Греческая смоковница (Ягода созрела)

Памела Васп

Греческая смоковница

(Ягода созрела)

Часть первая

Глава первая

Старый, но довольно опрятный, катер медленно приближался к каменному причалу Саламина. Мотор натужно взревел в последний раз и затих. Старый матрос-грек, ничего кроме моря в своей жизни не видевший, равнодушно сплюнул в воду залива, добросовестно кормящего его, и бросил канат встречающему. Молоденький подручный быстро и ловко привязал канат, катер стукнулся о мрачный камень причала, оттолкнулся — канат натянулся как струна. Матрос бросил второй канат. Из рубки вышел капитан, такой же старый, как и его подчиненный, так же равнодушно скользнул взглядом по живописной панораме родного города. И остановил взгляд на пассажирке, которая весь рейс проторчала на палубе, не заходя в салон и не интересуясь ассортиментом их бара, как остальные путешественники.

Она была хороша своей молодостью, сложением и загадочностью. По тому, как она рассматривает убегающие вверх по склону кривые исторические улочки, можно было догадаться, что она очарована неброской красотой города и острова, вдоль берега которого они двигались более получаса. Но что еще скрывается за ее карими большими глазами, что притаилось за внешней простотой ее одежды и непринужденностью позы для прожженных морских волков было тайной за семью печатями.

Матрос сбросил трап и девушка взвалила на свое с виду хрупкое плечо огромных размеров кожаную сумку, застегнутую на молнию. Подошла к трапу, заметила устремленные на нее взгляды пожилых потомков гордых эллинов. Улыбнулась очаровательно и воскликнула игриво:

— Чао!

— Всего доброго, — смущенно пробормотал старый капитан и отошел в сторону, давая дорогу остальным пассажирам, выходящим из салона.

Она легко сбежала по трапу, словно не висела у нее на плече тяжелая ноша. Ругаясь на себя последними словами, оба моряка не могли оторвать взгляда от ее восхитительной попочки, туго обтянутой материей черных джинс.

— Да-а! — выговорил матрос, когда она скрылась за административным зданием. — Вот это персик! В самом соку! Сладкий-сладкий, — он даже глаза закрыл от удовольствия.

— Вернешься домой, твоя старуха вмиг отобьет охоту к сладкому, — вернул его к реальности капитан.

Город жил своими повседневными заботами и не обратил ни малейшего внимания на незваную посетительницу. Патриция не спеша шла по причалу, впитывая в себя громкие выкрики грузчиков и торговцев, резкие запахи выгружаемой с лодок рыбы и жареных каштанов, которыми торговали на каждом удобном пятачке. Рядом пронзительно заревел осел, он вздрогнула от неожиданности, отшатнулась. Рассмеялась своему испугу, весело подмигнула туповатому ушастому труженику и свернула на узкую, мощеную булыжником улочку, круто уходящую верх по склону горы.

Патриция спиной чувствовала пронзительные восхищенные взгляды мужчин и усмехалась. Она знала, что вид ее тела действует на них, подобно красной тряпки на быка. Везде одно и то же: на улицах родных Афин, и на площадях степенного Мюнхена, в туманных переулках Лондона и на сумасшедших проспектах Нью-Йорка ее спортивная фигура неизменно приковывает к себе внимание представителей сильного пола. К сожалению, их интерес к ней всегда прямолинеен и однобок. Всех волнует, что у нее между ног, а не между ушей, под изумительными темно-каштановыми волосами, подстриженными под Мирей Матье. А в свои девятнадцать лет Патриция свободно владела кроме родного греческого еще и английским, почти бегло разговаривала на лающем немецком и понимала телепередачи на французском, хотя беседовать с французом вряд ли смогла бы. Она прекрасно знала историю своей страны и вообще историю, увлекалась немного философией и даже пробовала сочинять стихи на кафаревусе, подобно Сапфо, Алкею и Солону. Будучи чемпионкой колледжа по теннису, она и в аудиториях уступала не многим студентам.

