Сэру Филиппу, с любовью

— Он занят, — произнес Оливер.

— Очень занят, — кивнула Аманда.

— Он вообще очень занятой человек, — добавил ее брат.

— И на вас у него времени нет! — подытожила девочка.

Элоиза невольно рассмеялась — близнецы тараторили наперебой, словно торопились убедить ее, что их отец всегда занят.

— Понимаю, — сказала она. — Ваш отец слишком занят, чтобы следить за вами. Однако это не объясняет, что вы делали у меня под дверью. Не думаю, чтобы он послал вас ко мне вместо себя.

Близнецы помотали головами.

Элоиза немного задумалась. Ей всегда казалось, что она умеет находить общий язык с детьми — во всяком случае, все ее племянники и племянницы, как она уже говорила сэру Филиппу, были от нее без ума. И Элоиза решила поступить так, как если бы перед ней были ее племянники.

— Понимаю! — заговорщицки подмигнула она детям. — Вы хотите сказать, что умеете предсказывать погоду! Я угадала?

— Нет, — все так же односложно ответил Оливер. Аманда тихо хихикнула, но от слуха Элоизы это все-таки не укрылось.

— Нет? А жаль — эти занудные дожди уже начинают надоедать!

— Папа любит дождь, — заявила Аманда.

— Любит дождь? — удивилась Элоиза. — Странно!

— Папа не странный. — Оливер смотрел на Элоизу как на врага. — Он хороший! Я не позволю вам говорить о нем плохо!

— Я и не говорила о нем плохо. — Элоиза лихорадочно пыталась понять, что все это значит. Сначала ей показалось, что близнецы пытаются заставить ее вернуться домой. О планах отца жениться на ней они наверняка слышали и, должно быть, не хотят обрести мачеху. Когда сэр Филипп столь неожиданно покинул ее, то, прежде чем удалиться в свою комнату, Элоиза успела немного пообщаться с горничной, и та поведала ей, что в этом доме уже сменилось с десяток гувернанток.

Но если так, то почему же дети защищают отца перед ней? Если они не хотят ее брака с их отцом, то им, напротив, было бы выгодно, чтобы у нее сложилось о нем как можно более плохое мнение!

— Уверяю вас, — клятвенно произнесла Элоиза, — я не имею ничего ни против вас, ни против вашего папы — тем более, что я его, в сущности, мало знаю.

— Если вы посмеете чем-нибудь огорчить папу, — Оливер был мрачнее тучи, — то я… то я… — Захлебнувшись собственным гневом, мальчик умолк.

Элоиза присела на корточки, глядя ему прямо в лицо:

— Оливер, я готова поклясться, что не собираюсь ничем огорчать твоего папу!

Парнишка молчал.

— Аманда. — Элоиза повернулась к его сестре.

— Уезжайте отсюда. — Лицо девочки было красным от злости. — Мы вас не любим!

— Это ваше дело, но уеду я отсюда не раньше чем через неделю, — стараясь быть спокойной, заявила Элоиза. Детям явно не хватало внимания и заботы — но и хороших манер тоже. В их возрасте они должны бы уже понимать, как можно и как нельзя разговаривать со взрослыми.

Но тут произошло то, чего Элоиза ожидала меньше всего. Оливер с силой, неожиданной для восьмилетнего, обеими руками толкнул ее в грудь. Поскольку Элоиза перед этим присела на корточки, удержать равновесие ей было трудно, и она совершенно неграциозно приземлилась на пятую точку. Платье ее задралось, выставив на обозрение нижние юбки.

— Ну что ж, — сурово проговорила она, поднимаясь. Близнецы уже успели отойти на несколько шагов и рассматривали ее теперь с видом триумфаторов, хотя и не без некоторой доли страха, словно и сами не верили, что один из них посмел толкнуть непрошеную гостью. — Я вижу, вам еще следует поучиться хорошим манерам!

— Вы будете нас бить? — спросил Оливер.

Как ни храбрился парнишка, в голосе его Элоиза уловила нотки страха. “Должно быть, — подумала она, — кто-то его уже когда-то бил”.

— Нет, — заявила она. — Я вообще против того, чтобы бить детей, как и кого бы то ни было еще.

При этом Элоиза про себя решила, что кое-кого все-таки стоило бы побить — тех, кто бьет детей. Пусть сами попробуют оказаться в их шкуре.

