Когда любовь рядом

– Входите, – тихо проговорил голос изнутри. – Все в порядке.

Горячая волна пробежала по ее телу. Но может быть, это не имеет значения – ведь он не знает, что она чувствует!

Гай Деворан стоял в дверях с небрежным видом, высокий, крепкий и надежный; волосы цвета черного дерева падали на его высокий лоб. В глазах его горел темный огонь, как будто сам он был порождением ночи.

Внезапно Саре всеми фибрами ее существа – пусть глупого, пусть обреченного на страдания – захотелось, чтобы все внимание этого человека сосредоточилось на ней.

«Как хочется этого и всякой другой женщине здесь, в Бакли», – быстро подумала она, и Гай отступил в темноту, жестом приглашая ее войти.

– Это очень старое сооружение, – небрежно заметил он. – Крыша сложена в основном из оленьих рогов и шкур, пол выложен мелкими кусочками рогов, а стены состоят из кусков коры.

Сара кивнула.

– Я пришла сюда в первый день по приезде и убедилась, что из окна можно без помех наслаждаться потрясающим видом на озеро и болота.

– Особенно хорошо делать это вдвоем. – Гай усмехнулся. – Я принес легкий завтрак и горячий кофе – все здесь, на столе. Стол этот – довольно неудобное деревенское изобретение, но, в общем, сойдет. Прошу вас, входите, тут нам никто не помешает.

Сара с трепетом вошла через дверь в волшебное царство, где Оберон предавался чувственным наслаждениям, аромат кофе и дрожжевой запах свежей выпечки приятно удивил ее.

– Вы совершили набег на кухню, мистер Деворан? – насмешливо поинтересовалась она.

– Да, и, кажется, пришелся по душе кухарке, – весело ответил Гай. – В результате мне без труда удалось раздобыть свежие булочки, масло и сливки.

Сара рассмеялась, но тут же сочувствие к кухарке, молочнице и даже к леди Овербридж и леди Уайтли кольнуло ее в сердце. Сочувствие ко всем грустным женщинам, даже к самой себе, потому что они вечно хотят заполучить этого необычного человека только для себя, и у них никогда это не получается.

– Это озеро наполнено разбитыми сердцами, – грустно сказала она.

– Мы непременно будем восхищаться местными красотами, но только когда позавтракаем, – прозаически отреагировал на ее замечание Гай. – Что до озера, то оно действительно довольно живописно.

Гай выдвинул стул, и Сара изящно опустилась на него, после чего они завтракали, запах кофе и свежих булочек смешивался с запахом листвы, кожи и волнующе мужским запахом чистого белья.

Наконец Гай поставил чашку и, откинувшись на спинку стула, в упор посмотрел на Сару.

– Вашей вины тут нет, – неожиданно заявил он. – Будь это моя родственница, все демоны ада не помешали бы мне ее спасти. И все же я спал бы гораздо спокойней, если бы вы поручили решение, столь сложное и опасное, мне.

Сара положила недоеденную булочку на салфетку.

– А оно действительно сопряжено со множеством опасностей?

– Да, если вам угодно. – Голос Гая звучал довольно мрачно.

– Что же, обещаю вам, сэр, быть осторожной. Но и вы должны признать, что если учительница ботаники станет задавать садовнику вопросы, никто ничего не заподозрит.

Гай неохотно кивнул:

– Ладно, будем действовать сообща, миссис Каллауэй, и будь что будет. Разумеется, я сделаю все, что в моей власти, чтобы защитить вас…

– За что я буду вам очень благодарна. – Сара улыбнулась тому, как прозвучал ее голос: как будто она обещала сказочному королю своего первенца. – Рейчел гораздо наивнее меня, сэр. Мы должны в первую очередь думать о том, как защитить ее, и ради этого я согласна рисковать.

Гай, отодвинувшись от стола, посмотрел в окно, и когда слабый свет, сказочный, потусторонний, обрисовал его профиль, Сара вдруг подумала, что влюбиться в человека, который никогда не будет твоим, – это мучительно и одновременно увлекательно.

