Рабы любви

— Но не слишком красиво! Если вы понравитесь султану, тогда я вас возненавижу!

— Думаю, это крайне маловероятно, ведь у него есть ты.

В следующие дни ей предстояло узнать о царящей в гареме ревности.

Первое, что удивило Ямину, было, то, что люди, считающие гарем обителью необузданной распущенности, никогда не подозревали о царящей там строгости.

Там существовала своя иерархия с собственным протоколом и этикетом. Поскольку многие из здешних обитательниц никогда даже не видели султана, они были вынуждены придумывать себе разные способы времяпрепровождения.

С любопытством оглядывая гарем. Ямина поняла, насколько неестественна здесь жизнь.

Все женщины жили ради одной цели: чтобы их заметил султан. Если это им не удавалось, они были вынуждены утешать себя обильными трапезами, приготовлением восточных сладостей, игрой на музыкальных инструментах, вышиванием или странными, противоестественными любовными связями друг с другом.

Поскольку султан сосредоточил все свое внимание на Михри, Ямина не могла увидеть, что происходит, когда он наносил государственный визит в свой гарем.

Но Михри и другие девушки с готовностью поведали ей об этом.

Прежде всего каждая новенькая должна была пройти школу — Ямина про себя назвала ее «академией любви», — где обучали искусству обольщения.

Они должны были научиться приближаться к Посланнику Аллаха на Земле со смирением, медленно подползать к изножию царственной постели.

Это был их шанс, главный момент в их жизни, которого они ждали и о котором молились.

Но в глубине подсознания они наверняка всегда помнили о многочисленных неудачах и о султанах вроде Ибрагима, который требовал двадцать четыре девственницы каждые двадцать четыре часа.

А еще был султан Селим III, кроткий молодой принц, которого настолько приводил в ужас обычай удушать каждого родившегося в Серале младенца, не являющегося ребенком правящего султана, что он решил вообще никогда не становиться отцом!

Но несмотря на все эти страхи, история Оттоманской империи была ярким подтверждением тому, что в гареме огромная власть принадлежала женщинам.

Жестокие, хитрые, безжалостные и амбициозные кадин порабощали своих повелителей и правили не только Сералем, но и всей страной.

Изучив все, что им следовало знать, новенькие должны были предстать перед чем-то вроде экзаменационной комиссии, обычно возглавляемой матерью султана, известной как Султан Валидех.

Ничего не было пущено на самотек, и как практично заявила Михри:

— Это позволяет Повелителю Повелителей избежать многих разочарований!

Когда объявлялось, что девушка в совершенстве постигла самое древнее в мире искусство, она пополняла ряды гаремных красавиц, каковых насчитывалось по меньшей мере две или три сотни. Все они — чувственные, ревнивые и скучающие, все владеющие теорией, которую так редко могли применить на практике, ждущие своего единственного шанса.

Такой шанс мог выпасть, когда султан являлся к ним с визитом. Его прибытие объявляли евнухи, звоня в огромный золотой колокол.

Сразу же начинались лихорадочные поиски самых причудливых и живописных одежд. Девушки красили лица, подводили губы алым, а глаза — черным, чтобы выглядеть загадочно и привлекательно.

Главный казначей гарема и Султан Валидех встречали султана у входа в гарем и сопровождали его вместе с главным евнухом на прием, который проводился в покоях либо матери султана, либо его правящей фаворитки.

— Это очень интересно! — объяснила Михри. — Первым идет евнух в роскошных одеждах и декламирует: «Узрите нашего правителя! Властителя истинно верующих, наместника Аллаха на Земле, Последователя Пророка, Повелителя Повелителей, избранного из избранных, нашего великого султана! Давайте вознесем хвалу ему, славному владыке Османского дома!»

— А что дальше? — спросила Ямина.

— Султан шествует через ряды женщин, — ответила Михри. — Все застыли в предписанных позах; голова закинута назад, руки скрещены на груди.

— А кто там присутствует? — поинтересовалась Ямина.

