Рабы любви

Великий Эльчи поднял взгляд и, увидев посетителя, одарил лорда Кастльфорда самой обаятельной в дипломатическом мире улыбкой.

— Оно пришло! — взволнованно произнес лорд Кастльфорд.

— Письмо? От лорда Пальмерстона?

— Да. В своем письме он просит меня отправиться в Афины, но недвусмысленно сообщает, что это лишь временное назначение.

— Он пообещал, что направит вас в Париж, — сказал лорд Стрэтфорд, — но, возможно, вам придется подождать год или два. Но даже несмотря на это, вы будете самым молодым послом в Европе.

Британское посольство в Париже было Меккой для всех начинающих дипломатов, и тот факт, что на эту должность рассматривали кандидатуру лорда Кастльфорда, был почти уникальным в анналах дипломатической истории.

Но он отлично зарекомендовал себя на всех постах, на которые назначался до нынешнего времени, а также в роли выполняющего иностранные миссии дипломата, и лорд Стрэтфорд был уверен, что его ученик не останется не замеченным министерством иностранных дел.

Во время своего последнего визита в Англию посол проинформировал лорда Пальмерстона о многочисленных мятежах, которые предотвратил молодой дипломат.

Великий Эльчи не мог не чувствовать невероятного удовлетворения от той мысли, что его ученик, следуя его собственным методам решения зарубежных проблем, во многом походил на него самого в молодости.

Лорд Кастльфорд положил, письмо от премьер-министра на стол послу. Тот внимательно прочел его, а затем сказал:

— Знайте, в Греции будет непросто.

— Вы всегда говорили мне, что Греция — это «непослушный ребенок» всей Европы, — ответил лорд Кастльфорд, — но поскольку вы были причастны к созданию Греческого королевства, то вы и несете ответственность!

— Прошлогодние проделки этого ребенка я никак не могу похвалить, — сказал лорд Стрэтфорд. — И уж конечно, не поведение греческого короля.

— По всей видимости, его величество разочаровал вас, — заметил лорд Кастльфорд.

— Мы можем лишь осудить Грецию за то, что она поддерживает Россию в войне против объединенных сил, — ответил посол.

— Этого и следовало ожидать, — пробормотал себе под нос лорд Кастльфорд. — Греки и русские исповедуют одну и туже религию. И конечно же, Греция триста лет, до 1829 года, находилась под жестоким турецким игом. А у королевы, хоть она и дочь великого герцога Ольденбургского, в жилах течет и русская кровь.

— Это не извиняет короля Оттона за то, что он выбрал момент, когда мы ведем войну, чтобы попросить поддержки в попытке расширить греческую территорию.

Голос лорда Стрэтфорда стал резким, когда он продолжил:

— До нынешнего момента между Грецией и Турцией не было крупных нарушений перемирия в течение двадцати пяти лет, если не считать некоторых приграничных инцидентов в 1847 году.

— И в прошлом году, когда они вторглись в Эпир и были разгромлены турками в Пете, — задумчиво произнес лорд Кастльфорд, — они потерпели поражение в Фессалии.

— Тем не менее мы поступили правильно, высадив британские и французские силы в Пирее и вынудив Грецию объявить о своем нейтралитете, — сказал лорд Стрэтфорд, — и мы будем держать там войска, чтобы границы Греции оставались неизменными.

— Полагаю, народ с радостью поддержал агрессивные настроения своего короля, — ответил лорд Кастльфорд с легким сарказмом в голосе.

— Они поддерживают его лишь тогда, когда он пытается совершить новые территориальные захваты. В своей стране его считают тираном, и народ переполнен негодованием, которое рано или поздно выльется в революцию, — пророчески произнес посол.

— Очевидно, именно это я и должен буду стараться предотвратить, — заметил лорд Кастльфорд, — по крайней мере, пока не закончится война.

— Война! — вздохнул лорд Стрэтфорд.

— Как там идут дела? — поинтересовался лорд Кастльфорд. — У вас есть какие-нибудь конкретные новости об осаде Севастополя?

— Я уверен — и буду невероятно удивлен, если окажусь не прав, — ответил посол, — что Севастополь падет в конце лета или в начале осени. Ну а пока солдаты по-прежнему погибают в сражениях, и, хотя условия в госпиталях теперь лучше, чем раньше, мы все также теряем большое количество людей; они умирают от дизентерии и плохого медицинского обслуживания.

— Я уверен, что мисс Найтингейл не согласится с вами в этом вопросе, — улыбнулся лорд Кастльфорд.

— Мисс Найтингейл творит чудеса! — ответил лорд Стрэтфорд. — Но ей трудно за несколько месяцев преодолеть предрассудки и зависть врачей, которые зачастую намеренно пытаются мешать ей работать.

— Не могу понять, почему вы считаете, что Севастополь вообще падет? — спросил лорд Кастльфорд, следуя ходу своих мыслей. — Несмотря на непрекращающийся обстрел артиллерией, я склоняюсь к тому, что русские правы, говоря о неприступности этого города.

— В конце концов он все равно падет, — без дальнейших объяснений уверенно заявил лорд Стрэтфорд. — Похоже, как обычно, Наполеон III вмешивается и мешает турецким войскам, которые могут великолепно сражаться в одиночку.

Лорд Кастльфорд слегка улыбнулся, услышав теплую нотку в голосе посла.

Его пристрастность и любовь к туркам были известны всем. Посол единолично произвел реформу в Оттоманской империи. Исключительно благодаря его стараниям этой реформой восхищалась вся Европа.

Но теперь Великий Эльчи забыл своих турецких друзей в своем желании помочь лорду Кастльфорду. Он, несомненно, займет один из самых ответственных дипломатических постов, на которые кто-либо когда-либо назначался.

— Королю Отгону недостает необходимых для настоящего правителя умственных качеств и черт характера, — медленно произнес он. — Однажды я ему сказал: «Греческий трон скорее напоминает театральную декорацию».

— Он не обиделся на вас за эти слова? — поинтересовался лорд Кастльфорд.

— Вряд ли, — ответил посол. — Да и в любом случае он не мог позволить себе ссориться со мной. Сами греки устроили мне бурную встречу, а король, как бы он ни симпатизировал России, боится обидеть Англию.

— Я всегда слышал, что его величество — очень привлекательный мужчина, — сказал лорд Кастльфорд.

— Несомненно, если дело касается прекрасного пола, — согласился лорд Стрэтфорд. — Когда он стал королем Эллинского государства, у него была неотразимая внешность и обаяние истинного баварца. Но он обладал также и их склонностью приударять за дамами и любил, когда дамы дарили его благосклонностью.

— Я слышал, что у него было немало любовных интрижек, — сказал лорд Кастльфорд, — в том числе и со скандально известной леди Элленборо.

Лорд Стрэтфорд рассмеялся.

— Чем меньше говорить об этом, тем лучше! Леди Элленборо произвела настоящий фурор в Афинах после того, как не только вступила в любовную связь с королем, но также и, выйдя замуж за адъютанта его величества, увлеклась одним албанским генералом, который попал в Афины из своего горного логова и вскоре стал притчей во языцех при королевском дворе!

— Я также считал — хотя, может быть, это и неправда, — сказал лорд Кастльфорд, — что сама королева Амелия питала слабость к генералу Хаджи-Петросу.

— Думаю, что это правда, — ответил лорд Стрэтфорд, — но она не шла ни в какое сравнение с Джейн Элленборо — мужчины считали эту светловолосую, голубоглазую красавицу просто неотразимой.

Он взглянул на лорда Кастльфорда и подумал, что на его лице появилось несколько циничное выражение.

— Есть такие женщины, — сказал он, — но, наверное, в Англии они встречаются не так часто, как в других частях света. Джейн Элленборо, которую я знал еще совсем молодой, была порывистой, импульсивной, неисправимо романтичной и невероятно ветреной особой. И все же мужчины, которые менее опытны и циничны, чем вы Вернон, по уши влюблялись в нее.

— Вы пугаете меня! — сказал лорд Кастльфорд. — Я рад, что теперь леди Элленборо слишком стара и можно не опасаться ее чар. Да и вообще, она принадлежит к тому типу женщин, который меня совсем не привлекает.

Лорд Стрэтфорд откинулся в своем кресле. Его глаза весело сверкнули, когда он произнес: