Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

«Над чем ты смеешься?»

«Ни над чем».

Цинь Цзин глянул на Шэнь Ляншэна и заметил редкое замешательство во взгляде. Он не мог не подшутить:

«Там - рыба. Огромная», - сказал он, указывая на воду.

«Где?»

Шэнь Ляншэн высунулся посмотреть. Они сидели напротив друг друга на одной стороне лодки, и когда он это сделал, лодка наклонилась. Цинь Цзин потянулся к бортику для равновесия, но вместо этого случайно схватил руку Шэнь Ляншэна.

Он вздрогнул от холодного прикосновения кожи, холодность эта была, скорее всего, из-за ветра. Он попытался отдернуть руку, но Шэнь Ляншэн уже ухватился за нее. Потянув, но, не сумев освободиться, он сдался, чтобы не начинать по-детски «перетягивать канат». Он посмотрел вверх на мужчину, сжимавшего его руку.

Однако, спустя несколько мгновений, Шэнь Ляншэн отпустил первым, боясь расстроить Цинь Цзина.

«Эй, расслабься. Никто не смотрит», - прошептал он.

Цинь Цзин мог ощущать слабое покачивание лодки, движущейся то влево, то вправо, как и его колеблющиеся эмоции.

«Цинь Цзин…, - тихо позвал его по имени Шэнь Ляншэн, но перешел на кантонский. - Ты знаешь, что я пытаюсь покорить тебя, правильно?»

Сяншэн - искусство речи и каламбура, и кантонский, который знал Цинь Цзин, изучался единственно для выступления. С другой стороны, кантонский, используемый Шэнь Ляншэном, был быстрым и сбивчивым, поэтому он не мог уловить всей полноты сказанного. Тем не менее, он мог догадаться, что подразумевал мужчина.

Его тон был немного игривым с ноткой интимности, достаточной, чтобы заманить Цинь Цзина, достаточной, чтобы он почувствовал вкус сладости.

Цинь Цзин слишком боялся этого чувства и продолжал симулировать интерес к воде. Шэнь Ляншэн не говорил тоже. В итоге лодка неподвижно встала посреди озера.

Среди безмолвия внезапно Цинь Цзин вспомнил одно сочинение, «Осень Древней Столицы», в которой Юй Дафу описал осень в Цзяннане, как что-то, на что невозможно ни насмотреться, ни познать полностью. По какой-то причине, он чувствовал, будто проживает осень в Цзяннане, несмотря на то, что был на севере. Это было такое живое ощущение, что Цинь Цзин подумал, что жил там раньше.

Возможно, это было из-за того, что описание автора точно подходило настоящей ситуации - «чувство наполовину раскрывшегося бутона, наполовину выпитого вина».

С легкими волнами снизу и безоблачным небом сверху, они оба, в это мгновение - в частице вечности, отправлялись, как и все влюбленные, в путешествие под названием «amor».

Именно в этот момент Цинь Цзин пришел к столь долгожданному ответу. Он влюбился в этого мужчину, и куда бы ни вела эта дорога, хотел разделить путешествие с ним.

Он знал - мир непредсказуем, а люди - и того больше, но сейчас он совсем не тревожился.

Возможно, это было солнце, сияющее над ним.

Тьма, коей представлялось неопределенное будущее, полностью выцвела под солнечным светом. Все, что осталось, была сладкая ностальгия, как полинявшие рукава и висящие нитки на воротнике старой рубашки из воспоминаний.

После того, как они покинули Нинюань, Шэнь Ляншэн предложил посмотреть фильм. Цинь Цзин с улыбкой предположил: «Ты уже купил билеты, да?»

Не выказав и капли смущения от того, что был пойман, он кивнул и добавил: «Что я должен сказать в этой ситуации, мистер Цинь? Я пришел подготовленным, или лучше перестраховаться, чем потом сожалеть?»

«Ладно, я понял».

«Учился у лучших. Что я могу сказать?»

Конечно, Шэнь Ляншэн не покупал билеты сам. Это, как всегда, был Чжоу, бегающий по его поручениям. Бедный секретарь не мог понять, почему босс хотел пойти в крохотный Тяньгун, вместо более подходящих Пинаня или Дахуа. Что за странный босс?

Чжоу не понимал, но Цинь Цзин точно знал почему. Спустя полфильма, его мысли снова начали уноситься, на этот раз к тому дню, когда он впервые встретил Шэнь Ляншэна. Тогда он подумал, что это была единичная случайная встреча, но понял, что ошибся, когда это произошло во второй раз. Казалось, что тут не обошлось без судьбы. Вместе с этим, возникла строчка из «Сна в

красном тереме»: Возмездие должно приниматься всерьез; расставания и встречи - все предначертано. Но, почему такие зловещие строки появились в его сознании?

