Невеста рока. Книга первая

— Милосердный Боже! Да это же кукла… она не может быть настоящей!

Мистер Панджоу и капитан «Морехода» переглянулись. Судовладелец, явно заискивая, произнес:

— Красива, не правда ли, милорд?

— Безусловно, личико просто ангельское. Она квартеронка? Четверть негритянской крови, да? Клянусь честью, при других обстоятельствах ее вполне можно было бы принять за европейку! Даже на ногтях нет и следа туземного происхождения… — С этими словами Памфри взял Фауну за маленькую ручку, внимательно рассмотрел ее, а затем добавил: — Какие овальные ноготки… Просто великолепно! Да она из породистых. Какова ее история?

Мистер Панджоу начал рассказывать. Лорд Памфри, медленно попивая предложенное ему вино, продолжал пристально смотреть на Фауну, отвечавшую внимательным взглядом прекрасных глаз. Затем судовладелец развернул накидку — кишащий вшами саронг по приказу капитана О’Салливан выбросил. Лорд Памфри поспешно отставил бокал и изумленно разглядывал то, что вполне могло оказаться алебастровой статуэткой. Тело девочки обладало настолько идеальной соразмерностью, что лорд просто обомлел. Однако спустя несколько секунд, засмущавшись, быстро прикрыл Фауну накидкой. Не слишком щепетильный, он, однако, обладал врожденным чувством благопристойности, не позволявшим ему обращаться с этим еще незрелым бутоном женственности так, как если бы перед ним находилась чернокожая рабыня. Изумленно глядя на Фауну, он с трудом верил, что девочка рождена матерью-полукровкой, а дед у нее — африканский негр. Щеки лорда Памфри зарделись, когда он увидел, как судорожно вцепилась девочка в свою накидку, как исказилось от гнева и вспыхнуло ее личико при попытке увернуться от похотливых прикосновений мистера Панджоу.

Тут лорд Памфри резко спросил:

— Сколько?

Последовал непродолжительный торг, из которого мистер Панджоу, как обычно, вышел победителем. Лорд Памфри не стал бы платить до нелепости огромную сумму, потребованную вначале за юную квартеронку, однако удалось достичь компромисса. Безусловно, сказал лорд, ее светлость развлечется новым приобретением и с удовольствием зачислит в свою личную свиту этот уникальный экземпляр рабыни. Генриетта настойчиво просила купить ей маленького черного мальчика, потому что у ее лучшей подруги, маркизы Растинторп, есть такое украшенное драгоценностями чудо в тюрбане, которое бегает за ней по дому, словно собачонка, и держит свечи, когда маркиза принимает ванну. Генриетта очень завидовала маркизе.

— Конечно, это смешно и нелепо, но Растинторп говорит, что от черной кожи их негритенка исходит особый запах, — заметил его светлость. — Мне это не подходит. Но от девочки, к счастью, не пахнет. На следующей неделе я возвращаюсь в Лондон. Квартеронка худенькая и бледная. Проследите, чтобы ее как следует кормили и одели поприличнее. Также проследите, чтобы она была готова отправиться вместе со мной… утром в следующее воскресенье. Я заеду за ней в моем дорожном экипаже после завтрака.

Панджоу радостно потирал руки. Его узкие глазки замаслились от удовольствия. Завтра у Софи будет нечто посерьезнее браслета. Милорд Памфри дал прекрасную цену за свое приобретение. Перед уходом милорд осведомился, как зовут девочку, и, когда узнал ее имя, а также то, что ее дед был профессором энтомологии, громко рассмеялся.

— Фауна! Как забавно! Значит, она зверюшка, не так ли? Насекомое? Букашка! Однако оставим все как есть. Фауна так Фауна. Звучит, конечно, необычно, но не без очарования!

Вдруг, к превеликому удивлению присутствующих, Фауна соскользнула с диванчика и бросилась к этому высокому джентльмену с добрым лицом, но запуталась в накидке, споткнулась и упала головой вперед к его ногам. Лорд Памфри поднял ее.

— Ну, ну, Букашка, что с тобой?

Тут она обвила его красивые туфли ручонками, подняв на него свои огромные глаза. Ее красивое личико, залитое слезами, исказилось от горя.

— Не оставляй меня с ним… — пробормотала она, показывая на Руфуса Панджоу. — О, не оставляй! Можно, я пойду с тобой?!

