Одинокие баррикады (СИ)

– Ох, да! Отлично, – мужчина мотнул головой и хрипло засмеялся. – Кажется, у тебя получилось.

– Получилось? Что?!

– Выбить из меня дурь…

В следующее мгновение Элисон уже почти забыла, как дышать, думать и ощущать что-то, кроме его тёплых губ на своей коже, его пальцев, скользящих по её ногам, которые Найт осторожно развёл в стороны и, наконец, лёг между ними.

И всё равно она была недостаточно близко: он хотел прижаться к ней ещё сильнее, чувствовать её груди в своих руках, ласкать её пальцами, целовать и ощущать вкус её губ и тепло рта так долго, пока только хватит дыхания…

С трудом он выпрямился, тяжело дыша и пристально глядя в лицо Элисон. Её гнев прошёл, словно его и не было… Да и был ли он? Зато теперь она смело смотрела на желавшего её мужчину и дышала так же тяжело, как и он. Найт сглотнул, взгляд его скользнул по обнажённому телу, открытому ему, принадлежащему ему по всем известным и немыслимым законам; и всё, что было так важно и значимо – всё стало вдруг забыто. Всё это могло быть забыто на какое-то весьма приятное время… Найт уже не помнил, как развязал шнурок на поясе штанов. Он смотрел только Элисон в лицо, пока избавлялся от лишних предметов одежды.

Их дыхание стало единым, а тела, объятые жаром – влажными. Маленькая, душная каюта словно исчезла, и больше не было ничего, что могло бы сейчас остановить любовников. Элисон даже не успела удивиться тому, как быстро он двигался; воспоминания об их последней близости напомнили ей о том, что она чувствовала тогда, что именно тогда она, возможно, уже любила своего мужа. Только сейчас это был уже не он – Александр любил её, а Найт… Найт просто хотел…

– Дай мне… взглянуть на тебя, ну же! – прошептал он, приподнявшись над ней. – Как ты хороша…

Он коснулся губами её щеки, опустился ниже, медленно проведя влажным языком по мягкой коже; Элисон коротко застонала, и этот звук показался Найту невероятно нежным и таким интимным, что он больше не мог сдерживать свою страсть: когда она выгнулась под ним, приподняв бёдра, призвав его утолить их общую жажду, он быстро вошёл в неё, лишь на мгновение подумав о том, что она уже была готова к этому. Найт едва не задохнулся, ему не хватало воздуха; чувство невероятного жара, разливающегося под кожей, сдавливающего горло, полностью захватило его. Очнувшись от странного дурманящего ощущения, Найт открыл глаза и потянулся к девушке; прижался губами к её тёплым губам, продолжая двигаться в ней, всё быстрее и быстрее, не прекращая целовать её, вбирая её стоны снова и снова. Её мягкие вздохи были лучшей музыкой, которую он когда-либо мог слышать, а тёплые ладони то и дело гладили его спину, нежно и медленно.

Элисон обняла его бёдра ногами, а руками обвила шею, с неистовым чувством нужды продолжая целовать; Найт приподнялся, держа девушку в объятьях и водя пальцами по её гладкой спине и ягодицам. Теперь она была так близко, как никогда до этого момента; её лицо в дюйме от его, кожа к коже. Элисон медленно двигалась, оказавшись на его коленях и глядя Найту в глаза; пока его ладони – большие и тёплые – лежали на её ягодицах, он приподнимал её над собой, желая двигаться быстрее и резче; а она поцеловала его, и её мягкие стоны наполнили каюту. Элисон осторожно прикусила его нижнюю губу, чем заставила Найта ответить на её вздохи, и снова, и снова всё повторялось…

Неожиданно он остановился, хрипло застонав и открыв глаза, и Элисон видела, как он достиг пика своего наслаждения; как его взгляд потеплел, а тело через мгновение расслабилось. Найт сквозь зубы процедил что-то, и она этого не услышала, затем коснулся губами её шеи и когда осторожно прикусил нежную кожу, Элисон обмякла в его руках, уронив голову ему на плечо.

Их общее рваное дыхание заполняло тишину ещё какое-то время, затем Элисон медленно выпрямилась и, всё ещё обнимая Найта за шею и разглядывая его влажное лицо, тихо произнесла:

– Я тебя люблю.

