Если он порочен

Ханна Хауэлл

Если он порочен

Пролог

Англия, осень 1785 года

— Проклятие, Том. Она умирает.

Том хмуро посмотрел на бледную женщину, лежавшую в неподвижности на узкой кровати.

— Она еще дышит.

— Едва-едва.

— Просто обессилела от родов, Джейк. — Том забрал запеленатого младенца из рук женщины. — Бедный малыш. Похоже, умер от удушения пуповиной. Клади нашего парня на место этого, Джейк.

— Не нравится мне все это, Том. — Джейк аккуратно поместил мирно спящего младенца рядом с женщиной. — Это неправильно. Совсем неправильно. Он умрет вместе с ней. Может, мы…

— Немедленно прекрати, Джейк Поттер, — буркнул Том. — Забываешь, что стало со старым Мелвином, когда он попытался сказать «нет» этой стерве? Хочешь, чтобы твои кости гнили вместе с его костями в той яме? Конечно, это неправильно, но у нас нет выбора. Совсем нет выбора. Я вот что скажу… Пусть лучше этот человечек умрет, чем его воспитает та женщина. Или еще хуже — погибнет от рук собственной мамаши.

— Его светлость не даст парня в обиду.

— Его светлость слеп и не видит, что она за женщина на самом деле. Тебе ли этого не знать? Надо уходить отсюда побыстрее. Стерва хочет, чтобы мертвого ребенка доставили ей до возвращения его светлости. Чем быстрее, тем лучше. Ведь графу уже отправили известие, что у его жены начались роды. Мне жаль того болвана, который это сделал, — пробормотал Том, качая головой.

Джейк направился было за Томом, уже выходившим из крохотной лачуги, но вдруг замешкался.

— Я сейчас догоню тебя, Том. Я только…

— Только — что? Нам нужно идти!

— Хочу укрыть их потеплее. Дать им шанс. Или моя совесть не даст мне покоя.

— Поторопись, иначе как бы нам не упокоиться рядом со старым Мелвином.

Джейк быстро развел в очаге огонь и укрыл женщину с ребенком вторым одеялом. Затем оглянулся и, убедившись, что Том за ним не наблюдает, вынул из куртки перевязанные бечевкой бумаги, которые тут же сунул под одеяла. Снова взглянув на женщину, он с удивлением обнаружил, что она смотрит на него.

— Твой ребенок будет погребен в хорошем месте, — прошептал Джейк. — Ох, как же мне это ненавистно… Правда ненавистно. Но у меня у самого жена и пятеро малышей. И пусть я буду трусом, но… Эта страшная женщина убила бы меня без колебаний, если бы я осмелился помешать ее гнусным планам. Возьми эти бумаги. И хорошенько спрячь их. Если его светлость останется в живых, после того как его жена осуществит свои планы, он пожелает вернуть сына, а эти бумаги послужат тем доказательством, которое понадобится ему от тебя. Это все, что мы можем для тебя сделать. Очень жаль, но это и впрямь все… Я буду молиться за тебя, миссис, и за парнишку. А еще — за себя самого. Потому что сегодня осквернил свою душу.

Сказав это, Джейк поспешил к выходу.

Выждав какое-то время и удостоверившись, что мужчины уехали, Хлоя Уэрлок выползла из ниши у очага, куда спряталась, когда мужчины прибыли к порогу дома. Опустившись на колени у постели своей сестры Лорел, Хлоя уставилась на ребенка в ее руках — живого и мирно посапывавшего во сне. Коснувшись нежной теплой щечки младенца, она внимательно посмотрела на сестру, и сердце ее сжалось. Лорел умирала. И они обе это знали. Но все же сестра ей улыбнулась.

— Все вышло так, как ты и предвидела, Хлоя, — прошептала Лорел слабым голосом. — Смерть порождает жизнь — кажется, так ты сказала.

Хлоя со вздохом кивнула, сожалея о том, что оказалась права.

— Мне так жаль, что твой ребенок умер.

— Думаю, мы скоро с ним встретимся.

— О, Лорел! — воскликнула Хлоя дрожащим от слез голосом.

— Не плачь по мне. Я готова. Сказать по правде, я хочу встретиться с моим возлюбленным и нашим ребенком. Моя душа взывает к ним. — Лорел с трудом подняла исхудавшую руку и смахнула слезу со щеки Хлои. — Однако я задержалась на этой земле и не последовала за Генри сразу. Ведь мы нужны были этому ребенку. И надо было, чтобы я очнулась от горячки — так решила судьба. А мой маленький Чарлз Генри… он будет похоронен как подобает. Наверное, это Божья милость.

— Но его нельзя класть в чужую могилу.

— Это не важно, Хлоя. Он уже со своим отцом и ждет меня. Помни, ты должна сделать все так, чтобы думали, что этот ребенок умер. Не забудь пометить крест над обоими именами. Аккуратно заверни собранные нами кости. И не смотри так удрученно, сестра. Этот бедный младенец, чьи кости мы нашли, будет погребен как положено, а не брошен на помойку, как многие другие, чьи могилы разрывают на кладбищах Лондона, чтобы освободить место для других. Мы здесь, в деревне, бережнее относимся к нашим мертвым. Это будет хороший подарок для давно усопшего малыша.

— Да, конечно. Но все же… Все то время, когда мы к этому готовились, я молила Бога, чтобы мы ошиблись.

— А я всегда знала, что мы правы, что это судьба, и никакие предупреждения не смогли бы ничего изменить. Только ты, пожалуйста, не плачь по мне. Не плачь, хорошо?

— Как могла мать поступить так со своим единственным ребенком? — Хлоя тронула на удивление густые волосы новорожденного.

— Она не могла допустить, чтобы у его светлости появился здоровый наследник, верно? Это нарушило бы ее планы.

— Да, наверное, — кивнула Хлоя. — А теперь отдохни. Тебе не надо разговаривать.

— Нет, я должна с тобой поговорить, — возразила Лорел. — Потому что мой конец близок. Когда меня не станет, похорони меня, а затем отправляйся к нашему кузену Леопольду. Он будет ждать, он готов вступить в игру. Он поможет тебе ухаживать за малышом и наблюдать за его отцом. Он даст знать, когда придет время выступить против злодейки и ее любовника.

Лорел повернула голову и поцеловала малыша в лоб.

— Ты нужна этому ребенку. Ему и его несчастному, ослепленному любовью отцу. Мы обе знаем, что этот мальчик в один прекрасный день совершит великие дела. Это служит мне утешением. Я знаю, что мои беды не напрасны, что горе все же обернется радостью.

Хлоя поцеловала сестру в ледяную щеку и заплакала, почувствовав, как из худенького тела Лорел уходят последние остатки жизни. После этого она подготовила сестру к погребению. Когда же солнце поднялось над землей, возвестив наступление нового дня, она уже стояла над могилой сестры с крепкой маленькой кобылой, нагруженной жалкими пожитками, а также с привязанной к лошадке козой и с ребенком у груди. Среди безлюдных болот лишь кривое чахлое деревце могло послужить меткой могилы Лорел. Хлоя сомневалась, что сооруженный ею деревянный крест простоит здесь долго, а камни, которые она навалила на могилу, чтобы не раскопали падальщики, в скором времени ничем не будут отличаться от многих других на болоте.

— Я вернусь за тобой, Лорел, — поклялась Хлоя. — Я позабочусь, чтобы тебя и маленького Чарлза Генри похоронили подобающим образом. И этот малыш из семьи бедняков тоже будет похоронен рядом с тобой. Он заслужил эту честь.

Молча помолившись за сестру, Хлоя отвернулась и тронулась в путь — ее ждала долгая и трудная дорога.

Спустя несколько часов Хлоя остановилась, чтобы перепеленать малыша. За изрытой колдобинами дорогой тянулись массивные каменные столбы, указывавшие путь на Колинзмур, к дому ребенка, которого она держала в руках. Ее так подмывало направиться туда, чтобы узнать, что там происходит. Но Хлоя прекрасно понимала, что делать это нельзя ни в коем случае, поэтому осталась в своем укрытии, в густой роще у дороги, ведущей в Лондон.

Она уже собиралась снова тронуться в путь, когда вдруг услышала стук копыт. А через несколько мгновений по лондонской дороге в сторону Колинзмура проскакал всадник. Всадник этот являл собой воистину впечатляющее зрелище. Высокий и худощавый, в черном одеянии, на крупном черном коне, он выглядел весьма внушительно. Единственным же ярким пятном были его длинные светло-каштановые волосы с золотистым отливом; собранные, по-видимому, в хвост, они разметались в бешеной скачке. Аристократическое лицо с тонкими чертами покрывала бледность, а губы были крепко сжаты. Он представлял собой образ любящего мужа, спешившего к жене, чтобы заключить в объятия новорожденного, Хлоя представила себе его отчаяние при известии о смерти сына. И еще большая печаль его постигнет, когда он узнает ужасную правду о женщине, которую любит. Но что он после этого предпримет? Как поступит, узнав правду?