Невеста рока. Книга первая

— Разве тебе не нравится это, душа моя?

Леди Памфри задумалась, заработал ее гибкий расчетливый ум.

— У нее симпатичная внешность и весьма приятный голос, — наконец заметила она.

— И еще она умеет петь и танцевать, дорогая.

Генриетта вновь постучала кончиком веера по ногтю большого пальца, ее миндалевидные глаза сощурились.

— Однако девочка… с ней позднее могут возникнуть неприятности.

Втайне Джордж Памфри был совершенно согласен со словами супруги. Воистину так! Будут неприятности. И немалые, если эта букашка превратится из куколки в роскошную бабочку, а судя по всему, именно так и произойдет. Наверное, «бабочка» не совсем точно, мрачно думал милорд, ибо за то время, которое он провел с ней, смог хорошо почувствовать ее незрелую еще, но исключительно глубокую женственность. Она из настоящей плоти и крови, и никакая не Фауна или Флора. И с врожденной притягательностью для мужчин. А хорошо это или плохо, кто знает?

— Могут возникнуть неприятности, — повторила Генриетта.

— Подумаешь! — сказал милорд. — Вы сумеете за этим проследить. Да и миссис Клак будет держать ее в строгости, как и остальных служанок.

— Как же мне ее использовать? — пробормотала Генриетта, напряженно думая. Самым страстным стремлением ее жизни было затмить всех остальных светских дам в Лондоне, давать самые блистательные вечера, и чтобы ей непременно завидовали, особенно Кларисса, маркиза Растинторп. Что ж, насколько ей известно, ни у кого, даже у Красавчика Браммеля (и у самой королевы Шарлотты), не было рабыни квартеронки.

Она сделает из этой малютки-красавицы свою личную служанку… свою игрушку… прихоть, каприз… и вот тут-то в Лондоне начнутся неиссякаемые разговоры, и внимание к ее персоне вырастет еще больше. Да, да, вне всяких сомнений, ей, Генриетте, станут завидовать все! Известно, как сложно в наши дни приобрести раба. И миледи лукаво посмотрела на мужа.

— А ведь удерживать это существо в рабстве незаконно, — проговорила она.

Джордж неодобрительно махнул рукой.

— Полагаю, мы уладим это, душа моя. Ведь всегда можно сказать, что она — сирота, которой мы предоставили приют. Словом «раб» следует пользоваться очень осторожно, а моя дорогая Генриетта отлично умеет быть осторожной.

Лицо миледи порозовело от удовольствия. Она любила лесть. Теперь Генриетта стала думать о том, как будет одевать маленькую девочку. Один день — под турчанку, с яшмаком [15]… о, как очаровательно будут смотреться над яшмаком ее глаза! В другой раз оденет ее пастушкой и даст пастуший посох с крюком… а может, за ней будет бежать крошечный ягненок… Эбигейл стала являть собой неприятное зрелище, ее глаза с постоянно воспаленными веками уже начинали раздражать Генриетту. Пусть лучше Эбигейл научит эту Фауну (кстати, недурное имя) ухаживать за ногтями миледи на руках и ногах, а также выполнять многие другие обязанности. Фауне придется точно следовать ее распоряжениям. Ведь она невольница, существо с негритянской кровью и будет использована как таковое. Кларисса, например, не терпит расхлябанности своего Зоббо. И Генриетта не позволит девчонке плохо работать!

— Ну что, любовь моя? — взволнованно спросил милорд.

— Ступайте, Джордж, переоденьтесь, — сказала Генриетта. — Я принимаю ваш столь необычный подарок. Она будет развлекать меня.

Сморщенный от волнения лоб его светлости расправился. Человек весьма недалекий, он примитивно судил о женщинах, особенно о Генриетте. Если она называла его «Памфри», значит, была им недовольна. Когда же супруга величала по имени, он считал, что в фаворе. Облегченно вздохнув, милорд склонился над холеной ручкой, протянутой к нему, и нежно поцеловал ее. Фауна увидела, как Памфри повернулся, чтобы уйти. В неразберихе и постоянных переменах последнего времени этот благородный джентльмен, как и грубый О’Салливан с «Морехода», стал для нее близким человеком, в доброте которого она уже убедилась. И вот он собрался уходить! Издав жалобный крик, Фауна бросилась вслед за ним.

— Не покидай меня! — воскликнула она.

— Немедленно вернись! — приказала Генриетта. Она не собиралась шутить. Джордж стал успокаивать девочку, однако миледи властным жестом указала ему на дверь, дернула сонетку и велела Эбигейл сходить за миссис Клак. Фауна рыдала и вырывалась. Но Генриетта пресильно ущипнула девочку и рукой, унизанной драгоценностями, схватила ее за золотисто-рыжие локоны, безжалостно выдернув целую прядь.

