Незримый гений (СИ)

Не обращая внимания на вопрос, Брилл торопливо схватила его за рукав.

— На берег не вылезал мужчина… высокий, с темными волосами и синими глазами?

Удивленный ее горячности, незнакомец покачал головой:

— Нет, мамзель. Кроме вас, больше никто не вылезал.

Потрясенно уставившись на него, Брилл медленно отпустила его рукав и вскочила на ноги. Зажав руками рот, она оглядела реку.

— Эрик! Эрик! Где ты?! — крикнула она во всю мочь — ее собственный голос издевательским эхом отразился от воды. Когда лодка начала погружаться в реку, ее крики стали еще более отчаянными. — Кто-то должен туда отправиться! Там человек… он все еще там! ЭРИК!

Когда она дернулась было, чтобы самой прыгнуть в воду, теплые руки ухватили ее за локоть.

— Ну полно уже, мамзель.

Отбиваясь от удерживающего ее мужчины, Брилл ощутила, как по ее щекам покатились горячие слезы.

— Нет… нет… он сказал, что будет сразу за мной… он все еще там.

— Мамзель, сейчас вам придется пойти с нами, — тихо, но без особой доброты произнес один из мужчин. — Жорж сказал, что он нашел пару трупов, плавающих на той стороне дока, и я думаю, полиции придется задать вам насчет них несколько вопросов.

— Что? — изумленно спросила Брилл. — Пара трупов? Как они выглядят… — Другой мужчина принялся осторожно укутывать Арию в свое пальто, а Брилл медленно уводили из дока.

— Как они выглядят?! — кричала она, пока ее настойчиво тащили прочь, к поджидавшему в нескольких ярдах от берега полицейскому.

— ЭРИК!

Комментарий к Глава 65: В ночи

* 120оF ≈ 49оС.

========== Глава 66: Новый день ==========

Бледные пальцы лунного света просачивались сквозь решетку окна тюремной камеры, расчерчивая серый каменный пол черно-белыми узорами. В полосе света порхал мотылек, его призрачные крылья вспыхивали, подсвеченные сзади. Привлеченное отдаленным сиянием луны, крошечное насекомое отчаянно билось в кривое стекло, стуча крыльями со столь лихорадочной энергией, что вокруг него расползалось облачко пыльцы.

Слушая шорох, с которым тельце мотылька упорно врезалось в прозрачный барьер, Брилл отвернулась от зрелища трепыханий бедного создания, вместо этого сосредоточив безучастный взгляд на полу. Съежившись в углу тесной камеры, она крепче обхватила руками колени, пытаясь сберечь как можно больше тепла, хотя втайне гадала, не будет ли замерзнуть насмерть лучшей участью, нежели та, что ей предстоит.

Ее держали в камере уже больше недели, изолировав от остальных заключенных и в неудобных условиях, надеясь таким образом развязать ей язык. Когда полиция арестовала Брилл, ей немедленно дали понять, что она подозревается во взрыве склада Донованов и безусловном убийстве двух человек. Они привели ее в комнату для допросов, находившуюся на одном из верхних этажей тюрьмы, и допрашивали с пристрастием остаток ночи, дабы вырвать подписанное признание. К вящему их разочарованию Брилл держала рот на замке, ни в чем не признаваясь — даже в собственном имени. В обычных обстоятельствах она была бы рада сотрудничать, как-никак ее подозревали в преступлении. Но это не были обычные обстоятельства.

Эрик был мертв, теперь Брилл была в этом уверена. Хотя детективы стремились скрыть от нее свои находки, из их тихих разговоров она сумела по крупицам выудить несколько новостей. В Сене было обнаружено лишь два трупа: один со сломанной шеей и один, обгоревший настолько, что его невозможно было опознать, — но и никаких других выживших тоже найдено не было. Не нужно было быть гением, чтобы сообразить, что либо обгоревший труп принадлежит Эрику, либо его тело затерялось в реке.

И сейчас Брилл не могла заставить себя особо волноваться о собственной судьбе. Свернувшееся у нее в животе горе было почти живым существом, свирепо пожирающим все до единого ошметки ее инстинкта самосохранения, ее сердца, разума и души. Оно затуманивало ее разум и притупляло чувства, пока мир не превратился в подобие кладбища — серого и лишенного всяких красок. И как бы Брилл ни старалась, она никак не могла вспомнить, как жила без Эрика рядом, не могла вспомнить, каково это — чувствовать себя настолько абсолютно одинокой.