Памфри поднял ее на руки, изумляясь легкости этого тельца. Золотисто-рыжие волосы щекотали его подбородок. Он пристально разглядывал удивительно длинные ресницы, плавный изгиб верхней губы, уже сейчас таившей чувственность, напоминавшие жемчужины зубы. Лорд Джордж Памфри всем своим существом любил красивые вещи, и его чрезвычайно растрогали слезы девочки. Он взглянул на капитана и мистера Панджоу, наблюдавших за всем происходящим, не понимая, что же все-таки происходит.

— Похоже, Букашке не очень-то нравятся эти два джентльмена, — произнес он с тихой улыбкой.

Капитан Хамблби свирепо сверкал единственным глазом, а мистер Панджоу отвесил подобострастный поклон.

— Несомненно, сейчас для нее все… необычно… после варварского-то воспитания. Попав в эти условия…

— Не такое оно у нее варварское, — перебил лорд Памфри, — если учесть, как неплохо она говорит на нашем языке. Эта Букашка — замечательный феномен, любезный Панджоу.

— Могу я забрать ее у вас, милорд? — осведомился мистер Панджоу.

Он уже протянул руки к девочке, но та, охваченная страхом и яростью, внезапно выпрямилась и плюнула в него через плечо милорда.

— Нет… нет… нет! — закричала она, вцепившись в лорда Памфри, как маленькая тигровая кошка, и приводя в полный беспорядок его воротничок из женевского льна.

Тут милорду пришло в голову, что не следует оставлять этого красивого и несчастного ребенка с людьми, которые, судя по всему, запугали девочку и наверняка отвратительно обращались с нею. Он вспомнил об одной из многочисленных служанок тетушки-герцогини, которой мог бы препоручить девочку на несколько дней, чтобы та хорошо кормила и одела бы ее, а также подготовила для переезда в его лондонский дом.

— Ну, ну… перестань плакать, Букашка, — ласково проговорил он, поглаживая девочку по золотисто-рыжим локонам. — Я возьму тебя с собой. Ведь я уже купил тебя, моя маленькая рабыня. А значит, заверну тебя и тут же унесу с собой, верно?

Мистер Панджоу пожал плечами. Он был не прочь побыстрее избавиться от девочки. Капитан Хамблби вращал единственным глазом, созерцая внушительную пачку банкнот, только что брошенную его светлостью на письменный стол. А Фауна прижималась заплаканным лицом к милорду, с удовольствием вдыхая приятный запах его напомаженных волос. Тихо всхлипывая, она бормотала что-то на своем языке. Милорд чувствовал, что она лепечет что-то ласковое и эти слова адресованы ему. Он ощущал нежное прикосновение к своей щеке залитой слезами атласной кожи. «Ей-Богу, эта малышка умеет настоять на своем, — подумал он. — До чего же она соблазнительна даже в этом нежном возрасте!»

И он вынес девочку к ожидавшему его портшезу.

Фауну продали в рабство — она стала жертвой этого позора человечества. Но с помощью лорда Памфри Фауна вырвалась из грязи, оставшись девственной и торжествуя победу. И эта победа предвещала триумф ее красоты и очарования, вскоре ставших объектом непреодолимой страсти, несбывшихся пылких желаний.

Глава 4

Леди Генриетта Памфри, дочь графа, жена барона и мать двух пухленьких, розовощеких, похожих на ангелочков малюток дочерей, возлежала в шезлонге в ее знаменитом китайском будуаре и слушала болтовню своей подруги Клариссы, маркизы Растинторп.

Только что покинувшая ванную хозяйка дома была одета в красный шелковый расшитый пеньюар, не способный скрыть ее белоснежную шею и большую часть груди. Черные как вороново крыло роскошные волосы рассыпались по атласным, цвета золота подушкам; вскоре, употребив помаду и пудру, вышколенная служанка Эбигейл превратит их в нечто воздушное и белоснежное, отвечающее последним веяниям моды.

Генриетта только что продемонстрировала подруге туалет, приготовленный к сегодняшнему званому обеду. Наряд был сшит французским модельером, сбежавшим из Парижа во время Революции и обосновавшимся в Лондоне. Этот портной прославился тем, что создал более сотни изысканных туалетов для несчастной Марии Антуанетты [8]. Теперь же он занимался нарядами лондонских титулованных дам, и Генриетта Памфри была одной из восторженных поклонниц его мастерства.