Дикое Сердце (ЛП)

- Не стоит ли попросить, чтобы его снова заперли? – раздраженно спросил добрый Ноэль. – Разве он не заслуживает тюрьмы, из которой вы так упорно стремились освободить его? Надеюсь, вы понимаете теперь разумность моих советов. И если вы справедливо возмущены или сожалеете о том, что помогли ему…

- Нет, Ноэль. Это вы купили ему тот кулек апельсинов?

- Что? Вы слышали?

- Да, Ноэль. И думаю о том же, о чем наверняка думаете и вы, несмотря на ваше внешнее возмущение, он, в сущности не может быть плохим. Этот человек не способен забыть первую улыбку и первый подарок. В конце концов, все разрешилось благополучно.

Они оставили позади темный коридор тюрьмы. Как и Хуана, их ослепил солнечный свет, заливавший широкий двор. Вдалеке, по склону переулка, высоко подняв голову, твердой походкой удалялся Хуан Дьявол.

15.

- Айме плохо себя чувствует, у нее болит голова и она прилегла. Она умоляет и извиняется.

Сеньора Мольнар окинула благодарным взглядом старшую дочь, которая солгала, чтобы оправдать сестру. В это время Ренато, сдерживая недовольство, вложил в руки матери букет цветов и коробку конфет, которую взял из рук сопровождавшего слуги, и с которым кивком попрощался.

- Донья Каталина, вы не передадите это Айме от моего имени?

- Конечно, сынок, конечно. Какие красивые цветы! Какая прелесть! Моника, не поставишь их в вазу? У тебя как ни у кого в этом талант.

- Я поставлю их в воду и доставлю удовольствие Айме самой убрать их в комнату.

Руки Моники задрожали, когда она взяла в руки букет, ее щеки были бледнее одеяния послушницы. Она сжимала букет, чувствуя шипы.

- Погоди, Моника, – попросил Ренато, немного стесняясь. – Если бы Айме было немного лучше, и она позволила бы мне увидеть ее хотя бы на миг, не более. Если ее не побеспокоит выйти на минутку. Говорю это, если она не сильно страдает.

- Я спрошу у нее. Ей было плохо, но я спрошу, – уступила Моника и удалилась.

Каталина и Ренато остались вдвоем в старой гостиной Мольнар и какое-то время молчали, погруженные в свои мысли, пока голос Моники не возвратил их к действительности:

- Айме просила простить ее. Она не чувствует себя в силах, чтобы подняться.

- Ей так плохо? Если мне позволят, через некоторое время мой слуга приведет доктора Дюваля.

- Ради Бога, не надо. Правда, Моника? – объяснила Каталина с подлинным беспокойством.

- Действительно, Ренато, – уверила Моника. – Айме скоро поправится; а если будет плохо, я пошлю за монастырским врачом. Не волнуйся, с ней ничего такого. По крайней мере, надеюсь, что ничего.

Она взглянула на мать, стремясь ее успокоить, пока нетерпеливый Ренато сделал несколько шагов по широкой комнате, настаивая:

- Не знаешь, что я чувствую, когда не вижу ее; ну хоть бы разок глянуть, перед там как уйти, Моника.

- Твое отсутствие будет кратковременным, если вернешься в субботу.

- Признаю, оно будет недолгим, но для меня оно вечное, а так как ты никогда не была влюблена…

- Почему бы тебе не прогуляться, сынок? – вмешалась Каталина. – Может быть, за это время…

- Как раз об этом я и подумал. Я пойду в центр по поручению мамы и перед тем, как уехать, заеду сюда. По правде, мне неспокойно, зная, что Айме больна. Но если ей не станет лучше, с вашего разрешения я привезу врача. Простите мне эту вольность, но я слишком люблю ее. Смейся сколько хочешь, Моника. Ты наверно думаешь, что я дохожу до ребячества в своей любви.

- Я ничего не думаю, а если бы и думала, какое это имеет значение? Весь мир для тебя зовется Айме, не так ли?

- Да, конечно, думаю, что ты станешь меня упрекать. Но мне было бы больно казаться смешным такой сестре как ты, чьим мнением я очень дорожу.

- Должно быть, ты держишь меня за очень сурового судью, Ренато.

- Таким суровым, как читаю это в твоих глазах, Моника. И не представляешь, как огорчает не быть достойным твоего восхищения. Но в конце концов, нужно быть терпеливым. А теперь я уж точно попрощаюсь. До скорого.