На лицах детей отразилось явное облегчение.

— Впрочем, — продолжала Элоиза, обращаясь к Оливеру, — не мешало бы тебе напомнить, что ты первый меня ударил.

— Не ударил, а толкнул, — имел наглость поправить тот.

— Не важно. А вы знаете такое правило: “Не делай другому того, чего себе не желаешь”?

— Знаем, — кивнула Аманда. — Оно называется… это… как его… “золотое правило этики”.

— Вот видите! — улыбнулась Элоиза. — Оказывается, вы знаете не так уж и мало! — В глубине души Элоиза, однако, сомневалась, что этот первый преподанный ею урок хороших манер был усвоен детьми, но она надеялась, что ее слова заставят близнецов хотя бы немного задуматься.

— Но не кажется ли вам, — прищурилась Аманда, — что в таком случае вы должны вернуться домой?

Элоиза уставилась на нее, не понимая, какая связь между “золотым правилом” и тем, что она должна вернуться домой.

— Разве вы бы хотели, — спросила девочка, — чтобы в вашем доме появился кто-нибудь, кого вы не желаете видеть?

— В общем-то нет… — растерялась Элоиза. — Но при чем здесь…

— А мы не хотим видеть вас в нашем доме. Если вы не должны делать другому того, чего не желаете себе, значит, вам следует отсюда уехать!

— А ты, однако, умна! — поцокала языком Элоиза.

По взгляду Аманды она поняла, что девочке хочется согласиться с ней, но она не делает этого из чувства противоречия.

Элоиза снова присела на корточки, чтобы лучше видеть лица близнецов.

— Но учтите, что и я неглупа, — серьезно заявила она. Дети смотрели на нее широко раскрытыми глазами. Эта девушка была совершенно не похожа на всех взрослых, которых им до этого приходилось видеть.

— Надеюсь, мы поняли друг друга? — проговорила Элоиза, оправляя юбки.

Близнецы молчали, и Элоиза решила, воспользовавшись заминкой, убедить детей, что их молчание означает согласие.

— Ну, вот и отлично, — подытожила она. — Надеюсь, вы все-таки, наконец, покажете мне, где столовая? Я чертовски проголодалась!

— У нас сейчас уроки, — сообщил Оливер.

— В самом деле? Как интересно! Тогда бегите на них — вы, должно быть, много пропустили, торча тут у меня под дверью.

— Откуда вы знаете… — начала Аманда, но Оливер снова ткнул ее локтем под ребра.

Элоиза все-таки решила не оставлять незаданный вопрос без ответа.

— Считаю нужным сообщить вам, — пригрозила она близнецам, — что у меня семеро братьев и сестер, а следовательно, целая куча племянников и племянниц. Так что смею вас заверить: опыт общения с детьми у меня богатый, и на каждую вашу выходку я найду ответ.

Однако когда близнецы, наконец, удалились, Элоиза в задумчивости прикусила губу. Не стоило бы, пожалуй, заканчивать разговор подобным образом, словно дети объявили ей войну, а она приняла их вызов. Теперь Оливер и Аманда уж точно будут стараться сделать все возможное, чтобы превратить пребывание Элоизы в их доме в ад.

Впрочем, Элоизу это мало смущало. В конце концов, она родилась в семье Бриджертонов, а всякий, кто имел об этой семье хотя бы малое представление, знал, что с Бриджертонами шутки плохи.

Элоиза поежилась. Ей вспомнились истории, рассказанные горничной, о том, почему гувернантки в этом доме не задерживались. Одной дети подложили в кровать угрей, другой вылили на голову пузырек чернил, третья уселась на варенье, “заботливо” размазанное близнецами по креслу… Перспектива претерпеть нечто подобное от неуправляемых детей, Элоизе совсем не улыбалась. Если бы она знала, что в доме своего предполагаемого жениха она столкнется с подобными монстрами в облике невинных детей, Элоиза, пожалуй, еще десять раз подумала бы, стоит ли сюда ехать.

У Элоизы возникло желание тут же разыскать сэра Филиппа и спросить у него напрямую, не передумал ли он еще делать ей предложение, иначе зачем ей торчать здесь целую неделю или две, ожидая новых фокусов от его отпрысков? Одному Богу известно, на какие еще ухищрения способны эти маленькие чудовища — подложить ей в тарелку с супом мышь или паука, а может, насыпать в сахарницу вместо сахара соли.