Бездна (СИ)

— Милый… Я еще больше тебе открываюсь… Открываю свое сердце… душу… То о чем мечтаю, у меня редко получается много и хорошо говорить, потому что ты тот человек, которому я хочу открыться полностью, чувствую, что ты меня поймешь, ведь ты самое лучшее, кто есть в моей жизни. Я не хочу делать тебе больно. Каждое утро, просыпаясь с тобой, я знаю, что мне больше ничего и не нужно, только быть твоей. Мне так хорошо с тобой, и я ожидаю, что будет хорошо, а получается еще лучше. И по отношению к тебе я верю в любовь настоящую и счастливую жизнь. Но больше, кроме тебя, я не захочу быть с кем-то. И я хотела с самого начала, чтобы это было твоим решением, чтобы ты по-настоящему хотел быть со мной. Я же ведь думала о тебе еще тогда с нашей первой встречи. И если бы наше общение сложилось иначе, то я была бы с тобой, а не с ним… Как бы я не скрывала от тебя свою душу, ты все равно видел меня насквозь. Но почему ты так долго шел ко мне?

А я не нахожу слов, чтобы тебе ответить. У меня нет ответов, и я тоже задаю себе вопросы. Они уходят в небо и не возвращаются обратно.

И теперь лишь твои последние слова в наше последнее счастливое утро утешают меня, заставляют меня не забывать, что наше «мы» было взаправду, хоть и было уплачено дорогой ценой. Я был счастлив с тобой, ты была моей жизнью и ты любила меня:

— Я люблю тебя, я хочу тебя обнять и не отпускать, не отдавать никому. Хочу целовать твои губы, они настолько приятны, что сводят с ума. Твой взгляд, настолько пронзителен, что пронзает сердце, из которого льется любовь к тебе и заполняет каждую клеточку моего тела. Твои прикосновения, отзываются в моем организме, как заряды тока, от которого бегут мурашки. Я хочу целовать твои руки и держать их не отпуская. Я хочу обнимать тебя, чтобы ты чувствовал себя во мне. Я хочу не отдавать тебя никому и никогда. Я хочу, чтобы ты был моим, моим любимым, чтобы ты чувствовал себя самым счастливым со мной. Я хочу тебя всего…

Жила-была птица. Птица с сильными крыльями, со сверкающим разноцветным оперением. Существо, созданное для вольного полета в поднебесье, рожденное, чтобы радовать глаз тех, кто следит за ней с земли.

Однажды женщина увидела ее и полюбила. Сердце ее колотилось, глаза блестели от волнения, когда с открытым в изумлении ртом она смотрела, как летит эта птица. И та позвала ее лететь с нею вместе — и отправились они по синему небу в полном ладу друг с другом. Женщина восхищалась птицей, почитала и славила ее.

Но как-то раз пришло ей в голову: да ведь птица эта наверняка когда-нибудь захочет улететь в дальние дали, к неведомым горам. И женщина испугалась — испугалась, что с другой птицей никогда не сможет испытать ничего подобного. И позавидовала — позавидовала врожденному дару полета.

И еще — испугалась одиночества.

И подумала: «Расставлю-ка я силки. В следующий раз птица прилетит — а улететь не сможет».

А птица, тоже любившая эту женщину, на следующий день прилетела, попала в силки, а потом была посажена в клетку.

Целыми днями женщина любовалась птицей, показывала предмет своей страсти подругам, а те говорили: «Теперь у тебя есть все». Но странные дела стали твориться в душе этой женщины: птицу она заполучила, приманивать ее и приручать больше не было нужды и мало — помалу угасал интерес к ней. Птица же, лишившись возможности летать — а в этом и только в этом заключался смысл ее бытия, — облиняла и утратила свой блеск, стала уродлива, и женщина вообще перестала обращать на нее внимание: только следила, чтобы корму было вдоволь да чтоб клетка была чистой.

И в один прекрасные день птица взяла да и умерла. Женщина очень опечалилась, только о ней и думала и вспоминала ее днем и ночью, но только не то, как та томилась в клетке, а как увидела в первый раз ее вольный полет под облаками.

А загляни она себе в душу — поняла бы, что пленилась не красотой ее, а свободой и мощью ее расправленных крыльев.

Лишившись птицы, лишилась она и смысла в жизни. И постучалась к ней в дверь смерть. «Ты зачем пришла?» — спросила ее женщина.