Ренато Д`Отремон вышел из дома, где остались мать и дочь. Каталина Мольнар с тревогой спросила у Моники:

- Ты видела ее? Нашла? Где она была? Смогла ее предупредить? Будет она здесь, когда он вернется?

- Я ничего не знаю, мама. Ее нет дома. Не знаю, куда она ушла. Но я пойду ее искать. Буду искать везде; если не найду, то скажу Ренато правду, что она гуляет все время! А ты никогда не знаешь, где она!

- Айме, Айме… О!

Удивленная Моника остановилась, отступив на шаг. На узкой тропинке, проходившей по голым камням к ближайшему песчаному берегу, возникла еще более дикая и неопрятная фигура Хуана. Он не терял времени, чтобы добраться до корабля и издалека видел, как солдаты возвращались в шлюпку. Едва перекинувшись несколькими словами со своим помощником, он приказал собрать разбежавшуюся команду и побежал искать женщину, которая владела его мыслями, сам удивленный этим порывом. Но остановился и улыбнулся, насмешливо скрывая досаду, возможно развеселившись тем, как побледнели щеки послушницы, как ее трясло от волнения, напряжения и муки под этим облачением, за которым она тщетно пыталась отгородиться от мира, и он спросил:

- Что с вами происходит, Святая Моника? Вы заблудились?

- Я ищу сестру. Может быть, вы могли бы знать о ней что-нибудь? Вы знаете, где она?

- Вы хотите сказать, что ее нет дома? – в свою очередь спросил Хуан.

- Я ничего не хочу сказать, – нетерпеливо ответила Моника. – Я спрашиваю…

- А я отвечаю. Нет, я не видел ее, Святая Моника.

- Вы можете не называть меня так? К чему эта усмешка? Дайте пройти!

- Говорят, грех иметь дурной нрав, сестра. Дорога свободна. Довольно плохая для того количества ткани, что вы используете.

- Ах! Иисус! – воскликнула, испугавшись Моника.

- Видите? – улыбнулся насмешливо Хуан, протягивая руки, чтобы удержать ее.

Ужаснувшаяся Моника отвернулась, чтобы не смотреть в глубокую расщелину, куда чуть не упала, поскользнувшись на краю обрывистого берега. Затем резко отстранилась, избегая рук Хуана, который не дал ей упасть, сжимая руки дольше обычного, и упрекнула его:

- Как вы осмеливаетесь?

- Помешать вам погибнуть? По правде, я и сам не знаю. Я сделал плохо, что протянул руку. Следуйте своей дорогой и разбивайтесь, если у вас такое желание.

- Какой же вы грубиян!

- А у вас такая решимость, которая не к лицу монахини. Но вперед, Святая Моника.

- Я не святая и не настоятельница, и даже не сестра. Можете оставить свои насмешки, – возразила Моника, заметно раздражаясь.

- Это не насмешки, – ответил Хуан. – Я невежда, но говорю то, что бросается в глаза. У вас вид настоятельницы. Их ведь так называют? Я знал одну в монастыре Святой Троицы. Там был пожар и монахини бежали по песчаному берегу. Они так боялись, что залезли на мой корабль. Когда люди боятся, то им не до высокомерия, чопорности или власти. Они лишь кричат, просят, чтобы их спасли, хоть был бы и сам дьявол. Но вперед. Идите. Я не буду более вас задерживать.

Он снял шапку, приветствуя ее насмешливым поклоном, возможно еще раз ожидая увидеть, как та поскользнется, но Моника подобрала длинное одеяние и быстро и уверенно прошла по скользким камням, в то время как он невольно улыбнулся.

- Айме! Откуда ты идешь?

- О, Хуан! Я искала тебя, как безумная. Что случилось? Ты не отплыл, на корабле были солдаты, мне сказали, что тебя арестовали. Почему? Что ты сделал?

- Все уже уладилось. Мы опаздываем всего лишь на несколько часов. Но если я не выйду сейчас, то не прибуду вовремя в намеченное место.

- Во что тебя втянули, Хуан?

- Что тебе это даст? Не вмешивайся в мои дела.

- Дело в том, что с тобой может что-нибудь произойти, а я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты всегда возвращался. Лучше бы даже, чтобы по крайней мере так скоро не уезжал. Останься до завтра, Хуан. Ночью поговорим, сейчас я не могу. Вдалеке я видела Монику. Знаю, она меня ищет.