В тусклом освещении от экрана Цинь Цзин посмотрел на мужчину рядом - зрелище не могло быть более привлекательным. Это было так же красиво, как западная масляная живопись. Это напомнило ему о фразе Цзя Баоюя (главного героя истории): «девушка, столь же прекрасная, как фея», вследствие чего, он захихикал.

«Над чем теперь ты смеешься?» - спросил Шэнь Ляншэн, наклонясь к Цинь Цзину, не отрывая взгляд от экрана.

«Ни над чем».

«Я нахожу твое поведение в последнее время весьма подозрительным».

«В свою защиту, господин Шэнь, замечу, что мы смотрим комедию. Вы, вероятно, единственный во всем театре, кто не смеется».

Слыша это, Шэнь Ляншэн подвинулся еще ближе, продолжая смотреть на экран с холодным лицом. Однако его слова были весьма противоположны приличному виду: «Мистер Цинь, могу я одолжить Вашу руку ненадолго? Я уверен, это передастся».

Цинь Цзин не знал, как реагировать.

Прошло уже больше полугода с их первой встречи. Ранняя весна стала поздней осенью, но в Тяньгуне было по-прежнему оживленно. Договорив, Шэнь Ляншэн опустил свою руку и нашел руку Цинь Цзина. Волнуясь о других посетителях вокруг, Цинь Цзин не сопротивлялся, да и не хотел. С другой стороны, Шэнь Ляншэн сдержал слово - только держа его руку, и ничего больше.

Спустя несколько минут, Цинь Цзин проверил его выражение и подразнил: «Ну? И где же наши жемчужно-белые?»

В следующий момент Шэнь Ляншэн повернулся, и призрак улыбки появился на его лице. Это было немного, но Цинь Цзин не мог отвести взгляд.

Их глаза оставались прикованными ненадолго, до того, как он почувствовал, что Шэнь Ляншэн раскрыл его ладонь и написал на ней четыре слова.

Нечеткие штрихи переползали с его руки в мозг, путая мысли, но кое-как он сумел понять слова. Быстро отвернувшись, он забрал свою руку. Он смотрел на экран, но лицо его горело. В конце концов, его уши тоже покраснели.

То, что он написал на руке, было…

Я хочу тебя поцеловать.

Ко времени окончания фильма опустилась ночь. Они взяли свои велосипеды и не спеша повели их по 21-й. Шэнь Ляншэн внезапно остановился, когда они проходили мимо оптики.

«Я могу подарить тебе что-нибудь на день рождения, так?»

Значит, Шэнь Ляншэн все-таки знал об этом. «Все нормально. Я праздную только лунные дни рождения», - ответил Цинь Цзин.

Видя, что Цинь Цзин не замедлил шаг, Шэнь Ляншэн нагнал его и спросил: «Какие у тебя предписания?»

«Что?»

«Твои очки».

«Все в порядке».

«У меня нет лучшего предлога, чтоб купить тебе подарок, кроме дня рождения, - Шэнь Ляншэн звучал обычно, но с оттенком боли и досады. - Можешь сделать исключение, только сегодня, пожалуйста?»

Цинь Цзин не знал, что делать с этим товарищем. Он быстро учился, даже знал теперь, как быть милым и невинным. Он выпустил слабый вздох и приступил к диктовке предписаний, добавив: «Услуга за услугу. Теперь, можешь сказать мне дату твоего настоящего дня рождения?»

«Уже прошел. Я дам тебе знать заранее в следующем году».

Пройдя 21-ю, они сели на велосипеды. Шэнь Ляншэн проводил Цинь Цзина до входа в переулок.

«Здесь нормально. Дальше - темно, и дорога - неровная».

«Хорошо».

Цинь Цзин попрощался и вместе с велосипедом свернул в переулок. Однако, не успев далеко уйти, он увидел мужчину, припарковавшего свой транспорт и последовавшего за ним.

«В чем дело?» - спросил удивленно Цинь Цзин.

Шэнь Ляншэн не ответил. Он остановился, только подойдя ближе к Цинь Цзину, и уставился на него.

Фонари освещали место, где они стояли, и были слышны звуки близлежащих улиц.

«Куда Вам, сэр?» - зазывал клиентов рикша, прозвенев «динь-динь», проехал мимо велосипед, и несколько детей, на улице после комендантского часа, смеялись и дурачились.