Она знала, что он услышал её и, конечно же, понял то, что она сказала. Но его молчание говорило о большем, чем значили бы любые слова. И Элисон не смогла заставить себя разозлиться… Даже совсем немного, но не смогла.

Опираясь о его широкие плечи, она медленно отстранилась, не в силах больше посмотреть на Найта, отодвинулась и натянула покрывало до самого подбородка. Найт остался сидеть на краю постели; он ещё долго восстанавливал дыхание и глядел перед собой в полутьму каюты. Волны за бортом корабля подгонял ветер, напоминая о том, где они находятся, возвращая их к реальности…

Найта сотряс очередной, на этот раз сильный, приступ кашля, и, когда мужчина заговорил, голос его был низким и хриплым:

– Прости меня, Элисон. Прости меня за… всё это.

Девушка, осторожно пригладив взъерошенные длинные волосы, улыбнулась, тут же пожалев, что он не увидит её улыбки.

– Не нужно извиняться, – ответила она спокойно. – Разве я не хотела этого так же, как ты?

Найт бездумно покачал головой и промолчал.

– Я не жалею об этом, и никогда не пожалею, – немного подумав, добавила Элисон. – Спасибо, что был со мной. Я говорю это лишь потому, что действительно этого хотела…

– Но не так, как я, – ответил он, снова прокашлявшись. – Это всё не имеет никакого значения. Ничего не поменяется. Ты поняла?

– Да, конечно.

– Утром мы прибываем… в Дувр, – произнёс Найт с трудом, затем утёр рукой влажную шею. – Оттуда ты поедешь домой. Ты знаешь, что должна пойти в полицию?

Чувствуя, как слёзы подступают к глазам и горький ком сдавливает горло всё сильнее, Элисон просто кивнула, и Найт обернулся к ней, дабы убедиться, что она согласна с его мыслью. Посмотрев ему в глаза, ей ещё сильнее захотелось заплакать, но девушка сдержалась. Мужчина поднялся, и Элисон оставалось лишь наблюдать за тем, как он одевается, немного неуклюже и чересчур медленно. В каюте всё ещё было душно, аромат бренди до сих пор не исчез, а треснувшая бутылка так и оставалась лежать в тёмном углу, под небольшим комодом.

Натянув влажную от пота рубашку, Найт повернулся к сжавшейся на постели Элисон; она разглядывала свои дрожащие пальцы, стянувшие ткань простыни, и боялась поднять голову.

– Просто знай: я делаю это, не чтобы расстроить тебя, нет… Я делаю это, потому что хочу спасти твою жизнь. Ибо со мной ты будешь несчастна, вечно в опасности и тревоге. Я не желаю, чтобы ты подвергалась этому снова. Вернись домой и начни жизнь заново, с тем, кто будет тебя любить и оберегать.

Он решительно подошёл ближе, наклонился над кроватью и мягко поцеловал Элисон в щёку. Затем просто развернулся и быстро покинул каюту, захлопнув за собой дверь. Девушка так и не смогла заснуть после его ухода. Она и не представляла, о чём думал Найт, покидая её и ощущая солоноватый вкус её слёз на своих губах.

<center>***</center>

Утро было тёплым, потерявшим ночную духоту; первые лучи солнца уже ложились на воду Ла-Манша, когда корабль приблизился к пристани. Свежий воздух и новые запахи портового города полностью отрезвили Найта. И хотя остаток ночи он провёл в горьких раздумьях, терзаясь, всё-таки приятными, воспоминаниями о проведённых с Элисон минутах, сейчас мужчина выглядел довольно бодро и поглядывал на своих рано проснувшихся товарищей строго, иногда угрюмо.

Элисон оделась в мужской костюм, и, хотя была похожа теперь на паренька, по крайней мере, никто не принял бы её за нищенку. Агата с грустной улыбкой наблюдала, как подруга спускается по трапу на ещё пустующую пристань. До этого печального расставания Элисон предлагала ей уйти вместе, уверяла, что жизнь в Англии будет для неё самой лучшей, но Агата вежливо отказывалась, то и дело переводя взгляд на Джеймса.

– Я не представляю себя в обществе, – виновато произнесла молодая женщина. – Там для меня больше не будет места.

– Моя репутация теперь не лучше, поверь.

– Нет, дорогая, – Агата покачала головой, улыбнувшись. – Тебя есть, кому оберегать и защищать. Ты ещё будешь счастлива в обществе. Но только не мы.