Наши ножи (СИ)

Джон мог отдать приказ и умыкнуть из столицы, опасаясь ее реакции, думала Санса, не помня, чтобы Джон был трусом. Власть делала с людьми и не такое, конечно, но… Пускай, формально он больше и не являлся Старком, подлым последний Король Севера все равно не был. Не должен был, и леди Болтон устыдила себя за подобные наветы на брата.

Винить в чем-то королеву ей казалось глупым. Бурерожденная Дейнерис Таргариен, в отличие от Джона, Брандона и… даже десницы, в аресте Рамси была не заинтересована.

Может, ноги росли от Тириона Ланнистера? Женское самолюбие девушки мгновенно заподозрило скрытые мотивы мужа бывшего — возможное желание выдернуть ее из Дредфорта посредством мужа нынешнего, но Санса тут же отмела столь глупую идею. Из всех Ланнистеров Тирион был единственным, кто относился к ней по доброму, и ей хотелось верить, что с тех пор он мало изменился. К тому же, та самая грамота, извещавшая об обвинениях, подписана была не лордом Бобрового утеса.

Больше помочь Брандону в поимке ее супруга было некому. Санса Болтон не могла никого припомнить, да и делами в столице она, к своему упущению, интересовалась лишь для общей осведомленности.

Как же ей не хотелось быть здесь. Как же ей хотелось спрятаться за зубчатыми стенами Дредфорта, в прохладе северного утра, а она жарилась под желтым солнцем юга, вдыхая зловонный запах узких улиц.

Столица будто ничуть не изменилась, и привычное желтое уныние камня лишь перебивали последствия разрушений, оставленных войной. За последние годы Железный трон сменил хозяина не один раз, а в городе по-прежнему сновали нищие, стекавшиеся сюда отовсюду. Утомленные солнцем и голодом, спокойные на первый взгляд…

Санса очень хорошо помнила, как разъяренная толпа вытащила ее, а разгоряченные мужчины чуть не изнасиловали. Тогда ее спас Сандор, и теперь она, глядя на несменный атрибут города, была очень рада, что позади возвышалась могучая фигура Пса, охранявшего ее от всех бед.

Девушка крепко сжала поводья в руках.

Септа… Кажется, она была здесь. Всадники проезжали мимо того места, где ее отцу отрубили голову, места, в котором ей надели на плечи свадебный плащ. Септа была разрушена до основания, но миледи до сих пор помнила злорадную улыбку Джоффри, виноватый взгляд Тириона и многих других, пришедших на ту проклятую церемонию — память у нее была слишком хорошей. Не было той Септы — проклятого каменного ящика. Джоффри Баратеон подавился своим злорадством, да и многие лорды и леди исчезли с лица земли, а она была живая и целая.

Скоро над ними навис Красный замок, загородив наконец-то от безжалостного солнца. Пара башен была опалена — красный камень растекся словно свечка, но в остальном алая темница казалась ей очень знакомой. Вглядываясь в свою золотую клетку, Санса слезла с лошади и, дождавшись Сандора, пошла к воротам, украдкой глянув на черно-красные знамена Таргариенов. Стражник перегородил ей дорогу.

— Аудиенция десницы почти окончена.

— Десница задержит свою задницу ровно настолько насколько нужно, — прорычал Сандор Клиган, отмахнувший гвардейца как муху.

— Ах ты… — кинулся ему вослед оскорбленный страж, но его товарищ ухватил его за плечо. — Ты сдурел?

— Остолоп. Не можешь отличить благородных от простолюдинов? Готов поспорить, они с Севера или из Долины.

— Пф. Можно подумать то, что ты лебезишь перед каждой высокородной задницей тебе как-то поможет. Хотя… перед такой-то грех не полебезить. Хех.

В тронном зале Сансе стало душно. Мощные колонны подавляли, удушая воспрявшую леди Болтон воспоминаниями девицы Старк, и она ощущала себя маленькой и беспомощной. Как же ей не хотелось быть здесь, но она вновь вздохнула и пошла вглубь. Тем, что будет жалеть себя она даже себе не поможет, а ей нужно было подумать о муже и детях.

