Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Хепри не вернулся в храм – Меритамон пока придержала его; она знала, что за такую короткую отлучку его не отрешат от служения. Тем более, что он оказал важнейшую услугу дочери самого Неб-Амона и ее мужу, другому слуге Амона…

А еще она очень боялась, что ее возлюбленный столкнется со своей матерью или, еще хуже, с Аменемхетом. На что способен ее разъяренный брат, она, увы, представляла слишком хорошо.

Несомненно, Аменемхет понял, куда сбежал его друг, и теперь должен возненавидеть его. Сестру Аменемхет уже ненавидит…

А что будет, когда он догадается об их любви?

“Мой брат, быть может, будет уже мертв тогда, - думала Меритамон. – О проклятое бездействие! Как сделать так, чтобы никому не сделать хуже?”

Менкауптах провалялся в постели до обеда, а потом встал и, пошатываясь, направился к жене. Он хотел поговорить с ее спасителем. Было так жарко, что, казалось, одежды можно выжимать как после стирки - от пота; но Менкауптах помнил о своем долге благодарности.

Он спустился в обеденный зал, когда Хепри и его жена уже сидели там и разговаривали – при его появлении оба тут же смолкли, Меритамон с немного виноватым лицом. Но она была почти безмятежна: встала и позволила Менкауптаху поцеловать себя. Принимая поцелуй мужа, Меритамон нахмурилась – он уже давно не пытался приласкать ее сам, тем более при посторонних. Что, если Менкауптах решил, что им пора возобновить супружеские отношения?

При виде тревоги возлюбленной Хепри тоже помрачнел. Но он, как и она, был вполне спокоен; юноша встал и поклонился господину дома.

- Рад, что тебе лучше, господин Менкауптах, - сказал он.

- Спасибо, - ответил Менкауптах с улыбкой, хотя глядя на него, никто бы не сказал, что ему “лучше” - он был зеленый как салат. Меритамон вдруг испугалась за его жизнь.

- Садись, Менкауптах, выпей сока, - сказала она. Хлопнула в ладоши, подзывая Иб-Вера, который теперь был приставлен к ее мужу.

- Может быть, лучше воды? – спросила Меритамон. – Иб-Вер! Оботри господина мокрым платком, - приказала она. Обхватила мужа за плечи, и тот благодарно прижался к ней.

- Ты такая добрая, - сказал он.

С лица Хепри исчезли последние следы участия.

Когда Иб-Вер обтер Менкауптаху лоб, виски и шею, ему полегчало и он оказался способен говорить. Он первым делом обратился к гостю.

- Я дважды обязан тебе, - сказал Менкауптах. – Что ты хочешь в награду за великое дело, которое ты сделал для нас с женой?

Для нас с женой.

Хепри не смутился и не показал никакой радости, услышав благодарственные слова. Он был так суров, что Менкауптах недоуменно захлопал глазами; он хотел снова заговорить, но тут гость ответил.

- Мне ничего не нужно, господин. Я помог вам не ради награды.

- Но как же так, - удивился Менкауптах такому непонятному бескорыстию – тем более, что знал о бедности своего гостя. – Ты обязательно должен что-нибудь принять от меня!

“Да у тебя ничего нет! - подумала Меритамон, внезапно разгневавшись. – Все в этом доме – мое!”

- Менкауптах, - вмешалась она, говоря спокойным и непреклонным тоном. – Наш гость очень застенчив. Думаю, он примет как награду наше гостеприимство. Разреши моему спасителю бывать у нас, когда он захочет.

- Конечно! – воскликнул Менкауптах.

Хепри прямо взглянул на Меритамон; он покраснел, но промолчал.

Потом воцарилась тишина; Менкауптах пытался впихнуть в себя хотя бы немного еды, но она чуть ли не вываливалась обратно – он был все еще слишком болен. А может, ему стало плохо именно сейчас.

Меритамон заметила это.

- Думаю, тебе лучше подняться наверх и поспать, - сказала она. – Пусть тебя обмахивают опахалами, я пришлю раба. Сейчас так жарко!

- Да, - Менкауптах кивнул и, слабо улыбаясь, встал; жена поддержала его под руку. – Я благодарен богам, что у меня есть ты, Меритамон, - сказал он, когда они вместе направились к дверям. – Ты такая заботливая и умная!