Мелькнула мысль о начавшихся занятиях в колледже, но Патриция тут же отогнала ее. Решила, так решила, будет изучать жизнь не на лекциях, а на практике. Правда, опыт предыдущих дней ничего нового ей не дал. Ну так еще не вечер, зато и родную страну лучше узнает.

Она с удовольствием разглядывала маленькие домики, теснящиеся на улочке. Почти все они были из розового или белого камня и на фоне покрытых пылью стен резко и весело выделялись покрашенные в яркие цвета двери и оконные рамы. Она оглянулась вниз. Разнообразные крыши домов левантийской постройки можно было разглядывать довольно долго — настолько разные они были сверху. Настолько же разные, насколько стены и внешний вид с улицы у них был одинаковый. Казалось всю индивидуальность и фантазию архитекторы вкладывали именно в кровли. Крыши были плоские, покатые, конусовидные и куполообразные…

Но очень быстро Патриция поняла, что скорее всего напрасно сюда приехала. Однообразный уличный гам начал утомлять ее, а до верхнего края города было еще далеко. Она купила у пожилого грека, уныло торчащего за лотком, спелых сочных ягод инжира, и засунув одну в рот, стала спускаться обратно к спокойному зеленому морю.

Она искала Большую Любовь и острые ощущения. Если насчет первого Патриция уже начала склоняться к мысли, что она доступна лишь литературным персонажам, то с приключениями проблем не было никаких — лишь стоит подмигнуть любому самцу и он теряет голову. Скучно!

Патриция вновь вышла на шумную набережную и пошла к самому дальнему пирсу, где швартовались частные прогулочные яхты и катера. Она прошла мимо большого кафе, расположенного прямо под открытым небом. Столиков было очень много и за всеми сидели посетители. Официантки деловито сновали с подносами, на небольшой эстраде в глубине кафе играл ансамбль из четырех человек. Мелодия была ей знакома с детства и Патриция на мгновение остановилась, решая, посидеть ли за столиком или идти дальше.

Она прошла немного по каменному пирсу, осмотрелась и с облегчением поставила рядом с парапетом тяжелую сумку, в которой находился ее гардероб на все случаи жизни. Села на высокий парапет из такого же коричневого камня, что и весь пирс, вынула из маленькой полукруглой сумочки на боку кулек с ягодами и принялась их есть, осматривая суденышки, пришвартованные к причалу. На одном из катеров заревел мотор и тут же заглох.

На палубе небольшой симпатичной яхты, что стояла третьей от Патриции, появился стройный молодой мужчина с густыми красивыми темными волосами почти до плеч. Он привычно ухватился рукой за один из вантов и поставил на причал плетеную корзинку с пустыми бутылками. Проверил, как пришвартована яхта и ловким движением взобрался на пирс. Патриция с интересом наблюдала за ним. Был он высок и статен, в белой футболке с отложным воротничком и цифрами «32» на груди. Голубые джинсы на нем были подвернуты до колен, и он босиком прошел мимо девушки, не обратив на нее ровным счетом никакого внимания.

Патриция повернула голову вслед ему. Мужчина прошел по пирсу и уверенно свернул с набережной в один из переулков — ясно, как день, что этот маршрут ему не в диковинку. Патриция улыбнулась и убрала пакетик с ягодами в сумочку. Она пришла к выводу, что для очередного приключения этот яхтсмен вполне подойдет. И решительно направилась к яхте, взвалив на плечо свою тяжелую ношу.

Ступила на шаткую палубу и схватилась за натянутый тросик. Сделала несколько шагов по узкому проходу между надстройкой и бортиком и открыла небольшую дверь в каюту. Ступеньки круто уходили вниз и в свете яркого солнца девушка разглядела там две аккуратно застеленные койки и столик. На столике стояла высокая початая бутылка белого вина с незнакомым ей названием. Каюта имела ярковыраженный холостяцкий вид. Со стены подмигивала календарная красотка. На столике рядом с бутылкой лежала раскрытая на середине книга пестрой мягкой обложкой вверх. Патриция удовлетворенно присвистнула и вошла в каюту, бросив небрежно тяжелую сумку на правую постель.