Сэру Филиппу, с любовью

Стоило Элоизе подумать о еде, как в желудке у нее забурчало. Нет, надо срочно что-нибудь съесть! И как можно скорее, а то близнецы, чего доброго, найдут способ подсыпать ей яда в тарелку.

Филипп понимал, что принял мисс Бриджертон не очень вежливо. Но если эта красотка рассчитывала на лучший прием, ей не следовало являться без предупреждения! Если бы у него было время подумать, как ее встретить, он заготовил бы какую-нибудь цветистую приветственную речь… С красноречием у Филиппа всегда были проблемы. Знала бы эта Элоиза, с каким трудом давалась ему каждая фраза в тех письмах, что он писал ей! Для того чтобы написать хотя бы с полстраницы, Филиппу каждый раз приходилось уничтожать массу черновиков, причем писал он всегда на лучшей бумаге, все время надеясь, что уж на этот раз он сразу напишет набело.

Бог свидетель, если бы Элоиза предупредила его, Филипп подготовился бы к встрече гораздо лучше. Он преподнес бы ей самые роскошные цветы, выращенные специально для нее — уж в чем, в чем, а в цветах Филипп знал толк.

Но мисс Бриджертон возникла перед ним внезапно, словно ниоткуда, и от неожиданности Филипп все испортил — может быть, даже необратимо…

В первый момент он даже и не понял, кто перед ним. Но его ли в том вина? Девушка, представшая перед Филиппом, была мало похожа на ту Элоизу Бриджертон, которую рисовало ему воображение.

Филипп знал, что мисс Бриджертон двадцать восемь лет и что она до сих пор не замужем. Почему? Не иначе как из-за каких-нибудь дефектов во внешности.

Представшая же перед ним девушка была вполне… Филипп задумался. Как же ее описать? Не идеальная красавица, однако нельзя отрицать, что весьма недурна собой — густые каштановые волосы, живые серые глаза, в которых отражаются ее жизнерадостность и проницательный ум… Главная “изюминка” в ней, пожалуй, не внешность, а именно это выражение ее милого, доброго лица. А как грациозно она склоняла голову немного набок, когда о чем-нибудь задумывалась… Одно совершенно ясно: мисс Бриджертон не была похожа на пустоголовую красотку. А какая у нее обворожительная улыбка…

Улыбнулась она ему, впрочем, всего лишь от силы пару раз. Конечно, он сам в этом виноват — кто велел ему держаться с гостьей таким букой?

Зачерпнув пригоршню земли, Филипп ссыпал ее в горшок, куда собирался посадить недавно купленное им экзотическое растение. Слишком утрамбовывать землю не надо, иначе растению будет трудно пускать корни. Интересно, приживется ли вообще этот капризный тропический цветок на северной почве туманного Альбиона?

Филипп рассеянно вытер руки о фартук, не зная, что делать дальше. Честно говоря, он возлагал на свой почтовый роман с мисс Бриджертон большие надежды. Ни времени, ни, признаться, желания долго и постепенно ухаживать за своей возможной женой у Филиппа не было. “Роман” в письмах и вести проще, и времени он отнимает меньше.

Филипп почему-то был уверен, что женщина, приближающаяся к тридцати, обеими руками готова будет ухватиться за любое предложение руки и сердца. Разумеется, свадьбе в любом случае должно предшествовать хотя бы короткое личное знакомство. Но мисс Бриджертон, несмотря на не такой уж юный возраст, казалось, еще не настолько отчаялась выйти замуж, чтобы вешаться на первого встречного.

И она, пожалуй, права. Еще достаточно молодая, красивая, умная женщина может позволить себе быть разборчивой при выборе мужа. А о Филиппе она пока знает не так уж и много. Да и что он может предложить ей? Не бог весть какое роскошное поместье в глостерширской глуши, падчерицу и пасынка, каких и врагу не пожелаешь, и самого себя — скучного анахорета и мизантропа… Он даже одеваться по моде не умеет, ведь большинство его костюмов — работа сельского портного, руководствующегося принципом “не ладно скроено, да крепко сшито”. А эта дамочка, видимо, привыкла к шумному столичному свету, театрам, балам, куче знакомых… Что из этого ей может предложить Ромни-Холл?

Филипп уже жалел, что сделал попытку познакомиться с Элоизой Бриджертон. Судя по всему, долго она здесь не задержится.