«Затем, чтобы ты снова смогла летать со своей птицей по небу, — отвечала смерть. — Если бы позволила ей покидать тебя и неизменно возвращаться, ты любила бы ее и восхищалась бы ею пуще прежнего. А вот теперь, чтобы тебе снова увидеть ее, без меня никак не обойтись».

Я лежу без движения в одинокой и холодной постели. Все внутри груди скованно стальными веревками. И в этой кромешной тьме и тягучей тишине вокруг меня раздается стук в дверь…

========== VII ==========

Я сделал пару глотков воды. Меня выворачивало наизнанку, и во всем теле было ощущение, будто мышцы отрезали от костей. Придя ко мне, она застала меня лежащим без сознания. Я не рассчитал дозы опиума, и привычная сладость грез сменилась подступающим холодом смерти. Но жестокая богиня не забрала меня.

— Я не могу так больше жить. Эти постоянные мысли в голове, я не знаю, как он них избавиться. А сил их выносить во мне уже не осталось, — прошептал я скорее себе, чем ей.

Кали забрала у меня стакан и помогла мне удобнее расположиться, подложив под спину пару подушек.

— Я прихожу сюда уже несколько месяцев, и я знаю, что люди, которые выбирают такое заточение, имеют на это серьезные причины. Что-то гнетет тебя из прошлого, но выбирать смерть-это не выход, — стала укорять она меня.

Да, наше общение ушло далеко за границы безличностного. Я не рассказывал ей ничего о себе, о той жизни, которую я оставил в прошлом. Но мы сумели с ней подружиться, стали общаться намного непринужденнее и легче, и я попросил ее перестать обращаться со мной как с господином. Ну, какой я был господин ей? Я мало чем отличался от нее, я совершил столько непоправимых ошибок, так был грешен в этой жизни, что у нас не было особых различий. С ней я разучился ставить себя выше других. Я осознал, что никто не бывает идеален, важнее то, остались ли в человеке искренность, доброта сердца и любовь, борется ли он с жизнью, чтобы не дать ей разрушить их в себе окончательно. В ней я разглядел все это, видел с самого начала и убеждался все более, чем больше проводил с ней время.

Прошло уже много времени с нашей первой встречи, и Кали стала своеобразным свидетелем моей теперешней жизни. Моим светом среди тьмы. И она так светилась этой непринужденной жаждой жизни, радости от каждого дня, несмотря на все тяготы, которые я уверен было немало и у нее в прошлом и конечно не меньше сейчас. Мне было порой жаль, что у нее так сложилась судьба, что она вынуждена была продавать свое тело, хотя, конечно же, могла добиться гораздо большего в жизни. Узнав ее ближе, разговаривая с ней каждую ночь, я убедился, что она была далеко не на своем месте. Кто знает, кем она была прежде? Может даже какой-нибудь дочерью знатного вельможи, которую постигло несчастье, и она стала вынуждена бороться за свое существование всеми доступными средствами.

— Я не хотел умирать, это была лишь оплошность, — ответил я. — Опиум –единственное, что помогает мне как-то держаться. Ты не можешь меня понять.

Передо мной всплыло лицо В. А следом последовал сильный приступ боли в виде спазм в груди. Я начал задыхаться и стал судорожно кашлять. Кали снова подала мне стакан воды, и пока я успокаивался, она продолжила:

— Не мое право знать эти причины. Даже близкие люди порой вынуждены скрывать все. У каждого своя жизнь. И ее невозможно прожить никому кроме себя самого. Но я знаю и то, что ты не можешь продолжать так жить, оставляя дверь в прошлое открытой. Ты окружен призраками, и они тянут тебя вниз и рано или поздно их стремления увенчаются успехом. Ты отправишься к ним.

— Может это и будет моей расплатой? Может я заслужил все это? — проговорил я сквозь кашель, с силой сжав кулаки.

— Это решать не тебе. Твоя боль это не только кара. Она твоя награда, отражение того света, что ты перестал давно замечать в себе. Но если боль не исчезла, то не исчез и он. И тебе нужно снова учиться видеть его, даже если твой путь полон мрака и освещается лишь быстро меркнувшими искрами. Мрак всегда уступает место свету, тебе нужно лишь перестать бороться и с тем и с другим.