Play (СИ)

-Может быть, заедем к друзьям?

-А к кому? – Удивилась Ксения. – Мишка уже полгода как в Москве, с Колей я каждый день на работе вижусь, а все остальные меня как-то мало интересуют.

-Ну а к этой? Которая тебя так мило клеила сегодня?

-Лемешева! – Ксения рассмеялась против воли. – Елена Васильевна у нас практику проходила. Мы, можно сказать, дружили.

-Да ладно, - Ира подняла брови и подмигнула, - только дружили? Я слишком хорошо тебя знаю, Ковальская, чтобы поверить в эту ерунду.

Ксения спрятала улыбку. Да. Ира и правда слишком хорошо ее знала.

BACK. PLAY.

Наверное, это было плохой идеей с самого начала. Нет, не наверное – даже наверняка. Но даже если бы можно было хотя бы предположить, чем все закончится – Ксюха вряд ли поступила бы иначе.

Все началось с Мишкиного звонка.

-Идем на дискач? – Спросил он, когда Ксюха взяла трубку.

-Зачем? – Удивилась она. На дискотеки они ходили очень редко, и практический смысл таких мероприятий понимали очень слабо.

-Никола просил – он какую-то девчонку себе присмотрел из девятого класса, собирается с ней знакомиться.

-Из девятого? – Разочарованно спросила Ксюха. – Она ж малолетка. Зачем?

-Дура, - засмеялся Миша, - она всего на год нас младше. Не всем же нравятся старушки.

Ксюха молчала.

-Извини, - покаянным голосом сказал он, - глупость сказал. Кстати, Сотникова сегодня будет дежурить, так что…

-Пошел бы ты в жопу, - сказала Ксюха, - я пойду не из-за нее. Ее я вообще больше видеть не хочу.

-Понимаю. В шесть встречаемся у школы.

Она повесила трубку и поразилась, насколько много злости вызвала одна фамилия Анастасии Павловны.

-Пап! – Крикнула она в сторону гостинной. – Можно я на дискотеку сегодня схожу?

Отец незамедлительно вышел в коридор и посмотрел на нее, облокотившись плечом о стену.

-Ты сходишь на дискотеку? Зачем?

-Никола хочет познакомиться с какой-то девочкой, и ему нужна поддержка.

Из комнаты выглянула мать.

-А после того как у Николы не получится, вы совместно напьетесь, или будете курить, или решите из расстройства пошвыряться камнями в окна директора?

Ксюха улыбнулась, поежившись.

-Нет, мам. Обещаю. Никаких фокусов.

Родители переглянулись, и отец едва заметно кивнул.

Ксюха кинулась одеваться.

Когда они встретились у школы, дискотека уже началась – звуки музыки доносились даже на улицу. Ксюха с Мишкой немедленно принялись хохотать – ради такого случая Никола нарядился в черные брюки со стрелками, белую рубашку, и даже прицепил галстук – видимо, отцовский, длинный, достающий ему до середины бедра.

-Ты выглядишь ботаном, - заявила Ксюха. Сама она пришла в традиционных джинсах и легком свитере.

-Да ладно? Так хреново?

Никола расстроился, и Ксюхе пришлось стащить с него галстук, расстегнуть рубашку на вороте, и вытащить ее из-под пояса брюк.

-Так лучше, - авторитетно заявил Миша, - вперед, навстречу любви!

Ксюха еле заметно вздохнула, и пошла за ними.

Толпа школьников танцевала в актовом зале, свет был выключен, и освещение создавал только блестящий шар свето-музыки. Никола немедленно кинулся искать нужную девочку, а Ксюха с Мишкой подошли к диджею. Лешка-диджей в этот момент как раз ставил новую кассету, и поэтому они оставились в двух шагах от его магнитофона, и Ксюха обвела глазами зал.

Ее она увидела сразу же – в этом не было ничего удивительного, она всегда замечала ее сразу, в любой толпе, но тем не менее девочка вздрогнула. Анастасия Павловна стояла у сцены, но, боже мой, такой Ксюха видела ее первый раз в жизни. На ней было платье. Нет, не платье – какой язык посмеет назвать платьем это летящее, струящееся, словно стекающее по телу волшебство? Ее волосы были рассыпаны по плечам темными волнами, сумасшедшими волнами, заставляющими сердце биться быстрее и быстрее. Ее руки были едва прикрыты рукавами платья, а пальцы – длинные пальцы – с длинными, покрытыми блестящим лаком ногтями – что-то перебирали в воздухе, словно поглаживая, трогая, лаская.

