Слишком хорошо, чтобы быть ложью (1)

Анастасия Эльберг

Слишком хорошо, чтобы быть ложью (1)

Кафе, в котором я обыкновенно завтракал, находилось в двадцати минутах езды от моего дома. Это было маленькое и тихое место, которое, несмотря ни на что, пользовалось невероятной популярностью и в нашем районе, и среди проезжавших тут людей.

Самой замечательной вещью в кафе был старый музыкальный автомат – из тех, в которые нужно бросать монетки. Бывший хозяин ресторана и его основатель неизвестно откуда достал это чудо, и теперь автомат пробуждал ностальгию у старших посетителей. Те, кто был помладше, смотрели на автомат как на что-то диковинное, будто привезённое на машине времени из того периода, когда виниловые пластинки ещё не стали пережитком прошлого.

Новый хозяин постарался придать помещению современный вид. Плакатов популярных исполнителей шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годов стало заметно меньше по сравнению со странноватыми картинами, принадлежавшими перу малоизвестных постмодернистов и фотографиями голливудских знаменитостей. Но убрать автомат никто не решился. Он с прежним величием занимал своё место в углу.

В кафе подавали завтрак, лёгкий обед и много разных мелочей, которыми можно было полакомиться в перерывах между трапезами, вроде мороженого или пиццы.

Рабочий персонал кафе – от официантов до шеф-повара – состоял из милых и улыбчивых людей. Это придавало и без того приятной обстановке тёплый домашний уют. В общем, было много причин тому, что кафе являлось самым популярным заведением этого типа в округе.

Я занял своё обычное место за столиком в углу, рядом с каким-то экзотическим растением в деревянной кадке. Со стен на меня смотрели две знаменитости – Пол Маккартни и Николас Кейдж. Отличные соседи, не так ли?

Ко мне подошла Дженни, одна из официанток.

– Какие люди. Доброе утро, – заговорила она, с любопытством меня оглядывая. – Я давно тебя не видела. Как ты? Мои соболезнования по поводу мамы… мы все волновались за тебя и отца…

– Жизнь продолжается, даже если мы думаем по-другому. – Я помолчал и добавил: – Ты отлично выглядишь.

Щёки Дженни покрылись румянцем, и на лице её мелькнуло выражение какого-то фальшивого кокетства.

Я едва удержался от того, чтобы сморщить нос в гримасе отвращения.

– Спасибо, мне очень приятно это слышать. Сегодня ты один?

Я бросил взгляд на наручные часы.

– Бен опаздывает. Странно. Значит, что-то действительно серьёзное. Принеси мне кофе. Позавтракаю потом.

Когда Джейн принесла мне кофе, я сделал пару глотков, окончательно прогоняя холод, закурил и стал разглядывать одну из посетительниц. Это занятие уже в какой-то мере стало утренней традицией.

Эту женщину я заметил в кафе давно – и видел её каждый раз, появляясь тут с утра.

Она сидела за столиком у окна, в профиль ко мне. У неё были пышные рыжие волосы, которые она никогда не заплетала, и огромные зелёные глаза. Незнакомка не была очень высокой, она двигалась необычайно изящно и имела такую осанку, которой могут похвастаться разве что индийские танцовщицы.

Она слово не замечала устремлённых на неё мужских взглядов и, о чём-то размышляя, ела фруктовый салат – это был её традиционный заказ.

Сегодня женщина была одета в длинную тёмно-серую юбку, не облегающую, но и не скрывавшую достоинств её фигуры (которыми она определённо обладала), длинный жакет такого же цвета и белую рубашку с довольно-таки откровенным декольте.

Обута она была в чёрные сапоги на высокой шпильке, которые ничуть не стесняли её движений и не портили её походки. К украшениям таинственная леди была, по всей видимости, равнодушна, так как почти всегда она носила одно и то же: золотую цепочку с кулоном странной формы и серьги из того же металла. На стуле висела небольшая чёрная сумочка, а на столе рядом с книгой лежал крошечный сотовый телефон.

На лице женщины не было ни грамма косметики. Видимо, она понимала, что это будет явно лишним и инстинктивно, по-женски, чувствовала, что подобная неестественность может отпугнуть.

