Дракон. Тихий омут (СИ)

С нетерпением дождавшись вечера, я вернулся на кухню, строго-настрого запретив слугам покидать свои покои этой ночью. Все потому, что я сам не был до конца уверен в исходе собственной затеи. Но лучшей у меня пока не находилось.

Дверь в кладовую, расположенную в дальнем от печи углу, я раскрыл настежь. Сам же устроился на противоположном конце стола с куском тонко нарезанной буженины и бокалом вина — сегодня я собирался познакомиться с существом поближе.

Оставив зажжёнными пару свечей, я наговорил классический мотив органа и, закинув ноги на стол, погрузился в приятные размышления о том, как славно заживу, избавясь от внезапного недоразумения.

Шорохи и скрипы — мои привычные попутчики, с недавних пор, все отчетливее раздавались вокруг.

Прикрыв глаза, я сделал вид, что придремал, на самом деле внимательно следя за окружающим пространством из-под прикрытых ресниц. Не могу сказать точно, сколько раз прозвучала тихая навязчивая мелодия до того, как дрогнуло магическое пламя, выдавая слабым колебанием чужое присутствие, но этот момент я не пропустил.

Я ожидал ее появление со стороны двери, однако не ленился оглядывать помещение целиком. И потому скользящая тень, стекшая размытой лужей из-за печи, оттуда куда уходили дымоход и вытяжка, охлаждавшая чудо гончарного производства, не явилась неожиданностью.

Несмотря на то, что я распространил собственную ауру до полных размеров комнаты, придав ей прямоугольную форму, я едва ощущал чужое присутствие. Прикосновение пришельца было сродни касанию холодной луны — оно дарило прохладу летнего вечера, но являлось всего лишь бледным отражением несуществующей жизни своего собрата.

Тварюшка пробиралась по полу, полностью скрытая широкой столешницей.

Я выжидал.

В кладовой зашелестела бумажная обертка и голодное жевание заплямкало из глубины. Зверек явно был дикий и изголодавшийся, и потому, как «добрый хозяин», я позволил ему заморить червячка. После довольно продолжительного ужина новоявленного домового топот шустрых конечностей, семенивших по небольших размеров комнате, заметно замедлился — должно быть, Оно наконец насытилось и теперь с интересом осматривалось в богатой «сокровищнице». Спешить и пугаться назойливого дворецкого, поджидавшего в углу, сегодня вечером не приходилось.

Я уже размышлял о том, как собираюсь выдать свое присутствие, не спугнув существо, и попытаться вступить с ним в диалог… впрочем, при отсутствии лингвистически оформленного разума, мне, скорее, приходилось надеяться на установление простых доверительных отношений. Протянув ему сытный кусок и приласкав, я собирался не столько приручить, сколько втереться в доверие, и когда тварь расслабится, изловить и выставить ее вон. Если понадобится удобрить ею любимые кусты малиновых роз — все будет зависеть от поведения непрошенного гостя.

В сложившейся ситуации выбранный мною подход представлялся наиразумнейшим решением: отловить живность в воздуховодах и охлаждающей шахте не представлялось возможным — слишком тесными были туннели, рассчитанные именно на то, что ни одно разумное существо не втиснется в их удушающую узость и не проникнет в дом незамеченным. Изолировать пути выглядело еще более безнадежным занятием — от спертости воздуха можно задохнуться. А распахивать окна во время лютых морозов представлялось верхом идиотизма, как и пускать отравляющий дух — не ровен час наглотаться самим.

Пока я размышлял над следующим шагом, незваный гость сам решил познакомиться поближе, вынырнув по другую сторону и приземлившись прямо на стол.

Я распахнул глаза, выдавая себя на случай если оно собирается накинуться. Однако лупатая тварюшка и не думала приближаться, примостившись на краю стола в пол-оборота и свесив лапу вниз, точно ночной зверек, раскинувшийся на удобной ветке.

- Привет, полуночник, — спокойно произнес я, глядя в темные немигающие глаза.

«Хищник», — подсознательно вынес я вердикт, — «мелкий, бесполезный, но все-таки хищник». Страха не было, скорее, любопытство напополам с охотничьим азартом — отловить его выглядело занимательным занятием.

