Греческая смоковница (Ягода созрела)

— Да, — подтвердил он, не зная что и сказать. Эта девица не укладывалась ни в какие привычные ему схемы. Он не понимал как себя с ней вести.

— Это оно из-за тебя так бьется, — томно сказала она.

— А-а… э-э… — промямлил он, словно не многоопытный муж, а безусый девственник. — Так ты значит возбуждена?

— Ласкай меня, — глядя ему в глаза, произнесла она.

Дважды повторять ей не пришлось. Он жадно, даже немного грубо провел рукой по ее груди, потом опомнился и уже медленно склонился к животу, погладил пальцами по красным трусикам в треугольничке которых был вышит кораблик с полосатым парусом и желтая морская звезда рядом. Тело его била непроизвольная похотливая дрожь. Он спустился до точеного колена левой ноги, опять поднялся к вожделенному кораблику. Она притворно-страстно вздыхала, но он был в состоянии, когда различить фальшь уже не возможно.

— Поцелуй меня, Тимус, — сказала она, тонко поддразнивая его, ибо знала, что произойдет в самом ближайшем будущем. Ей хотелось довести его до состояния крайнего возбуждения.

Он не ожидал такого быстрого развития событий и послушно потянулся к ней вытянутыми трубочкой губами.

— Ты женат? — неожиданно спросила девушка. Как опытный укротитель она решила чуть натянуть поводок.

Он остановился в своем движении к ее губам и задумался.

— Да, — наконец ответил он. — Можно сказать, что женат. Но это… — он задумался, подыскивая подобающие слова, — так сказать, условность. — Сделав чистосердечное признание, он вновь потянулся к ней губами.

— Это хорошо, — удовлетворенно констатировала девушка. И задала ему следующий вопрос: — И ни один из вас не ревнует?

— Я настоящий плэйбой, — заявил он горделиво. — И теперь я свободен, как птица. — Он настороженно ждал еще вопросов, а тело его тянулось к ней.

— Хочешь поцеловать меня в животик? — спросила она.

Он посмотрел на нее и склонился над ее телом, губами лаская загорелую кожу живота и стягивая аккуратно ее красные трусики. Девушка не сопротивлялась, напротив — чуть приподнялась в кресле, чтобы он беспрепятственно мог выполнить желаемое. И чуть раздвинула ноги, чтобы ему было лучше видно ее интимное естество. Он почувствовал что не может медлить более ни мгновения, оставил ее трусики на щиколотках, рука его потянулась к брюкам, чтобы освободить скорее свое мужское достоинство и вонзить в эту лакомую, манящую плоть.

Приближался кульминационный миг — прекрасный, таинственный и восхитительный. Вершина наслаждения, дарованного природой мужчине и женщине.

— Она опоздала на самолет, между прочим, — равнодушно сообщила Патриция и закрыла глаза. Ей стало нестерпимо скучно.

— Кто? — не понял мужчина, досадуя, что его в такой момент отвлекают на какие-то незначительные пустяки.

— Твоя жена, — улыбнулась девушка, словно речь шла о вчерашнем футбольном матче.

— Что?! — вскинулся он, словно на его глазах прекрасный особняк, которым он так гордился, проваливается в тартарары. Что, собственно, было близко к истине, в случае, если она говорит правду.

— Она опоздала на самолет, — уверенно повторила Патриция.

— Опоздала на самолет? — в ужасе переспросил он. — Ты что ее видела?

— Она бежала за нами, — Патриция, постаралась произнести это бесстрастно, но внутренне наслаждалась пикантной ситуацией.

Он мгновенно потерял свой импозантный самоуверенный вид. Неподдельный страх перед возможным объяснением с благоверной супругой отразился на его холеном лице с седеющими висками.

— Боже мой! — вскочил соблазнитель на ноги. — Она наверное скоро будет здесь. — Он нервно стал собирать ее одежду в охапку.

— Ты же сказал, что свободен как птица, — напомнила Патриция насмешливо.

Но неверный муж, оказавшийся перед угрозой скорого разоблачения, был не в состоянии оценить ее тонкий юмор. Он схватил девушку за руку и рывком поднял с кресла.

— Скорее, скорее! — торопил он ее, ведя в дом.