Злости больше не было. Дискотеки не было. Весь мир исчез, растворился, сузился до одной точки, в которой была она – и больше не было ничего.

Ксюха сделала шаг, споткнулась, но сделала еще один. Теперь она была совсем рядом, и ее с головой окатил запах. Это был ее запах, только ее, и этот запах невозможно было спутать ни с чьим другим. Не духи, нет – запах свежести, запах морозного утра, запах звездного неба и речных камней.

-Здравствуйте, Анастасия Павловна, - сказала Ксюха, делая еще шаг.

-Здравствуй, Ксюша, - эта улыбка и кивок головы, занявшие всего мгновение, растянулись для Ксюхи на несколько долгих часов. Она видела легкие морщинки у губ, видела чуть сузившиеся карие глаза, забавно дернувшийся кончик носа. А в следующую секунду Анастасия Павловна протянула руку и коснулась Ксюхиной щеки.

-У тебя здесь нитка, - снова улыбнулась она, но Ксюха не слышала. Она шла дальше, оглушенная, ошарашенная, щека горела огнем и этот огонь расползался в глаза, уши, горло – по всему телу, до самого сердца.

Вот он, этот момент. Вот оно, это чувство, это ощущение, ради которого можно отдать полжизни. А можно и всю.

Мишка догнал ее уже у выхода из зала.

-Ты куда собралась? – Возмутился он.

Ксюха посмотрела на него, не видя, не сумев убрать с лица глупую улыбку. Ей хотелось домой. Прийти в свою комнату, лечь на кровать, и, глядя в потолок, снова и снова перебирать в памяти это маленькое мгновение, в которое ее пальцы касались ее щеки.

-Видела Сотникову? У нее, похоже, новый мужик.

Бабах. Ксюха дернула головой, в одну секунду вернулся, обрушился на нее, окружающий мир: снова заиграла музыка – какой-то медляк, под который покачивались в темном зале счастливые пары.

Она закрыла глаза, вслушиваясь в слова.

Посмотри мне в глаза – ты поймёшь,

Что ты для меня значишь.

Загляни в своё сердце, загляни себе в душу,

А когда найдёшь меня там, больше не ищи ничего.

Не говори, что это не стоит усилий,

Не говори, что за это не стоит умирать,

Ты знаешь, что это правда –

Всё, что я делаю, я делаю для тебя

Мелодия лилась в ее уши, слова врывались в глаза подступающими слезами, и сквозь эти слезы она видела, как Анастасия Павловна гладит плечо какого-то мужчины, как смеется, и наклоняется к нему, и снова смеется.

Загляни в моё сердце, и ты увидишь,

Что мне нечего прятать.

Прими меня таким, какой я есть, возьми мою жизнь.

Я бы отдал всё, я бы пожертвовал всем.

Не говори мне, что за это не стоит бороться,

Я не могу не делать этого. Я ничего не хочу так сильно.

Ты знаешь, что это правда –

Всё, что я делаю, я делаю для тебя.

Она сморгнула слезы и посмотрела на Мишку. Достала из кармана ключ. Показала.

-Что это? – Удивился Мишка.

-Елена Васильевна дала, чтобы мы убрали кабинет истории. Сказала вернуть в понедельник с утра.

Миша вздохнул.

-Пойду Николу найду.

-Не надо. У нас что-то осталось?

Он снова вздохнул.

-Да.

Они вышли из актового зала, дошли до мальчикового туалета на втором этаже. Ксюха осталась на стреме, а Миша быстро скрылся в кабинке, вытащил из бачка завернутую в пакет бутылку водки, и, спрятав ее подмышкой, вернулся обратно.

Через минуту они были уже в кабинете истории. Открыли окно, и уселись на подоконник. Боль раздирала Ксюхино сердце на ошметки, она была такой сильной, что не давала дышать, думать, говорить.

Мишка стащил с бутылки фольгированную пробку. Сделал глоток. Ксюха отобрала, и теплая водка полилась в горло, обжигая пищевод до самого желудка. Она не знала, сколько сделала глотков, прежде чем Мишка отобрал бутылку.