Поерзав на грубой доске, служившей ей скамьей, Брилл опустила подбородок на согнутые колени, ее глаза застыли, глядя в никуда. Вокруг ее разума смыкались обманчиво успокаивающие пальцы апатии, отчего она слегка заклевала носом, но в этот раз она была готова к борьбе. Шевельнувшись, Брилл пощипала щеки, пытаясь себя растормошить. В последнюю неделю она начала приходить в ужас от заката и потребности в сне, начала бояться его и кошмаров, которые он мог принести. И без того всякий раз, когда она позволяла себе задремать, ей снился Эрик — в воде, потерявший сознание и тонущий, — и она совсем не жаждала повторять этот опыт. Реальность того, что она видела собственными глазами, была достаточно плоха, чтобы добавлять в нее навеянных сновидениями деталей.

«Подумай о чем-нибудь другом. Есть масса вещей, о которых можно думать… просто… просто подумай о чем-нибудь другом». Отогнав прочь жуткие образы бледного лица Эрика, парящего в темной воде, Брилл задумалась о состоянии Арии и Коннера. Несмотря на все усилия, она так и не сумела заставить никого из детективов сообщить ей, как они или хотя бы где они. «Я знаю, что Мэг позаботится о здоровье Коннера…» Брилл знала, потому что ей снилась свадьба подруги. Была некая насмешливая ирония в том, насколько ясными сейчас были ее видения — сейчас, когда от них уже не было никакого проку. Этого едва ли не хватило, чтобы заставить ее проклинать Господа Бога, вопрошать о недостатках Его плана насчет нее.

«Неужели именно к этому вела вся моя жизнь? Было ли ей предначертано вот так закончиться? Было ли предначертано Эрику умереть, спасая меня, чтобы я почти пожелала никогда с ним не встречаться? Почти». Покачав головой от лживости собственных мыслей, Брилл помимо воли подняла глаза туда, где мотылек продолжал биться в стекло. Острый укол жалости к этому созданию и его бессмысленной борьбе за свободу подвиг ее встать. Словно во сне она подплыла к окну, ступив в полосы лунного света, ее взгляд сместился с мотылька на звездное небо над ним.

— Брилл… — прошептал ей голос в ночной тьме.

Это был голос Эрика: его французский акцент перекатывал ее имя тем же образом, который когда-то восхищал ее — сейчас же лишь напоминал, что его больше нет. Она больше никогда не услышит свое имя, произнесенное именно так. Реальность этого осознания придавила ее разум с такой силой, что Брилл показалось, будто ее тело вот-вот сломается под этой тяжестью. Грубая ткань ее тюремного одеяния оцарапала кожу, когда Брилл обхватила руками живот, прижимая ладони к источнику собравшейся там почти физической боли. Закрыв глаза от полыхающей в крови горько-сладкой агонии, Брилл пыталась выгнать голос из головы, хотя втайне молилась о его возвращении. «Так больно слышать его в воздухе, словно Эрик стоит рядом со мной… но я не знаю, хватит ли мне сил уже отпустить его. Кажется, будто я потеряю рассудок, если исчезнет даже эта маленькая его часть… Если я начну забывать, как звучит… звучал его голос».

Отринув боль, Брилл медленно уронила руки вдоль тела и вновь посмотрела на окно. Стиснув зубы, чтобы не дать пролиться жгучим слезам, она потянулась и отодвинула защелку, распахивая створку, насколько позволяли прутья снаружи. Мотылек несколько секунд беспорядочно порхал вокруг, но потом вылетел в ночь через приоткрытое окно. Привстав на цыпочки, Брилл вытягивала шею, пока не сумела разглядеть внизу залитую лунным светом улицу города, и наблюдала, как вдали исчезает сияние маленьких крыльев мотылька, — и ее тело охватило слабое чувство если не счастья, то хотя бы удовлетворения.

Вздохнув, Брилл опустилась, и ночной ландшафт за окном сменился холодным камнем стен камеры.

— По крайней мере один из нас может покинуть это место, — пробормотала она себе, развернулась и вернулась на свое сидение в углу. Чувствуя, что парящая в голове тьма вновь грозит заполонить ее, Брилл в отчаянии спрятала лицо в ладонях. Она знала, что со временем горе утихнет, но в этот момент казалось, будто ему не будет конца.