Филипп крепко выругался себе под нос. Черт побери, теперь придется искать новую претендентку — а где он ее найдет, скажите на милость? Все незамужние дамы в округе, разумеется, давно знали про близнецов — и ни одна из них, будучи в здравом уме, не согласилась бы стать мачехой этих маленьких монстров.

Единственную надежду Филипп возлагал на Элоизу Бриджертон — и вот, похоже, и с этой надеждой ему придется распрощаться.

Филипп поставил горшок с землей на полку, так сильно грохнув им, что тот чуть не разбился. Но нервы Филиппа были сейчас слишком взвинчены, чтобы он мог обращаться с горшками бережно.

Тяжело вздохнув, Филипп погрузил перепачканные землей руки в таз с водой, хотя та уже была довольно грязной. Он был зол на весь мир, и более всего на мисс Бриджертон — за то, что она отняла у него время, а если пока и не отняла, то наверняка еще отнимет. Но вечером она должно быть, уедет — чем еще может все это кончиться? Тем не менее, Филипп не оправдывал себя — он мог бы держаться с гостьей и повежливее. В конце концов, она не виновата, что он не умеет обращаться с собственными детьми, не виновата и в том, что сегодня он встал не с той ноги.

Вытерев руки о полотенце, висевшее у дверей, Филипп вышел на улицу, где по-прежнему моросил дождь, и направился в дом. У Филиппа не было с собой часов, но, по его расчетам, уже пора было обедать, а посидеть во время обеда за одним столом с мисс Бриджертон и обменяться с ней парой-другой вежливо-дежурных реплик, в конце концов, ни к чему его не обязывало.

Ведь пока она еще здесь, шансы Филиппа не потеряны. Мисс Бриджертон в любой момент может уехать так что другой возможности узнать ее получше может и не выпасть А вдруг все-таки окажется, что они смогут быть и не такой уж плохой парой…

Филипп вошел в дом с заднего крыльца, вытерев предварительно ноги о коврик, заботливо положенный у входа горничной. Одежда его была вся перепачкана после работы с землей. Слуги давно привыкли к подобному виду хозяина, но ради мисс Бриджертон Филипп решил все-таки умыться и переодеться. Вряд ли этой лондонской штучке понравится сидеть за одним столом с неопрятным, непричесанным мужчиной.

Филипп прошел через кухню, рассеянно кивнув кухарке, которая в этот момент варила морковь, и вдруг боковым зрением заметил что-то, задержавшее его внимание

— Мисс Бриджертон? — Удивлению Филиппа не было предела. Гостья сидела посреди кухни на грубом табурете, с аппетитом уплетая огромный сандвич с окороком, и, судя по всему, чувствовала себя как дома. — Что вы здесь делаете?

— А, это вы, сэр Филипп! — обернулась к нему Элоиза.

— Вам не следует есть на кухне! — Слова Филиппа прозвучали слишком резко, хотя он сам не мог бы объяснить, за что, собственно, он сердится на гостью — разве только за то, что она оказалась там, где он не ожидал ее встретить, и увидела его в столь непрезентабельном виде.

— Я знаю, — с набитым ртом проговорила Элоиза. — Но во-первых, я проголодалась, а во-вторых, соскучилась одна, и кухня оказалась единственным местом, где мне удалось найти еду и приятную компанию.

По тону Элоизы трудно было понять, сказано ли это в качестве претензии к хозяину или просто так; и Филипп на всякий случай решил не показывать, что задет.

— Мисс Бриджертон, я как раз собирался переодеться и пригласить вас к обеду, — проговорил он.

— Что ж, — отвечала она, — если так, то я буду рада переместиться в столовую и доесть свой сандвич там. Надеюсь, миссис Смит, — кивнула Элоиза кухарке, — не откажется сделать еще один для вас. Кстати, спасибо, миссис Смит, у вас получается очень вкусно!

— Я рада, — улыбнулась та и повернулась к Филиппу: — Разумеется, я с удовольствием сделаю сандвич и для вас, сэр.

Филипп застыл на месте, пораженный, как по-дружески общается миссис Смит с его гостьей. С ним кухарка никогда не была так приветлива.

— Тогда, если не возражаете, — поднялась с табурета Элоиза, — переместимся в столовую. Вы можете не переодеваться, сэр Филипп, — я не имею ничего против вашей домашней одежды.