– Под описание Фолкорна подходит половина мужского населения южного Девона – каштановые волосы, синие глаза, не очень высокий рост, местный акцент. Никаких особо примечательных характеристик, если не считать грязи под ногтями да умения разбираться в розах и орхидеях. Но он пробыл в Лондоне три недели, примерно с середины мая до начала июня, что значительно сужает круг поисков…

– И подтверждает, что это не мистер Пирс, который все лето не покидал Бакли, работая над тем, чтобы заставить каттлею зацвести.

– Вы уверены? – Гай быстро обернулся.

Сара опустила глаза.

– Нет, не уверена. Полагаю, кто-нибудь из младших садовников мог заменить его на пару недель.

– Настоящее положение дел установить довольно просто – если только не все здесь вовлечены в заговор. Сказал ли Пирс, где он приобрел свои растения?

– Нет. Но я могу узнать.

– Вам не следует делать это самой, – мягко сказал Гай. – Я уже договорился о возможности посетить соседние оранжереи, и вы тоже можете присоединиться ко мне.

– Значит, вы полагаете, что садовник Дедала может быть опасен?

– Возможно. Сам Фолкорн не склонен прибегать к насилию и нанял местных головорезов, чтобы те отправились в Лондон и там выполняли его указания, так что хотя бы в этом риск минимален.

– Я буду осторожна в своих расспросах, никто меня даже не заметит. Вы уже спланировали поездки? Не покажется ли странным, если вы проявляете такой неожиданный интерес к орхидеям?

– Он не неожиданный.

Сердце Сары забилось быстрее, как будто новый цветок раскрылся и обнаружил неожиданные сокровища в своей сердцевине.

– Простите.

Гай посмотрел в окно.

– Я впервые заинтересовался орхидеями из-за своей сестры Люсинды: она любит экзотические цветы, как и моя тетка. Зал орхидей в Блэкдаун-Хаусе – в основном моих рук дело.

Сара была поражена.

– Значит, вы действительно приехали в Бакли, чтобы видеть орхидеи.

Гай рассмеялся:

– А вы думали, я хотел увидеть Аннабеллу Овербридж или Лотти Уайтли?

– Но леди Овербридж считает, что вы устраиваете эти поездки ради нее…

– Не знаю, возможно. Но пока вы будете беседовать с садовниками, я стану выражать свой восторг хозяину дома по поводу его новейших приобретений. Судя по всему, Дедал тоже любитель орхидей. К несчастью, теперь орхидеи – это самое последнее всеобщее увлечение, и это относится к половине всех богатых джентльменов в Девоне.

– Но ведь мы говорим только о пятерых или шестерых? Вы сказали, что Дедал должен владеть одной из самых больших теплиц в этих местах.

Гай подошел к двери, словно подталкиваемый каким-то беспокойством. Солнце, пробиваясь сквозь листву деревьев, золотым мерцанием обрамляло его стройную фигуру.

– Если нам повезет, один из садовников подойдет под все наши критерии. Надеюсь, мы определим его за неделю, после чего вы можете спокойно поручить Дедала мне.

– А Рейчел?

Гай пожал плечами:

– Полагаю, мы ее скоро обнаружим. Пока же нам с вами придется снова встретиться наедине, чтобы обменяться сведениями. Я сообщу, когда и где.

– Благодарю вас. – Сара встала. – Я знаю, что вы могли бы отослать меня, если бы захотели, или, несмотря на браслет, не разрешить мне приехать сюда.

– Что ж, возможно.

Сара в замешательстве потупилась.

В деревьях раздавалась тихая воркотня голубей, дрозды насвистывали свои веселые мелодии. Гай Деворан, который, кажется, больше не думал о ней, стоял, погрузившись в молчание, наклонив голову и закрыв глаза, как будто не замечая всех этих звуков.

Внезапно Саре показалось, что птицы пробудили древних духов леса, и глубокая тревога охватила ее, а боль и восторг любви без взаимности пронзили, словно рапира.

Она встала и, смахнув в руку крошки со стола, выбросила их в окно, а потом долго наблюдала за тремя лебедями, которые, выгнув шеи, важно плыли по тихой воде.

– Знаете, миссис Каллауэй, – сказал негромко Гай Деворан, – вы настоящее утешение для моей души.

Сара попыталась рассмеяться.

– Вот как? И почему же?

Гай прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди; его темные глаза словно обжигали.