Слишком хорошо, чтобы быть ложью (1)

Через долю секунду я рассмеялся тоже. Мы оба знали, что смеёмся совсем не над глупой шуткой, а для того, чтобы успокоиться.

– У вас хреновое чувство юмора, – заметила Лиза.

– Шах и мат, – сказал я.

Отец резко поднялся в кресле.

– Ах ты сукин сын! – Он стал внимательно изучать позиции. – Ну и ну, у тебя и на этот раз получилось меня обыграть!

– С тебя кроссовки, – напомнил я, закуривая. – Слушай, а не ты ли говорил мне вчера, что неприлично появляться перед женщиной в халате?

Отец трагически округлил глаза, после чего сказал мне коротко:

– Заткнись.

Это было произнесено таким тоном, будто отец хотел сказать мне: "Ты будешь кофе, Брайан?" и вызвало у меня очередной приступ смеха.

Во второй раз Лиза появилась так же неожиданно.

– Теперь вы дымите вдвоём? Вас невероятно сблизило это утро, – заметила она, поставив бутылки на стол.

– Присоединяйся, – предложил отец.

Лиза присела на диван и стала чистить мундштук.

– Давай-ка сыграем ещё раз, Брайан, – сказал мне отец. – Я не могу позволить себе так проиграть.

Я пару раз взглянул на Лизу, потом сосредоточился на игре – но преимущество уже было на стороне отца. Самым хорошим исходом для меня стал бы позорный пат.

Я думал о тех нескольких фразах, которые сказал отец перед самым появлением Лизы.

И Бог знает, как они мне не понравились. Потому что я знал, что это правда.

После экзаменов я наконец-то смог вздохнуть спокойно и расслабиться.

Инстинктивно я понимал, что необходимо как можно скорее найти работу – но Джейн свято пообещала мне место в кафе, и поэтому я решил, что я смогу провести целых семь дней с пользой для души и тела. Проще говоря – на неделю стать самым ленивым человеком во Вселенной. И именно на этой неделе – как всегда, "вовремя" – меня навестила моя старая подруга мигрень.

Подругу я получил в наследство от мамы. Признаю – подарок не из лучших. И счастлив тот человек, который не знает, что такое мигрень.

Приступы я переживал очень тяжело – гораздо тяжелее, чем мама. Очень хотелось разбить голову или же вырвать левый глаз – обыкновенно болела именно левая половина головы, и глаз казался виновником всего происходящего. Но сил на подобные геройства у меня не находилось. И мне оставалось только лежать и тихонько выть. А иногда и бредить. Я читал, что человек, страдающий мигренью, может умереть от болевого шока. Но не буду делиться с вами трусливыми мыслишками.

Когда я добрался до кровати и плотно закрыл шторы, чтобы не видеть света, лёгкое покалывание в висках – верный предвестник очередного приступа – уже немного ослабло. Голова стала тяжёлой. Я забрался в кровать, замер и прикрыл глаза.

Отец этим вечером улетал на научную конференцию в Нью-Йорк, но успел подняться ко мне на пару минут. На нём был деловой костюм, поверх которого он накинул плащ.

Отец принёс мне воды и что-то на небольшой тарелке, но я ни к чему не притронулся.

– В Нью-Йорке обещали дождь? – Я приоткрыл один глаз и оглядел его.

Отец присел на стул у кровати.

– Я всегда беру с собой плащ. На всякий случай. Ты ведь знаешь.

– Ах, да. Совсем забыл.

– Если тебе будет очень плохо, Брайан – позвони мне. Я вернусь домой.

– Всё будет отлично, – ответил я, вложив в эти слова весь оптимизм, на который только может быть способен умирающий.

– Не ешь сыр. И не смей читать. Я надеру тебе уши.

– И не работай за компьютером. Да, пап.

– Я принёс тебе мороженое.

Лиза слушала наш разговор, безмолвно замерев в дверях.

– Обязательно поешь. Извини, мне пора бежать. – Отец поднялся и поцеловал меня в лоб. – Не болей, мой мальчик. Я за тебя волнуюсь.

– Удачи на конференции.

– Хорошей дороги, милый, – сказала ему Лиза.

Отец обнял её и поцеловал. Несмотря на головную боль, я почувствовал острое желание вырвать ему глаза.

Лиза села рядом со мной.