В зале произошло какое-то оживление. Суета стала заметна и со стороны Железного трона. Терпеливо выслушавший жалобы Тирион Ланнистер издалека увидел лишь высокого мужчину, пробиравшегося сквозь толпу просящих, но его отвлекли, и всматриваться в лица он не стал. У десницы королевы… такой королевы и без того было дел невпроворот.

— Они все пожгли. Чуть не изнасиловали мою дочь и жену гончара, и, что самое главное, — восклицал крестьянин с западных земель, — это происходит не в первый раз. Я — старейшина деревни, и всю жизнь опасался одичалых с Севера, а не копченых конюхов с востока, — едва повысил голос говоривший. — От них смердит за версту. Их кони вытоптали все пастбища, они не говорят на общем наречии. Несут какую-то тарабарщину, а еще… — перечислял он все заслуги табунщиков, и

Лорд Ланнистер поджал губы.

Да. Это и вправду происходило далеко не в первый раз. Сложно контролировать постоянно перемещающийся Кхаласар, особенно, когда их Кхал в юбке улетел в Миэррин. Часть могучего войска дотракийцев померла еще на Севере, часть отдала свои жизни в битве двух королев. Переплывать соленую воду еще раз решились не все, и теперь оставшиеся «копченые конюхи» создавали определенную проблему государственного масштаба. Заслуг их, конечно никто не отменял, но все ярче проявлялась истина, познанная не одним королем: большая армия хороша в войне, а в мирное время становится большой головной болью.

— Да. Да. А еще они сношаются с лошадьми, — пробубнив себе под нос, покачал головой Тирион, думая о том, как ему присмирить до возвращения королевы «копченых конюхов».

Сидел десница не на троне, а на небольшом деревянном кресле по правую руку от заветного седалища. Позади привыкший к своему месту в тени пребывал Варис, молчаливо щуривший глаза да прятавший руки в широких рукавах, а за спинами их с витража шипел трехглавый дракон.

— Мы в курсе данной проблемы, и для ее решения был выслан переводчик, говорящий на тарабарщине, — пытался выйти из щекотливого положения лорд Ланнистер, однако отправленные Безупречные с Миссандеей делу могли помочь лишь относительно.

Трогать дотракийцев Дейнерис запретила. Кавалерия с востока не раз демонстрировала непокорным лордам, что у королевы есть не только драконы, хранящие власть новой правительницы.

Тирион опасался, что Великий Кхал не понимает чем грозит подобное благоволение к заморским гостям. Почуяв подобное снисхождение, те распоясались окончательно. Их можно было понять. Им многое обещали перед походом, а вместо этого они вынуждены были воевать почти пять лет, и теперь, выжившие, дорвавшиеся до спокойной жизни они сами компенсировали себе потери и брали награды на свой выбор и вкус.

— Ответьте, милорд! Сколько еще нам терпеть чужаков на нашей земле? — прозвучал очень неугодный короне вопрос. — Когда они отплывут? Чем нам платить налоги, если у нас отнимают последнее. Как нам жить?

Тирион вздохнул. Он очень хорошо понимал крестьян. Изначально подразумевалось, что новый дом дотракийцы обретут именно на землях Ланнистеров и, может, землях Мартеллов, но орда явно не собиралась ограничиваться, а самое главное ассимилироваться, совершая набеги повсеместно. Принудить дотракийцев было не так легко. Слушались они только великого Кхала, восседавшего на железном стуле да летавшего на крылатом коне, а простой люд уже терял терпение, все же побаиваясь кровожадных варваров.

Со временем, конечно, все уляжется, но и люди, и копченые конюхи хотели жить здесь и сейчас, а не светлым будущим. Десница не раз говорил об этом с королевой, но матерь драконов его словами пренебрегала, зная, что в любой момент сможет воззвать к своему авторитету среди дотракийцев, а ведь боялся десница не их. Бунт среди крестьян, вовремя подогретый противниками, мог вновь сменить герб на стенах Красного замка, и он, будучи десницей не в первый раз, очень хорошо чувствовал это.

— Я слышал, на Севере с одичалыми вопрос решили быстро, — проговорил какой-то купец, стоявший на галерее. — С непослушных сняли кожу или отправили на Стену.

— Спешка хороша при охоте на блох.

— На Стену отправили в том числе и северян, несогласных с политикой северных лордов, — пропел оживший Паук.