Существо не шелохнулось.

- Как проводишь время у меня в гостях? — любезно поинтересовался я, не рассчитывая на ответ. — Надеюсь, ты не обвинишь хозяина в отсутствии гостеприимства. Я бы лично позаботился о твоей постели и тарелке, если бы знал, где они находятся. Не подскажешь?

Никакой реакции — существо действительно было диким.

- Похоже, пока это останется твоей маленькой тайной. — Я коснулся края блюда, содержимое которого так и осталось нетронутым, и осторожно двинул его в направлении заморыша. — Угощайся.

Поглазев на меня пару секунд, лохматый протянул руку к вяленой буженине, безошибочно подцепил острым коготком тонкий кусок и, без дальнейших расшаркиваний, отправил ее в рот.

Буженина закончилась быстро, заставив меня пожалеть, что не припас больше. Отчасти это произошло из-за того, что я не рассчитывал на такое благоприятное развитие наших «мимолетных» отношений. Но тварюшка выглядела невозмутимо и, казалось, ничем не была напугана — присутствие духа у болотной жити водилось в избытке, хотя тоже самое могло быть продиктовано глупостью. Я, конечно, склонялся ко второму варианту.

- Запьешь? — решив сыграть со зверьком злую шутку, я пододвинул ему вино и снова откинулся на спинку стула, показывая самые добрые намерения. Но на самом деле звери не переносят алкоголь, и раз уж домовой считает себя вправе поиграть со мной спозаранку, то почему бы мне не последовать его примеру?

Бокал остался в пределах близости от меня. При желании я мог легко дотянуться до него снова… Если же до него собрался добраться мой гость, ему следовало потянуться и обхватить тонкую ножку рукой, либо приблизиться самому. Именно последнее и выбрал глупый зверек. Заинтересованно потянув носом, он легко вспрыгнул на все четыре конечности и, не отводя от меня взгляд, приблизился к напитку.

«Отвратительно худой», — резюмировал я в очередной раз, разглядывая высокие, обтянутые кожей скулы и ровный лоб.

Оно склонилось над хрустальным ободом не отрывая от меня горящих в полумраке глаз, и зачерпнуло напиток языком. «Ну и зрелище», — с отвращением поморщился я, ожидая, когда оно подавится и станет злобно отфыркиваться и рычать в мою сторону.

Ждать пришлось долго… Тварь не только не подавилась терпким алкоголем, который заставлял заходиться кашлем моих юных любовников, но и продолжила с удовольствием лакать рубиновую жидкость, опуская свой длинный язык в узкое горлышко сосуда.

«Почему вино не вызывает никакой реакции?»

Хитрая морда зависла на уровне моего лица, вперившись нечитаемым взглядом.

«Не может же она догадаться о моем замысле, нарочно испытывая терпение?» — досадно пронеслось в голове, пока мои глаза неотступно следили за длинной юркой полоской чужой плоти, хлеставшей «Сильенский Закат» из дедовых погребов, ловко протискиваясь внутрь и скользя по прозрачным стенкам.

- И кто же ты такой? — вслух произнес я.

Под хищным, неморгающим взглядом сидеть на стуле вдруг стало неуютно, словно на миг охотник и добыча поменялись местами.

Наконец бархатный кончик языка подобрал последнюю темную каплю и спрятал ее во рту. Мой гость не стал возвращаться на место, а расселся напротив, с довольством облизываясь и щуря сытые глаза.

Следовало думать о другом, но я все никак не мог оторвать взгляда от его невозможно длинного языка, скользившего по налившимся губам. Я заерзал, чувствуя, как стыдно тяжелеет член в штанах — воздержание, пусть и не долгое, сказывалось на мне не лучшим образом.

Тварь протяжно зевнула, снова поднявшись, выгнула спину.

Невероятно гибкая и, несмотря на плачевное состояние, сильная — продольные мышцы заиграли под тонкой крапчатой кожей. Она присела, и с легкостью сложившись пополам, растопырила задние лапы.

Впрочем нет, не лапы, а все-таки ноги. Вытянутые пальцы не походили на песьи и не загибались словно у животного, привыкшего проводить большую часть жизни на четвереньках. Да и угловатые колени напоминали человекоподобное существо. К тому же…