Суккуба (СИ)

И убивать отвратительно, и подставлять зад какому-то мерзкому ублюдку – отвратительно. От одной мысли об этом начинает тошнить. Так и не приучили как следует к той роли, на которую Таня была предназначена. Роль шлюхи-убийцы.

Паренек упал на колени – так, будто сзади его огрели табуретом. Глаза парня закатились, изо рта побежала струйка слюны, и Таня испугалась – что натворила?! Может, он сейчас вообще спятил? И что тогда? Выбираться без него, а это – больше крови, больше смертей! А этого очень хочется избежать!

Но все обошлось. Уже через десять секунд парень полз к Тане на коленях, бормоча что-то, вероятно по-гречески. Что именно – непонятно, но по выражению его лица можно было с точностью до 90 процентов определить смысл слов, вылетающих из его рта пополам с липкой слюной (все ноги забрызгал, похотливый козел!). (И язык такой липкий…фу!)

Таня тут же припомнила весь английский, который вдолбили в нее преподаватели Острова, и через несколько минут процессия во главе с прыщавым стюардом шагала по коридору корабля, изображая из себя задержанных, сопровождаемых куда-то там (возможно, на допрос!) охранником-стюардом.

Впрочем, все получилось до банального просто – дневальный у трапа не обратил на девушек ровно никакого внимания, больше времени уделив отдельным частям их тела, а именно – длинным ногам, открытым до бесстыдного высоко, их груди, соски которой торчали сквозь тонкую ткань, их попкам, обтянутым почти прозрачной тканью. У него даже мысли не возникло спросить, куда же это стюард направился с такими красотками. Раз идет – значит, так и положено. Неужели он решится увести с корабля этих красавиц, если нет на то высочайшего повеления?

Их раскрыли, когда они уже подходили к воротам военной базы. Завыла сирена, забегали солдаты охраны, выскакивая, как тараканы из щелей. Ворота – тяжеленные, которые можно пробить только из танковой пушки, начали медленно, но верно закрываться, отрезая девушек от свободы, а может и от самой жизни.

«Платье жалко!» – мелькнула мысль, и потонула в вихре движения, в нахлынувших волнах запахов, в звуках, ударивших в уши существа, в которое сейчас превратилась Таня.

Со стороны, наверное, смотрелось это довольно-таки смешно – попробовал бы кто-нибудь обрядить в стильное, модное платье бабуина, или волка!

Смотрелось смешно, это точно. Вот только не до смеху вдруг стало тем, на кого помчались эти два чудовища – завывая, рыча, обнажая острые, как кинжалы зубы!

Надо отдать должное охране – один даже успел выстрелить, пуля просвистела совсем рядом с головой Тани, чтобы врезаться в бок Валентине, окончательно испортив ее великолепное платье. Что привело суккубу в неописуемую ярость – она, не останавливаясь, так двинула стрелявшего по руке, что автомат взлетел над будкой КПП и аккуратно приземлился на крышу, выглядывая с нее черным дымящимся зрачком ствола. Рука же несчастного сломалась в десяти сантиметров от запястья, торча в сторону под углом в девяносто градусов.

Вообще-то Валентина хотела оторвать ему голову, ибо нефиг палить в честных девушек, собравшихся по своим делам, типа на прогулку, но Таня успела рявкнуть: «Не убивай!», и напарница покорно подчинилась. Как и обычно.

Они неслись по дороге, распугивая обомлевших прохожих, два чудовища, две обезумевшие от страха и ярости девчонки, волею судеб ставшие тем, кем они сейчас являлись.

Кем именно? Они и сами не знали. Знали лишь одно: надо выжить. Надо бежать, столько, сколько есть сил, и спрятаться. Куда спрятаться? И это большой вопрос…

– В горы! Уходим в горы! – рыкнула на ходу Таня. Ее легкие работали, как меха аккордеона, тело звенело от прилива сил, энергии, расходуемой сейчас со скоростью утекания воды из дырявого ведра. Поддержание боевой формы – это совсем не просто. На это нужно много, очень много сил.

Мимо вилл, утонувших в пышных, пахнущих медом и сладкими духами кустах, мимо каменных стен, возвышающихся на два человеческих роста.