— Все! — сказала черкешенка. — Бывшие фаворитки, дочери, или султанас, кадин — жены, родившие султану детей, икбал, которых султан уже удостоил своим вниманием, и гуздех.

— А это кто такие? — осведомилась Ямина.

— Те, кого султан уже заметил, но еще не пригласил на свое ложе.

И она продолжала рассказывать, как на такой церемонии всем предлагают серебряные подносы с кофе и восточными сладостями, как женщины толпятся вокруг султана, изо всех сил пытаясь привлечь его внимание.

— И он выбрал тебя! — улыбнулась Ямина.

— Да, он выбрал меня! — с гордостью согласилась Михри.

— Как? — поинтересовалась Ямина.

— Он спросил Султан Валидех, как меня зовут. Затем мне было приказано приблизиться к помосту и поцеловать диванную подушку господина.

— А после того как он послал за тобой?

— Мы были очень счастливы, счастливее, чем мне вообще когда-либо казалось возможным! А если, как я предполагаю, у меня будет ребенок, он пообещал сделать меня кадин, своей женой.

Она удовлетворенно вздохнула, а затем добавила:

— И тогда у меня будут более просторные комнаты, еще больше рабов, драгоценностей и денег!

Ямину так и тянуло спросить, имеет ли все это большую важность, чем сам султан, но у нее хватило мудрости не задавать этот вопрос.

Она узнала, что Абдул Меджид не унаследовал сильный характер своего отца. Отсутствие решительности затмевало его хорошие качества — добрый нрав и чувство долга.

Он был невысоким, худым и бледным. Ямина слышала, что султан часто пребывал в печальном настроении, но, когда он улыбался, его лицо словно начинало светиться.

Он правил страной уже шестнадцать лет — феноменально долгий срок в истории Оттоманской империи. Обычно султаны умирали после нескольких лет правления — от яда или кинжала, но чаще всего задушенные тетивой от лука.

Ямина поняла, что Михри хотела произвести на нее впечатление своим богатством и своей удачей.

Они вышли на резной балкон, и Михри показала ей центральный зал дворца, окруженный куполом с массивными золотыми колоннами.

Окна были обрамлены гирляндами и фестонами в стиле эпохи Возрождения; стены расписаны фресками, которые казались банальными по сравнению с оформлением древнего, величественного Сераля.

По всему дворцу в изобилии имелось цветное стекло, огромные светящиеся подставки для ламп красного, зеленого и синего цвета, вазы, инкрустированные кофейные столики.

Очевидно, султан питал слабость к зеркалам невероятных размеров и канделябрам из цветного стекла, ярко расписанным потолкам и громоздким креслам европейского типа.

Однако некоторые мозаики были весьма изысканными, а резной, с замысловатыми узорами, мрамор отличался неописуемой красотой.

Больше всего Ямину поразила невероятная роскошь, которая казалась просто возмутительной, когда она вспоминала бедность простых турок, виденных ею на базаре и на окраинах города.

Она удивилась таким совершенно ненужным вещам, как серебряные совки для мусора или пуговицы из настоящих бриллиантов, пришитые к современным, модным кожаным ботинкам — их привозили из Парижа, чтобы удовлетворить страсть гарема к западному шику.

Были здесь также зонтики с золотыми спицами, усеянными сапфирами; кофейные чашки, вырезанные из цельного изумруда, и жесткие от золотой вышивки полотенца для рук.

На диванах лежали тканные золотом покрывала, отороченные собольим мехом. Шторы завязывались нитями жемчуга.

Ни одна фаворитка никогда не появлялась перед султаном два раза в одной и той же одежде, и, какими бы непозволительными ни были расходы любимых наложниц султана, счета за их пышные украшения никогда не оспаривались.

Ямину заинтересовала роскошь туалетов с мраморными стенами и фонтанчиками.

Ей рассказали, что у султана была ванна из яшмы с золотыми и серебряными трубами; стены благоухали розовым маслом, мускусом и ароматическими смолами, а в курильницах беспрестанно дымились дорогие благовония.