Спровадив Менкауптаха, госпожа вернулась к своему гостю и, плюхнувшись напротив него на подушку, раздраженно приказала принести вина. Хепри, с выражением стыда, не поднимал на нее глаз и не шевелился. Только когда Меритамон резко окликнула его, юноша вскинул голову.

- Я не могу!.. – начал он, но Меритамон шикнула на него, как рассерженная кошка.

“Хоть ты не будь дураком и молчи”, - сказала она ему глазами, и Хепри улыбнулся. Конечно. Им не остается ничего другого…

И он не откажется от Меритамон!.. Слишком долго он всем уступал!..

Хепри от злости отхлебнул слишком большой глоток вина и закашлялся. Меритамон сочувственно проследила, как он откашливается, потом сказала:

- Нехорошо будет, если ты откажешься от приглашения бывать у нас. Мой супруг обидится.

Слуги были совсем рядом.

Хепри кивнул и вытер губы тыльной стороной руки.

- Конечно, госпожа, я не откажусь.

Меритамон не знала, насколько ему стыдно, но знала, что стыд его не удержит – этого юношу сдерживали слишком долго. Им предназначено быть вместе… хуже и постыднее всего сейчас будет, если Хепри струсит!

Но он не трус – он не Менкауптах.

Меритамон подняла кубок и выпила за здоровье своего гостя.

После обеда она отправилась к сыну, чтобы затем заняться хозяйственными делами, которых было более чем достаточно на одну женщину – Менкауптах не занимался домом вообще, а особенно сейчас. Меритамон думала, что муж отлеживается у себя, как она ему велела, но Менкауптах неожиданно попался ей в коридоре.

И неожиданно схватил ее за руку и сжал, умоляюще заглядывая в глаза.

- Меритамон, я так истосковался по тебе, - сказал он. – Я понимаю, что тебе нелегко… но мы уже несколько месяцев живем раздельно!

Меритамон поняла и похолодела. Она верно угадала его жест за обедом – Менкауптах хотел снова видеть ее в своей постели. Ей казалось, что это не горячий и не сильный мужчина; но даже такой, как оказалось, не мог без женщины совсем…

- Ты болен, - холодно сказала она; в ответ на это Менкауптах схватил ее и стал целовать. Он никогда раньше себе такого не позволял. Меритамон вырвалась, подумав с облегчением, что муж не отличается большой силой, а в последние месяцы опустился совсем – а значит, она сможет с ним совладать, если он попытается взять ее против воли.

- Ты болен! – воскликнула она, глядя на обиженное лицо. – Тебе нельзя! Иди немедленно в постель!

Менкауптах не двигался.

- Ты отвергаешь меня! – намного громче, чем позволяли приличия, пожаловался он. Меритамон ахнула, округлив глаза.

- Ты что! Тише! Иди в постель, иди, - она стала сама подталкивать его в мокрую от пота спину, чувствуя, что выделения его тела, к которым она когда-то была равнодушна, теперь противны ей. Он весь теперь был ей противен.

Менкауптах медленно направился прочь, а Меритамон смотрела ему в спину. Ее лицо от брезгливости утратило всю свою красоту.

И она должна будет пустить его к себе в постель?

“Выставлю стражу у своих дверей, если понадобится, - подумала Меритамон. – Это мой дом! Пусть Менкауптах жалуется отцу!”

Тут она представила, как муж жалуется на нее отцу, и ей стало так же плохо, как бедняге Менкауптаху за обедом. Ведь поссориться с Менкауптахом значит настроить против себя весь высший жреческий круг Опета Амона!

То, что Хепри тоже слуга Амона, не имеет никакого значения… он никогда не будет причислен к достойным, и как бы высоко ни прыгнул, какой бы подвиг ни совершил, никогда не уравняется с Менкауптахом.

Святотатство на этой земле не прощалось и не забывалось.

“Какое-то время я смогу отталкивать его – Менкауптах достаточно безволен, - подумала Меритамон, направляясь к сыну. – А там поглядим”. Она подумала, что сейчас будет кормить Анх-Осириса, и ей стало совсем хорошо, она почувствовала себя сильной. Она сладит со всем! Со всеми!

“Мы сладим”.

Меритамон покормила мальчика и вместе со служанкой выкупала его, а потом уложила спать, как мужа. Потом направилась вниз, проверить все службы, а особенно тщательно кухню. Вдруг прибудут какие-нибудь важные гости?