Невеста рока. Книга первая

И только единожды омрачилось настроение его светлости, весело наблюдавшего за Фауной. Это случилось, когда они проезжали мимо места публичной казни. На виселице качалось чье-то несчастное тело, напоминавшее связку костей. На нем кишели черные вороны, жадно выклевывая глаза из мертвого лица, на котором почти не осталось плоти. Карета медленно подъехала ближе, и Фауна смогла увидеть все очень ясно. Ее охватили страх и отвращение. Вся затрепетав, она жалобно вскрикнула.

— Черт побери, какая жалость, что она увидела это! — бормотал лорд Памфри и успокаивающе гладил девочку по голове, пока она не перестала всхлипывать. — Какая же ты чувствительная, Букашка! Вытри слезы, малышка. Тебе надо запомнить, что жизнь — это не только конфеты и ласки, в ней есть место и скверным делам, и жестокости. И запомни, преступление наказуется смертью. Вне всяких сомнений, этот болтающийся на виселице бедняга, которого ты только что видела, украл у какого-нибудь простофили-мясника всего-навсего кусок мяса для своей семьи. Но вот как пришлось расплатиться за кражу.

Фауна не понимала милорда. В племени дедушки тоже наказывали за воровство, но не смертью же! Заплатить жизнью за жалкий кусок мяса! Ей это показалось ужасным. Зрелище казненного подавило Фауну, и оно стояло перед глазами даже тогда, когда ее внесли в дом, под крышей которого ей суждено было прожить шесть будущих лет.

Растерянно разглядывала она огромный вестибюль роскошного дома, похожего на дворец; удивленными глазами обводила отделанные деревом стены, на которых висели портреты предков лорда Памфри, музыкальную галерею, кадки с оранжерейными цветами… Сотни восковых свечей сияли в огромных хрустальных люстрах, свисающих с потолка. Ее утомленный, но и возбужденный ум едва ли мог охватить все это великолепие, так разительно контрастировавшее с жилищем, которое она когда-то знала. Этот роскошный дворец, казалось, был переполнен людьми, и она разглядывала джентльменов в напудренных париках, бархатных или парчовых камзолах, в красивых жилетах и туфлях с пряжками, украшенными драгоценными камнями. А как было не испытать потрясения при виде дам в разноцветных платьях, напоминающих огромное скопление бабочек. Ее поражали их высокие шляпки с золотыми и серебристыми вуалями, с цветами и ярким сверканием драгоценностей. Оркестр на галерее исполнял нежную мягкую музыку. По широкой лестнице вверх и вниз сновали пары. Два лакея в каштаново-золотистых ливреях дома Памфри только что растворили двойные резные двери, ведущие в обеденную залу, где уже был накрыт ужин.

— Черт возьми! — прошептал милорд. — У миледи званый ужин, и меня замучат за мое опоздание…

Что и произошло, ибо леди Генриетта уже спустилась с лестницы и теперь сердито постукивала разукрашенным веером по ногтю большого пальца. Она смотрелась просто великолепно в прозрачном французском туалете, украшенном жемчугами. В ее напудренных волосах рдели розовые бутоны, однако ротик миледи исказился от гнева.

— Премилое же время вы избрали для возвращения из вашей поездки, милорд! Вы же обещали прибыть намного раньше! Мне пришлось принимать наших гостей без вас. А вы являетесь весь в дорожной пыли и неподобающе одетым. Я весьма и весьма недовольна…

— Прошу прощения, любовь моя, — начал оправдываться лорд Памфри, отвешивая низкий поклон, ибо он редко сердился на свою красивую и exigeante [14] супругу, — но задержка была неизбежна. Сразу перед въездом в Ньюбери, у самой заставы, нам преградила путь перевернутая повозка с мелом, а чтобы ее убрать с дороги, потребовалось время, и мы…

— А что это у вас на руках? — перебила его Генриетта. Лорд Памфри со смущенным видом поставил Фауну на пол.

— А это то, что я обещал моей дорогой миледи.

— Разве вы это мне обещали?! — воскликнула Генриетта и удивленно уставилась на маленькую девочку в скромном чепце и накидке. — Вы что, сошли с ума, Памфри?