– Может, всё же съешь мороженое? Когда у меня болит голова, то от мороженого иногда становится легче.

– Когда-нибудь я убью его, – сказал я, не открывая глаз. – Сначала его – а потом, может, и тебя.

Лиза положила прохладную ладонь мне на лоб.

– Мы с тобой знаем, кого я люблю, Брийян.

– Ну разумеется. Себя. Отец умен, богат и великолепен в постели. Ну, а я – свежее мясо и просто повод для того, чтобы отвлечься.

– Ты дурак. – Она погладила меня по волосам. – Засыпай. Я обещаю – тебе будут сниться только хорошие сны. Завтра мы с тобой поедем в город. Я дам тебе сесть за руль. А потом мы пойдём в кино. На вечерний сеанс. Пойдём?

– Конечно, – вяло ответил я.

Присутствие Лизы обыкновенно немного настораживало меня. Я никогда не верил в заговоры и целительные способности людей – но боль начала постепенно ослабевать.

Я почувствовал сонливость, а через несколько минут уже не мог сопротивляться сну.

Лиза наклонилась ко мне и поцеловала.

– Сладких тебе снов, мой самый чудесный малыш.

Она приоткрыла окно, после чего закурила и замерла, глядя вдаль.

Сначала я разглядывал её, но глаза мои закрывались. И я уснул – наверное, я ещё никогда не засыпал так быстро и не спал так глубоко.

Утро началось с кошачьих воплей под окном. На этот раз полем битвы был мусорный бак наших соседей, и поэтому крики были не такими душераздирающими, как обычно – если коты воевали за наш мусор, то впору было затыкать уши.

Я открыл глаза и возмущённо глянул в сторону окна, безмолвно осуждая нарушителей спокойствия.

Голова не болела. Обыкновенно на утро после приступа я чувствовал лёгкое недомогание – но на этот раз ничего такого не было.

– Чудо какое-то, – шёпотом сказал я.

Лиза спала рядом со мной. Её вещи были аккуратно сложены на кресле, что стояло напротив книжной полки. Я повернулся к ней и вгляделся в её лицо.

Мама часто говорила мне, что это очень плохо – разглядывать спящих людей, так как во время сна душа человека отражается на его лице. Но я всё же не смог удержаться от соблазна и посмотреть на Лизу.

Её лицо было очень спокойным и даже немного наивным. Во сне она выглядела молодой девушкой, почти девочкой – без кокетливой улыбки и того самого, страшного, выражения в глазах. Я почему-то подумал, что она напоминает мне икону – и не удержался от немного надменного смешка.

Лиза приоткрыла глаза и потянулась.

– Доброе утро, малыш, – сказала она. – Мне очень сладко спалось в твоей кровати.

Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, – ответил я. – Ты во сне похожа на святую.

Лиза расхохоталась.

– Насмешил, Брийян. Хорошо, что я не выгляжу шлюхой хотя бы во сне.

– Если бы я не знал, какая ты в жизни – то стопроцентно обманулся бы.

– Тебя не так-то просто обмануть. Ах, как здорово, что мы немного отдохнём от твоего папочки.

– Точнее, отдохнёшь ты. Сложновато воевать сразу на двух фронтах.

– Мне давно следовало привыкнуть к твоей наглости, Брийян. Так уж и быть. Пока я буду наслаждаться тобой.

Я обнял её, и она, чуть приподнявшись, поцеловала меня. Её волосы коснулись моей щеки, и я снова подумал о том, как мне хочется, чтобы отца не существовало. Меня тошнило от мысли, что я должен её с кем-то делить – и что кто-то ощущает то же самое, что и я. И я уже не задавался вопросом, кто виноват – потому, что виноваты были все. Но меня это не волновало. Я хотел, чтобы эта женщина принадлежала мне одному. Бог знает, как сильно я этого хотел. Мне стоило нечеловеческих усилий сохранять спокойное выражение лица, когда Лиза за спиной отца говорила мне одними губами "я хочу тебя", а потом, когда отец поворачивался к ней, спрашивала, хочет ли он ещё кофе.

Трудно сказать, сожалел я обо всём, что происходило. Хотя, конечно, ни капельки не сожалел. И уж точно не хотел, чтобы всё стало таким, как было раньше. Слишком притягательным оказался тот самый мир. Каждый раз я делал шаг. А потом – ещё шаг.