До любви две мили и один шаг (СИ)

Я с трудом удержалась от неизбежности отвесить ему пощечину. Поерзала на стуле, соображая, как заставить этого наглеца прекратить фарс.

— Я же сказала, лорд Беккет, и повторю последний раз: оставьте в покое мою мать иначе…

— Иначе? — он наклонился ко мне, заглядывая в лицо.

— Иначе вы пожалеете.

Он закусил губу, причем так, что она побелела.

— Это все, что вы хотели сказать, леди Блайт? Анна?

— Это все, — я поднялась, развернулась на каблуках и прошла мимо него, чувствуя, как резко он повернулся, глядя мне в спину.

Теперь мне предстояла беседа с матерью. Я уселась около нее, принимая из рук нашей экономки чашечку черного чая. Лорд Беккет присоеденился к нам, молча сев в соседнее кресло. Я торжествовала, видя краем глаза, что он не может успокоиться, что его раздирают внутренние демоны.

— Чаю, Чарльз?

— Не откажусь.

Мы чинно пили чай, а я размышляла о том, что он еще может придумать.

— Леди Уиткинс, — он, наконец, поставил чашку на стол, и, кажется, вполне успокоился, — ваша дочь уедет в Шропшир, — на всякие ее возражения он сказал: — Это не обсуждается, — сволочные нотки проскальзывали в голосе, — она проведет там несколько месяцев.

Я рассчитывала, что Энтони будет благоразумнее и не станет вверять мою жизнь в руки этого негодяя. Но видимо, я ошиблась — решения принимал лорд Беккет. Черт бы его побрал!

— Четыре или пять месяцев, — повторил он с завидной категоричностью, — если, конечно, хотите спасти этот брак.

— Лорд Беккет! — взмолилась матушка. — Вы не имеете права…

Он безжалостно усмехнулся.

— Я действую в интересах супруга вашей дочери, леди.

Этим все и решилось.

ГЛАВА 2

И какой умник сказал, что в окрестностях Шрусбери, графства Шропшир расположился тихий городишко?

Пастбища, луга, на юге промышленная зона, ущелье Айронбридж, шропширские холмы и самая длинная река в Великобретании, Северен — великолепие, которое должно стать для меня тюрьмой на несколько месяцев. Умиление и умеренность сельской жизни.

Несколько часов к ряду я слушала местные сплетни, пробуждаясь лишь тогда, когда подбородок соскальзывал с ладони. Через четверть часа я стала неплохо разбираться в рассаде и местной погоде. Ей-богу, я знала, сколько раз в день старая миссис Тейлор заваривает ромашковый чай!

Хорошо хоть досточтимые старушки и старые девы не краснели при виде меня и не разбегались в стороны. И мне не на что жаловаться — в городке меня восприняли очень тепло. Миссис Бейли взяла на поруки, пообещав познакомить с порядочными семействами. Новый двухэтажный дом тоже пришелся по душе.

Осталось одно — пережить прием, устроенный родственницей мужа в мою честь. В поместье, отдаленно напоминающем загородную усадьбу обнищавшей аристократической семьи, ибо повсюду кудахтали куры и ржали лошади, — меня ждал узкий круг зажиточных фермеров. Даже забавно…

— Леди Блайт?

Я очнулась, повернув голову в сторону тревожного оклика. Миссис Бейли как раз закончила рассказывать забавную историю из жизни своей дочери, и все, за исключением меня, засмеялись.

— Вы устали?

— Нет, все чудесно, — а сама подумала: «О, милейшая женщина, я умираю от скуки и безысходности».

Неожиданно в нашу увлекательную беседу встряла реплика миссис Эванс.

— А вы слышали про дочь миссис и мистера Беркли?

Женщины вокруг потупились. О, какие нежности. Даже я слышала о юной Беркли, которая по неопытности предложила свое сердце какому-то джентльмену, о чем сей джентльмен растрепал на всю округу.

— Какой чудовищный поступок, — произнесла Бейли, подразумевая не болтливость взрослого мужчины, а влюбчивость юной особы, — у нынешней молодежи совершенно отсутствуют всякие ценности.

Я предусмотрительно удержалась от улыбки. Во-первых, нравы провинциального света стремились к непоколебимости монашеских убеждений. Во-вторых, все называли друг друга «милейшая» и «милейший». «Ох, милейшая леди Блайт, не хотите ли воды?» «Ах, милейшая леди Блайт, не желаете ли пирога?» Честное слово, к чему все эти любезности? В-третьих, меня всегда стремились вовлечь в какое-нибудь обсуждение.

— Отвратительный поступок младшей Беркли заставил все семейство перебраться в Вустер, а вы же знаете как там шумно и суетно. В больших городах сплетни разносятся очень быстро. Ведь правда, милейшая леди Блайт?

Ко мне обычно обращались, чтобы я подтвердила какой-нибудь факт.

— О, да, — равнодушно сказала, хорошенько подпирая рукой подбородок. Сейчас начнется поучительная речь дражайшей «нравомучительницы» мадам Кюнтен, которую мне хотелось бы пропустить, задремав на пару минут.

— Мистер Остин правильно сделал, что все рассказал ее родителям. Правда, леди Блайт?

И за что мне это? Я распахнула отяжелевшие веки. Ни один разговор не обходиться без: «И правда, милейшая?», «Как вы полагаете?». Это нервирует, скажу я вам.

— Мистер Остин — просто молодец…

— Вы с ним знакомы? — Кюнтен решила проверить мои нервы на прочность. — Это милейший человек и достойнейший джентльмен.

В этом я не сомневалась. Раз уж я удостоилась звания «милейшей леди», значит, прицел на добропорядочных людей у мадам окончательно сбился.

Делая вид, что я отправилась за очередной порцией пунша, улизнула на террасу, но меня остановил странный возглас:

— Леди Блайт?

Ну что еще? Разве милейшая леди не может побыть одна, подальше от проповедей старых ханжей и краснеющих девственниц?

— Анна Блайт?

Уф, не послышалось. Я обернулась, видя, что в кресле в тени кустов шиповника расположилась миссис Бредли, старая хищница из мелкопоместной аристократии, перебравшаяся в Шорпшир из Восточной Англии, где всю юность была любовницей английских политиков.

— Хоть один живой человек во всей округе, — произнесла она, рассматривая мой наряд, — вы разбудили наш город, леди.

Какого дьявола я надела сегодня безупречно розовое платье на кринолине чуть короче и вульгарнее, чем полагалось провинциальной женщине? Местные дамы предпочитали тесные корсеты тогда, как я явилась в мягком, без вставок из китового уса. Стыд и срам и гореть мне в аду.

— Миссис Бредли, — я поприветствовала старую развратницу.

— Присядьте. Будьте любезны, уделите мне пару минут, — она указала на скамью рядом. Собачка в ее руках глухо зарычала, за что получила внушительный хлопок по макушке. — Я слышала о вашем муже…

Кто ж о нем не слышал, позвольте спросить? Скучающий подонок, заседающий в парламенте…

Я села, откинувшись под прохладную тень, и предпочла молча разглядывать панораму, открывающуюся нашим взглядам — играющие на площадке мужчины.

— Мистер Найт сегодня особенно хорош, — проговорила Бредли, видя, что я гляжу на них. — Вы не находите? У него определенно талант.

На самом деле, не было ничего особенного в Найте и в его таланте позировать с теннисной ракеткой в то время, как более восприимчивый соперник лупил по мячу.

— Настоящий талант у мистера Коулла, — я указала на зрелого мужчину, который сидел на траве, скрыв лицо за полями шляпы, — на корте ему нет равных.

— А что вы считаете насчет мистера Остина? Вы с ним знакомы?

Меня порядком нервировал Остин — тот самый джентльмен, который скомпрометировал юную Беркли. Все, что я слышала об этом господине так это то, что он прекрасно образован, умен и строг. В общем, жеманный тип, но для миссис Бредли я приукрасила правду:

— Он истинный джентльмен. Это все, что я о нем знаю. Не имела чести быть ему представленной.

— О, это нужно исправить, — моя собеседница поглаживала ворчащую собачонку, сверкая невероятно массивными бриллиантами колец, — сегодня мистер Остин как раз спрашивал о вас.

— Обо мне? — я поперхнулась. Неужто до него дошли слухи о даме, которая одним своим видом компрометирует всех женщин Шропшира, и он воспылал намерением проучить негодницу? Что мне делать с этим поборником нравственности?