Тане вдруг вспомнилось, читала – как только за границей видишь высоченный забор, так знай – это точно русские. Только русские выстраивают на границе участка такие заборы, отгораживаясь от всего мира. И это понятно – мир редко благоволит русским. Их страна слишком богата ресурсами, у них слишком много земли, и они слишком миролюбиво выглядят. Лакомый кусочек для тех, кто хочет поживиться «плохо лежащим» куском.

Подумалось – а может махнуть через забор? Спрятаться у русского? А что – «обаять» его, и пусть прикрывает! Небось, и охрана есть, в такой-то вилле!

И тут же отбросила эту мысль – никакая охрана не устоит против тех, кто с легкостью разнес Остров, на котором точно было и оружие, а самое главное – целая толпа мутантов, способных голыми руками уничтожить целый полк лучших из лучших – солдат.

Нет, вначале спрятаться, сделать так, чтобы не нашли, а уж потом пытаться сделать следующий шаг. Бежать, только бежать!

Дорога закончилась у большой виллы, и только тропинка – еле заметная, уходящая в колючие кусты – вела дальше, в скалистые, обожженные солнцем горы.

Девушки рванулись по тропе, забирающейся все выше и выше, в самые горы, туда, где сияло полуденное солнце.

– Вертолет! – крикнула Валентина оглянувшись, Таня посмотрела назад, и сердце ее замерло: точно, зеленая стрекоза! Очень похожая на одну из тех, что вдребезги разнесли Остров! И что делать?

– Под куст! Прячемся – под куст! – крикнула Таня, нырнув под колючий корявый кустарник, прижалась к его стволу, чувствуя, как иголки впиваются в тело. Было ужасно больно, но сейчас не до слез и соплей – Таня чувствовала, что речь идет о самой жизни! Валентина плюхнулась рядом.

– Танюха, скидавай платье! Вернее то, что от него осталось – белое видно! Они нас в платьях легче видят!

Таня кивнула, быстро стянула с себя остатки того, что когда-то было платьем, посмотрев на грязную, в пятнах крови тряпку с сожалением бросила:

– Берегла, берегла…ну твою ж мать, а?!

– Плохими словами не выражайся! – нарочито-деловито поправила Валентина, и они обе вдруг начали хихикать, а потом захохотали – в голос, захлебываясь, со слезами и стонами. И смеялись так минуты три без остановки, прекрасно понимая, что это ненормально, что у них на самом деле истерика, и что сейчас точно не до смеха.

Таня никогда еще не была так близко от вертолета. Ну что такое вертолет? Пропеллер, под ним кабинка с людьми. Стрекочет себе, и стрекочет, делов-то!

Нет. Он не стрекочет. Он ревет. Он отправляет вниз такой поток воздуха, что вверх подымается все, что может улететь! Бумажки, веточки…обрывки платьев. Рев такой, что уши закладывает! Но страшнее всего – человек в дверном проеме вертолета – тот, что у пулемета. Он смотрит на Таню сквозь свои темные очки-консервы, закрывающие половину лица. Есть в нем что-то от насекомого, или от инопланетянина, который выглядывает из своей летающей тарелки. Он рядом, совсем рядом, и Таня видит, как шевелится круглый, многоствольный пулемет, выбирая место, к которому понесутся раскаленные смертоносные пчелы.

И ее охватила ярость! За что?! Ну что она сделала, чтобы вот так умереть на раскаленном склоне чужой страны?! Она и не любила никогда! Да и не жила как следует! Ну за что ей такая кара? Столько мерзких, совсем мерзких людей живут и процветают, можно даже сказать – нелюдей! А она, простая девчонка, должна сейчас корчиться, раздираемая свинцовым дождем?! Да не бывать этому!

Зов ударил в пулеметчика уже после того, как первая очередь вспорола склон горы, взметнув в воздух кусочки дерева, землю, перегретую пыль и мелкие камешки, посекшие кожу лица. Пулемет тут же замолк, и человек в очках-консервах замер, застыл, будто его разбил паралич.

До вертолета было совсем недалеко – метров десять, не больше, он висел прямо над крутым склоном, где прятались девчонки, и Тане было видно все, что происходило в вертолете, открытом с обеих сторон. Это был какой-то иностранный вертолет, похожий на те, что показывали в американских боевиках. Таня не знала его названия, да и зачем ей оно? Главное – не ошибиться с расстоянием!