Она ведьма, думал я. Каждый раз я, взглянув на неё, только усилием воли мог отвести глаза. Так смотрят на что-то, что одновременно и красиво, и отталкивающе.

В ней было что-то невыразимо пошлое: в изящном изгибе скул, в задумчивой улыбке, неизменно мелькавшей на её губах. И в глазах. Её глаза казались мне глубоким колодцем. В какой-то момент чёрная бездна становится тёмно-зелёной. И смотреть в эти глаза нельзя. Иначе какая-то неведомая сила заставит тебя прыгнуть вниз. И пути назад нет. Ты никогда не выберешься на волю. Ты можешь лишь упасть ещё глубже.

Тем временем женщина заказала кофе. В ожидании заказа она почистила свой мундштук, вещь, по всей видимости, очень дорогую, достала сигарету из пачки лёгких "Marlboro", и через несколько секунд уже курила, думая о своём.

Ей надо носить паранджу, подумал я.

Вдруг женщина повернула голову и посмотрела на меня. Я попытался отвести глаза – но не тут-то было. Женщина смотрела на меня спокойно и немного изучающее, не выпуская из пальцев мундштука.

– Доброе утро! – вдруг раздался из-за моей спины голос Бена – и я вздрогнул от неожиданности. – Извини за опоздание. Сломался-таки мой велосипед. Пришлось взять папин. Прямо беда.

Бен был моим одноклассником и хорошим другом. Он происходил из семьи евреев-реформистов, но, как мне казалось, в облике его не было ничего еврейского – светлые волосы, голубые глаза и мягкие черты лица Бена делали его похожим скорее на русского или на поляка, чем на еврея. Но во всём, что касалось учёбы, Бен полностью оправдывал славные традиции народа книги. Он учился лучше всех в классе, одинаково хорошо успевая по всем предметам. Более того, Бен находил время и на спорт. И на то, чтобы вдохновлять меня на утренние пробежки.

Бен был творческим человеком в полном смысле этого слова. В глазах его всегда пряталось немного отсутствующее выражение, а голову наполняли бесконечные идеи, порой совершенно нереальные и даже немного сумасшедшие – но неизменно оригинальные. Бен великолепно рисовал, писал стихи и мечтал написать исторический роман о крестоносцах.

– Слушай, что это за холод на улице? – деловито спросил мой друг, присаживаясь.

– Видимо, зима, – не менее деловито ответил я. – Почему ты без шапки? Я чуть не отморозил себе уши.

– Не было времени искать шапку – я и так опаздывал. Ну, как тебе подниматься в шесть с половиной после месяца, проведённого дома?

– Катастрофа, – признал я, делая лицо страдальца.

Бен заказал английский завтрак, после чего немного помолчал и обратился ко мне.

Он любил поговорить, а я любил послушать – в этом плане мы отлично дополняли друг друга.

– Послушай, Брайан. Если бы тебе вдруг попали в руки десять миллионов долларов, что бы ты с ними сделал?

– Помог бы отцу выплатить ссуду за дом и купил бы новую машину.

– А что бы ты сделал с оставшейся суммой?

– Оплатил бы учёбу в университете.

Бен задумчиво покусал нижнюю губу.

– Нет, не так. Предположим, что ты помог отцу оплатить ссуду и купил новую машину. И у тебя остался месяц, чтобы потратить остальную сумму.

– Тогда… – Я задумался, глядя на него с нескрываемой досадой. – Тогда я пожертвовал бы их ливанским властям.

– Ливанским властям? – удивлённо ахнул Бен. – Зачем?

– Ты знаешь, во что превратила Ливан гражданская война? Знаешь, у скольких людей нет нормального жилья, скольким детям нечего есть? – Я вошёл в роль и теперь говорил как представитель благотворительной организации, который стремится любой ценой вытянуть из кармана почтеннейшей публики максимальную сумму на спасение Ливана – бывшей "Швейцарии Ближнего Востока". – Чтобы спастись от летней жары, люди купаются в грязных лужах! На улицах кучи мусора, вся промышленность в упадке – и нет тех, кто им поможет!