— А ну успокойся! Как ты смеешь следовать за его светлостью? Ты теперь моя и принадлежишь мне, понятно? Слышишь, гнусная девчонка?

Фауна не обращала внимания на угрозы миледи. Снова ею овладел страх. Генриетта была ошеломлена таким неповиновением. Иногда ее малютки дочери тоже своенравничали, однако она в таких случаях препоручала их нянькам и служанкам. Миледи редко тратила силы, чтобы успокаивать их, делать легче их детские горести. Она предпочитала показывать гостям дочерей, когда те были в хорошем расположении духа. И никогда еще Генриетта не видела, чтобы маленькая девочка вырывалась и вела себя столь необузданно. Миледи пришла в ярость и с размаху ударила Фауну веером по щеке.

— Сейчас у меня просто нет времени преподать тебе хороший урок, моя девочка, — зловеще прошипела Генриетта.

Фауна перестала плакать. Ее маленькая грудь вздымалась, она, задыхаясь, смотрела на разгневанное лицо миледи. Благоухающая комната кружилась перед ее взором. Ее вновь подташнивало. Словно сквозь туман она слышала, как миледи говорила:

— Заруби себе на носу, девчонка, ты теперь моя рабыня и беспрекословно станешь делать все, что я тебе прикажу. А если ты осмелишься перечить мне или скверно выполнять мои приказы, тебя как следует выпорют, запрут на чердаке без еды и будут держать там до тех пор, пока ты не запросишь о пощаде!

Леди Генриетта не всегда проявляла такую жестокость. Она часто бывала милой и ласковой, вспышки ее гнева очень скоро проходили. Однако, придя в ярость, миледи становилась сущим демоном. Сейчас она вдруг осознала, что владеет настоящей живой рабыней… существом, к которому можно относиться, как к Жако, ее бывшей обезьянке, или как к одной из собак. Ведь никто никогда не осмеливается критиковать или подвергать сомнению правильность ее поступков. Злобно прошипев угрозу маленькой квартеронке, Генриетта успокоилась и уже приготовилась стать более милосердной… но, к несчастью, именно в это мгновение Фауну стошнило… прямо на белый роскошный ковер, на котором она стояла. Брызги едва не долетели до платья миледи.

И тут Генриетта пронзительно закричала и забилась в истерике. О, ужасный, гнусный ребенок! Что за чудовище подарил ей Памфри? Что тут началось! Миледи сотрясала воплями дом, сбежалась почти вся женская прислуга. Эбигейл послали за уксусом и жжеными перьями. В будуар ворвался полуодетый милорд, наспех облаченный в купальный халат, без парика. Он увидел Фауну, дрожащую, смертельно бледную и задыхающуюся от ужаса, и разъяренную миледи, которая тыкала в пол унизанным драгоценностями перстом:

— Посмотрите! Вы видите?! Ее вырвало на мой ковер, и он испорчен! Уберите от меня эту девчонку! С глаз долой! Миссис Клак, уведите ее и научите вести себя в моем будуаре! И чтобы я ее больше не видела до тех пор, пока она не научится управлять своим отвратительным желудком! Говорю же вам, уберите ее прочь!

Фауна ошеломленно наблюдала, как смущенный милорд целовал миледи руку, пытаясь успокоить ее. Затем служанки принесли воду, духи и тряпки, чтобы убрать следы случившегося. Фауна не осознавала всей огромности своего преступления. Она не знала, что теперь с нею будет, что ее ожидает. Мучения только начинались… те мучения, которые предсказывал дедушка и от которых он ее непременно уберег бы, если бы был жив.

Глава 6

Крупная угрюмая женщина в черном шелковом халате и в гофрированном чепце, аккуратно подвязанном под ее несколькими подбородками, с угрожающим видом подошла к Фауне, схватила ее за руку и выволокла из будуара миледи. Когда несчастную девочку потащили вниз, она ощутила болезненный удар по уху и пронзительно закричала. Вскоре Фауна поняла, что в этом доме пощады ей не ждать. Дора Клак была прекрасной домоправительницей. Она умело управляла хозяйством Памфри, вникая в каждую мелочь, держа в своих железных руках подчиненных, не позволяя им делать ни единой ошибки. Для ее светлости миссис Клак была просто бесценным сокровищем. И, разумеется, у этой матроны не было времени на сострадание к десятилетней девочке с негритянской кровью в венах. Ибо миссис Клак, как и остальные слуги, быстро узнала о том, что его светлость купил квартеронку на работорговом судне, недавно прибывшем из Вест-Индии, и что существо по имени «Фауна» вошло в обслуживающий персонал ее светлости в качестве рабыни.