. Я неисправимый сладкоежка. Пожалуй, пойдем, потому что Каталина уже теряет терпение, Моника заставила ее долго ждать.

- Моника, Моника – это тихий ужас, когда она без облачений. Точно знаю, что ты находишь ее прекрасной, а мне она кажется смешной. Не пойму, зачем она покинула монастырь.

- Твоя мама объяснила, что с ее здоровьем не все ладно, но в Кампо Реаль она поправится. Я уверен.

- Айме! – позвал из кареты голос Каталины.

- Пойдем, мы слишком злоупотребляем терпением и добротой твоей мамы, – сказал Ренато. Затем, повысив голос, приказал слуге:

– Бернардо, мою лошадь.

Он отошел на несколько шагов, оставив Айме, которая продолжала смотреть неспокойный взглядом на море, при этом ее маска притворства исчезла. Она ничего не надеялась там увидеть, хорошо зная, что белый парус корабля, о котором она мечтает, находится далеко. Комок печали поднялся у нее в горле, но Ренато Д`Отремон вновь предстал перед ней, печаль сменилась улыбкой, и она согласилась:

- Поехали, как пожелаешь.

16.

- Мой Ренато!

- Мама…

Жадно, словно часы отсутствия были долгими годами, София Д`Отремон прижала сына к груди, немного отстранила, глядя на него с улыбкой волнения и гордости, которая появлялась каждый раз при его виде. Она спросила:

- Путешествие было благополучным? Вы сильно задержались. Я уже стала волноваться.

- Чтобы не утомиться, мы ехали медленно, а кроме того, смотрели на пейзаж. Вот они. Не думаю, что нужно знакомиться.

- Ни в коем случае, – отказалась Каталина, приблизившись. – София, очень рада снова приветствовать вас.

- Добро пожаловать, Каталина. Скажу больше: добро пожаловать всем вам в наш дом. И которая из них Айме?

Она с волнением посмотрела на Монику, как бы оценивая ее целомудренную красоту. Какой красивой и величественной она казалась в своем черном платье! Чистый лоб под светлыми косами, глубокий взгляд, нежное и серьезное выражение лица. София созерцала изысканную и совершенную Монику, но та улыбнулась, и мягко отошла в сторону, пояснив:

- Я Моника, сеньора Д`Отремон. Вот Айме.

- О! – удивленно ответила София. – Ты тоже очень красивая, – затем приветливо воскликнула: – Дочь моя, думаю, могу ее так звать, правда?

- Конечно, мама, – весело вмешался Ренато. – И мое единственное желание, чтобы ты как можно скорее смогла это сделать. Чтобы не ждать, я с каждым днем планирую ускорить свадьбу.

- Об этом я и говорю. Зачем ждать? – утверждала Каталина.

- Мама… – слабо упрекнула Айме.

- Не смущайся, дочка, – извинилась София. – Сеньора Мольнар сказала именно то, что и я думаю. Зачем откладывать счастье? Мой сын тебя любит, и как он говорит, ты отвечаешь ему взаимностью. Тогда нет препятствий для свадьбы, которую мы немедленно желаем отпраздновать.

- Немедленно? – почти возмутилась Айме.

- Ну это такое выражение. Я имею в виду необходимое время, чтобы приготовиться, потому что единственное затруднение, которое бывает в таких случаях – то, что люди не слишком хорошо друг друга знают, но в вашем случае этого нет, вы же друзья детства. – Затем обращаясь к сеньоре Мольнар, призналась: – У вас очень красивые дочери, Каталина, обе прекраснейшие. Каждая по-своему мне кажется совершенной.