«Может, еще обойдется!» — не очень-то уверенно уповал он на счастливый случай. Сейчас он ее спрячет в кабинете, а потом тихо выведет через черный ход. Бесплодная болезненная эрекция заставила его мучительно застонать.

— Ты же сказал, что вы не ревнуете друг друга, — обиженно скорчила капризную гримасу Патриция, нехотя повинуясь его настоятельному подталкиванию к дверям дома..

— Она ревнует. Она из меня капаму сделает, если увидит тебя здесь. Скорее!

Они скрылись в доме.

Вовремя, так как он услышал вдалеке пронзительный голос ревнивой жены:

— Тимус! — Она бежала по аллее, держа руку на вздымающейся от волнения груди. — Тимус!

Он подтолкнул Патрицию к лестнице, ведущей на второй этаж, в его кабинет:

— Подожди меня в кабинете. Я потом все объясню. Только не выходи оттуда, христом господом заклинаю! — Взмолился он и сунул ей смятую в спешке одежду и тяжелую сумку.

Кроссовки Патриции с грохотом упали на пол, он в сердцах чертыхнулся, но понадеялся, что она сама справится и поспешно выскочил из дома. Он наивно полагал, что девушка вряд ли захочет попадаться на глаза женщине, с супругом которой столь беззастенчиво флиртовала.

На круглом столе красовались два бокала с коктейлями безжалостно выдавая его. Он схватил со стола один из двух стаканов и торопливо спрятал под кресло вопиющую улику.

Из-за поворота аллеи показалась запыхавшаяся супруга. Он выпрямился, сделал радушное лицо любящего супруга и воздел к ней навстречу руки.

— Тимус! — вновь воскликнула она и остановилась, переводя дыхание.

— Дорогая, — сделал он удивленное лицо. — Почему ты не улетела?

— Отложили рейс на четыре часа — Мадрид не принимает, — объяснила супруга и тут же перешла в лобовую атаку: — Что за девица встречалась с тобой в аэропорту? Где она?! — от злости женщина сжала кулаки и походила на разъяренную фурию.

— Какая девица встречалась со мной в аэропорту? — сыграл оскорбленную невинность супруг. — О чем ты говоришь, дорогая?

— Ах о чем? — возмутилась его жена. — О той вертихвостке, что села в нашу машину. И не отнекивайся — я видела собственными глазами! Где она?

— Ах ты, о той девушке! — очень правдоподобно хлопнул он себя по лбу. — Ну, подвез…

— Где она?!

— Да откуда я знаю! Вылезла на площади Омониа, — без зазрения совести солгал он.

Солгал убедительно. Либо ей очень хотелось поверить в правдивость его слов. Но холодная рука ревности стала отпускать закравшееся сомнение в его супружеской верности.

— Ты ее просто подвозил, Тимус? — примирительно сказала она, подходя к мужу и взяв его за руку.

— Конечно, — ответил он, внешне оставаясь спокойным, но сердце его стучало по ребрам, как попавший в смертельную западню дикий зверь. Чтобы скрыть это от супруги он сам перешел в наступление: — А ты засомневалась во мне, дорогая? Да разве я подавал когда-либо повод для этого?

Она почувствовала себя виноватой и смутилась. Мчалась на такси через весь город, представляла картины одна срамнее другой, а он благопристойно вернулся домой, один и, наверное, беспокоился, как она себя чувствует в воздухе. А эта девица — всего лишь случайная попутчица.

Она хотела сказать мужу что-нибудь приятное, чтобы загладить свое оскорбительное, беспочвенное обвинение, но в этот момент из дверей дома вышла Патриция.

В одних плавках и черных очках.

В руке Патриция держала свою огромную сумку, меж ручек которой были аккуратно сложены джинсы, футболка и куртка, другой рукой закинула за спину кроссовки, держа их за шнурки. Ее обнаженные груди рассказали обманутой женщине всю глубину нравственного падения ее мужа яснее любых слов.

Супруга вырвала руку из ладони мужа и отпрянула. Лишь невнятное мычание сорвалось с ярко и безвкусно накрашенных губ — дар речи покинул ее. Ему тоже было нечего сказать — более дурацкого положения он даже представить себе не мог. Ему оставалось одно — достойно пропадать. Мурашки ужаса заставили спину выгнуться, на лбу выступил холодный пот.

Проходя мимо изумленной супружеской пары, Патриция мило улыбнулась неудачливому ловеласу: