Дикое Сердце (ЛП)

- И что? Почему ты так боишься сестру? Скажи, чтобы шла в монастырь и оставила нас в покое.

- Этого я бы тоже хотела, чтобы вернулась, приняла постриг и не выходила оттуда больше.

- С тобой что-то происходит. Ты раньше не была такой.

- Раньше и ее не было дома.

- Это из-за сестры? – в голосе Хуана появилась резкость, когда он приказал: – Поклянись!

- Ты веришь в клятвы? Когда мы познакомились, ты сказал, что ни во что не веришь, – мягко и лукаво ответила Айме.

- Иногда я думаю, что ты меня обманываешь, – заявил Хуан злобно. – Ты вольна делать, что хочешь, но не лги мне.

- Значит, я могу делать, что хочу? – задорно кокетничала Айме.

- Ты хочешь вывести меня, да?

- Ай, дикарь! Отпусти, – громкий свист прервал ее жалобу, и, испугавшись, она спросила: – Что это, Хуан?

- Ничего, меня зовут. Это мой помощник. Я должен отплыть сегодня вечером пока дуют западные ветра.

- А почему не на рассвете? Ты не можешь потерять одну ночь? – другой свист послышался еще ближе, и Айме заторопила: – Иди. Тебя зовут. Твое дело, видимо, очень важное.

- И твое тоже, раз умираешь от нетерпения. Что происходит?

- О! – резко удивилась Айме, но тут же скрыла замешательство и ответила: – Не знаю. В дом приехал гость.

- Я уже видел, как по улице прошли два всадника: хозяин со слугой. Это их ты ждешь?

- Я никого не жду, но приехал гость, и я должна уйти. Тебя тоже зовут, – действительно, слышались все новые и новые настойчивые свисты, и Айме уже приказывала, а не предлагала: – Иди, ведь тот человек с нетерпением ждет тебя.

- Не уходи! Подожди меня десять минут. Подожди, или пожалеешь! – сказал Хуан, стремительно удаляясь.

- О, Хуан! Ты еще здесь?

- Ты опоздала почти на час, Айме.

- Прости меня, я не могла выйти раньше. Моника…

- Не говори, что это из-за сестры! Это было из-за того, кто был в доме! – разъяренно утверждал Хуан. – Это было из-за него. Я видел в окно, как ты с ним прощалась.

- Ты спятил? Это была Моника, она…

- Я приблизился настолько, чтобы видеть тебя и его.

- Друг, хороший друг семьи с самого детства. С детства, Хуан. Клянусь тебе. Видишь ли… Когда Ренато отправили во Францию, он был на попечении мамы. Я, как ты понимаешь, была маленькой. Потом, естественно, он посещал дом. Он приезжал и уезжал. Я смотрю на него, как на брата. После возвращения в Сен-Пьер, разумно, что он навестил нас. Он очень приятный, внимательный.

- И миллионер. Это самый богатый человек в Сен-Пьере. Полагаю, ты это знаешь. Он самый богатый человек на острове.

- Настолько? – притворилась удивленной Айме.

- И один из самых богатых во Франции. Тебе же это так важно? Тебе это нравится? Тебе нравятся деньги, правда?

- А кому они не нравятся, Хуан?

- Но тебе больше всех. Я видел, как блестели твои глаза. Да, Ренато Д`Отремон очень богат, он может себе позволить бросать унции в море, кинуть огромную милостыню, как швыряют отбросы, чтобы чувствовать себя властелином перед бедняком, чтобы унизить его своим блеском и щедростью.

- Почему ты так говоришь, Хуан?

- Послушай, Айме. Если тебе так нравятся деньги, то скоро у меня их будет очень много. Я вернусь из этой поездки богатым, – горячо и страстно начал уверять Хуан. – Не надо на меня так смотреть. Я не шучу, говорю правду. Я привезу тебе деньги, много денег, чтобы купить тебе все, что нравится женщине: драгоценности, платья, духи, дома со шторами. Много денег, чтобы удовлетворить твои причуды, и чтобы бросить их в лицо Ренато Д`Отремон!

Грубый, возбужденный, сотрясаемый внезапной и неистовой страстью, Хуан говорил, склонившись к уху Айме. Такую яркую молнию ревности, такую дикую вспышку злобы и неистового желания мести, вызвало в нем присутствие в доме Мольнар Ренато Д`Отремон! Он ничего не знал, но предчувствовал правду, которую не мог угадать, отвратительную голую правду души женщины, не имевшей от него тайн, потому что она отдавалась без стыда, далекая от осторожности и лицемерия. Но Айме не верила его словам, не испытывала удовольствия от их притягательности. Она дрожала только от возмездия жестокого любовника, искала оправдания, чтобы успокоить его, и шептала:

- Но если я не хочу ничего и не прошу ничего…

- Ты хочешь всего. Но я не могу дать тебе этого. У тебя лицо озарилось, когда я сказал, что Ренато Д`Отремон самый богатый человек на острове. Тебе это было приятно, ты чувствовала себя гордой, что он обхаживает твой дом и тебя.

- Он ходит не из-за меня.

- Поклянись!

- Ладно, клянусь…

Поколебавшись, она притворно поклялась, больше дрожа из-за суеверия, чем из-за совести. Но суровое лицо Хуана смягчилось и напряженные руки смягчились, чтобы приласкать.

- Ты не любишь его? Тебя не волнует, что он миллионер?

- Нет, Хуан. Почему меня должно это волновать? А теперь мне интересно, откуда ты знаешь Ренато? У тебя с ним какое-то дело?

- С Д`Отремон? – засмеялся Хуан. – За кого ты меня принимаешь? К тому же у него нет дел, он только приказывает управляющим собирать кровь и пот со своих рабов, и продавать все на вес золота в виде какао, кофе, тростника, табака. Корабли, когда выходят из порта Сен-Пьер, заполнены до отказа его товаром, а потоки золотых монет падают в его сундуки. Ты что, не знала? Разве не ты говорила, что вы друзья детства?

- Друг семьи. Больше друг Моники.

- Я не поверю, что тот приезжает из-за монахини. Злюка, одетая в белое. Смотрит на меня, как на паршивую собаку. Сегодня мне захотелось наорать на нее.

- Ты спятил? Что ты наделал?

- Успокойся. Я ничего не сказал ей. Это она оскорбила меня, потому что я подал ей руку, когда она поскользнулась на краю горы.

- Почему ты не дал ей упасть?

- Она бы убилась.

- И что! – вышла из себя Айме с гневом, который уже не могла скрывать.

- Ты хочешь, чтобы она умерла? Почему ты так ее ненавидишь? – спросил Хуан, неприятно удивленный.

- Не то, чтобы я ненавидела ее. Она моя сестра, иногда я не знаю, что говорю. Дело в том, что Моника раздражает меня.

- Почему она хочет стать монахиней?

- Ты думаешь, я знаю? А почему это тебя волнует?

- Меня? Конечно же не волнует. Для меня важна только ты, а я должен вернуться из-за тебя, чтобы ты стала моей навсегда.

- Я твоя навсегда, Хуан!

- Не так, моя по-настоящему. Я увезу тебя, куда захочу, где никто не будет иметь права смотреть на тебя, и чтобы ты не смотрела ни на кого. Я дам тебе все, что может дать богатый человек – дом, земли, слуг.

- С трудом верю тому, что слышу. Ты предлагаешь брак, Хуан? – спросила Айме, усмехнувшись.

- Брак? – Хуан пришел в замешательство.

- Ты хочешь меня для себя по всем законным правилам. Ты вернешься богатым, чтобы предложить мне богатый дом.

- И кольца, ожерелья и одежду, которой не будет даже у губернатора, и дом больше, чем у Ренато! И все это будет добыто, вырвано у мира моими руками.

- И каким образом? – насмешливо спросила Айме. – Медовый месяц не очень приятен, сидя в тюрьме.

- Ты думаешь, я идиот? – пришел в ярость Хуан.

- Нет, Хуан, – честно ответила Айме. – Я думаю, что нравлюсь тебе и ты любишь меня, что хочешь меня больше всего на свете, и вернешься за мной, поскольку я много значу для тебя. И это делает меня счастливой, очень счастливой.

Страстный, Хуан целовал ее, и она словно позабыла все на свете. Огненные поцелуи были подобны ударам волн о скалы: властными, пылкими, почти звериными.

- Чтобы вернуться, так, как я хочу, мне придется задержаться на дольше, чем на шесть недель, – сообщил Хуан. – Много нужно будет сделать в море, и берегись, если не дождешься меня!

- Как! Это вы, дочь моя?

- Да, Отец, я дождалась, пока все закончится. Мне нужно было поговорить с вами наедине.

- Я послал вам сообщить, что завтра выслушаю вас вместе с другими послушницами.

- Я не могу ждать до завтра. Простите, Отец, но я уже на пределе.