Милорд дернул себя за мочку уха. К ним уже подходили гости, с любопытством разглядывая Фауну. Тут милорд несколько вызывающе шепнул Генриетте прямо в ухо:

— В Бристоль пришло работорговое судно. Вы же просили какое-нибудь существо, похожее на Зоббо Клариссы, однако я подумал, что это вам больше понравится, дорогая. Это квартеронка, и она в вашем распоряжении.

Генриетта была вне себя. Лорд Памфри наклонился, расстегнул на Фауне накидку и снял с нее шляпку. Девочка, полумертвая от страха, задрожала. Но мерцающий отблеск свечей окрасил завитушки ее волос в ярко-золотистый цвет и заиграл в огромных бархатных глазах. Нервно вцепившись в подол своего простенького платья, она чуть приподняла его, демонстрируя прелестные маленькие ножки с изящными стройными лодыжками. Со всех сторон послышались восхищенные возгласы гостей обоего пола:

— Однако она же совершенно белая!

— Золотоволосая квартеронка… невероятно!

— А какие восхитительные глаза и ресницы…

— Какая у нее кожа! Да она… это какое-то волшебство. Да такого не может быть!

Милорд, глуповато улыбаясь, стоял рядом, созерцая свое приобретение. Раздался сдержанный голос Генриетты:

— Отведите ее наверх.

Эти слова Фауна понимала. Она тут же протянула руки к милорду. Сердечко ее забилось от замешательства и страха перед неизвестностью.

— Фауна останется с тобой… — прошептала она. Услышав эти слова, миледи ледяным тоном осведомилась:

— Что это еще за Фауна?

— Это ее имя, любовь моя, — объяснил его светлость. — Фа-у-на, — раздельно произнес он. — Ее дед-ирландец когда-то был профессором-энтомологом. Я зову ее Букашка. — И милорд снова глуповато рассмеялся.

— Вообще-то насекомых давят каблуками, Памфри, — зловещим тоном произнесла Генриетта.

Она явно капризничала, ибо считала не дипломатичным выказывать сильную радость по поводу любого подарка, преподнесенного ее супругом. В душе же она была совершенно очарована видом маленькой рабыни. Квартеронка… и какой изумительной красоты… вот изойдет от зависти милая Кларисса, да и все в свете, кто держит у себя чернокожих слуг. Извинившись перед гостями, она сказала:

— Дорогие мои, умоляю вас, приступайте к ужину. Мы с милордом очень скоро присоединимся к вам.

И пальцами в бриллиантах она послала воздушный поцелуй толпившимся в вестибюле гостям, при этом многозначительно и томно взглянув на Энтони Леннокса, стройного молодого человека в расшитом атласном камзоле. Своими порочными глазами изящный юноша послал ответное заверение в любви, бросив на миледи дерзкий взгляд. Ему-то страстно хотелось, чтобы лорд Памфри вообще не вернулся из Бристоля. По крайней мере он надеялся, что его светлость возвратится не так рано. Он возлагал большие надежды на эту ночь, поскольку намеревался сделать Генриетту своей любовницей до окончания светского сезона. Черт бы побрал эту странную квартеронку, которой, похоже, всерьез заинтересовалась миледи.

В будуаре жены лорд Памфри еще раз поставил вконец уставшую Фауну на ноги и предложил послать за домоправительницей, миссис Клак, чтобы та отвела девочку спать.

— Минуточку, — властно произнесла Генриетта. — Она говорит по-английски. Я слышала, как вы обращались к ней. Это так?

Памфри коротко пересказал миледи то, что сообщил ему о девочке Руфус Панджоу. Фауна, пошатываясь от усталости, продолжала изумленно осматривать элегантную обстановку. Она была готова вот-вот расплакаться. Жизнь безжалостно швыряла ее с места на место. И ее совсем еще детский неразвитый ум не справлялся с таким обилием впечатлений. Она чувствовала себя слабой и жалкой, мгновенно ощутив острую неприязнь к этой красивой даме в восхитительном наряде, которая отнеслась к ней с такой же враждебностью, как и владелец «Морехода».

Фауна боролась со слезами и усталостью. К тому же она снова почувствовала прилив тошноты, ибо милорд, желая проявить доброту, начал запихивать ей в рот конфеты.

— Ну и ну! — проговорила Генриетта. — Значит, ее дед — чистокровный негр, а мать — полукровка?