Париж между ног(СИ)

— А то и произошло. Выкидыш, вот что. Только ты не волнуйся, это тебя не касается и с тобой не случится!

— Это еще почему?

— Да потому, что Антонина уже все насчет тебя выяснила и что у тебя беременность проходит нормально и что у тебя девочка, и…

-Это правда?

— Что, правда?

— Ну насчет того, что у меня девочка?

— Ну как же, ей так не только сказали по телефону из госпиталя, где ты лежала, но и передали, или переслали, я не знаю даже, плохо в тех компьютерах разбираюсь…

— Файл, изображение УЗИ?

— Да, вот правильно, УЗИ.

— И что? Что там?

— Ну почему ты меня спрашиваешь, ты что, ее сама не видела?

— Нет! Ты знаешь, я ведь так решила, что не хочу и не должна знать, кто у меня! А то, как предательство какое-то получается. Он ведь не виноват, этот малыш, что он вот такой вот, образовался, прицепился и растет там в животике у своей мамочки. А если вот такая, как Антонина, ей только мальчика, так что мне теперь на аборт? Нет! Никогда! Это мой ребенок и я, кто бы им ни был, я его мамочка и я его буду растить и рожать! Вот как!

— Здорово! Как хорошо и правильно ты все говоришь, Принцесса! Вот я тебя слушаю и завидую Игорю, завидую такой завистью…

— А ты не завидуй! Понял, мой дурашка!

— Что? Я, правда, все еще твой? И я еще могу на что-то…

Второй раз мы уже по-другому, и я, целуя его, шепчу…

— Не стесняйся, не прячься… Я хочу чувствовать мужское желание, мне надо….

Рука моя ощутила это мужское великолепие, чему мы женщины отдаем в своей жизни всепредпочтение, предпочтение их мужскому. Именно этому нет, не торчащему предмету, а их неукротимому желанию нас иметь… как женщину….

Выслушать дальше, что же случилось с той барышней, я уже себя насильно заставила, и еле оторвалась…. Освобождаясь от его губ и рук расспрашиваю как можно спокойнее, хотя во мне такая буря вскипела, что еще бы чуточку и чуть-чуть…

— Ох! Ну, Геночка, Генка! Я девочка, пеночка! Ну и что же там было дальше? Перекури и рассказывай, я слушаю.

Генка как-то медленно возвратился к реальности, но послушно, как это делал всегда со мной, начал глухо, потом откашлялся и рассказал следующее.

— Все то, что ей было отторжено, попало в руки к ее подруге…

— А помню, Людмиле, что в институте каком-то, где акушерство и гинекология…

— Так вот там что-то по просьбе Антонины, а следом у Игоря и той дивчины и…

— И что? Что они обнаружили? Вирус, болезнь, какую-то?

— Нет! Не угадала.

— Знаешь что, Генка, я сейчас тебе как тресну! Ну как же так можно похабно рассказывать? Ты что же думаешь, у меня нервы крепкие? Да я, ты знаешь, как там, в Париже мне одной досталось? …. И почему-то сама заплакала….

Плачу и чувствую, как он меня гладит, успокаивает и тихо мне, тихо…

— Знаю, я все знаю…. И про то, как тебя избили, и что шантажировали фотографиями, и даже как твою помощницу переправили к нам …

— Так это все правда? Мари здесь? Ну, скажи мне?

— Не волнуйся, она жива и здорова, и мы знаем о ней многое…

— Что, что вы знаете? Ее не мучают, не насилуют, с ней хорошо обращаются? — Спрашиваю успокаиваясь.

— Да, в известной мере.

— Что это значит?

— Это означает, что она работает, а за ней присматривают.

— Что, так же как за нами сейчас твои …

— Нет! За нами никто не подглядывает, не беспокойся, а вот за ней смотрят и стерегут.

— Ну, и почему же ты все знаешь и до сих пор не освободил ее? Ведь если вы их там как следует, и этого идиота Чичу и его бабу ……

— Вот в том-то и оно, Принцесса, что мы все знаем, но и они знают о нас многое.

— Что они такое знают, что вы как зайцы попрятались и даже боитесь за девочку беззащитную заступиться? В конце концов, раз сами от страха в штаны наложили, так пусть власть, милиция, КГБ, армия, наконец, и как им там даст!

— Кому?

— Как кому? Что ты спрашиваешь?

— Нет, ты ответь мне! Кому это дать нам?

— Ну, хотя бы Чиче по морде, как следует, да его б……!

— Ага! Чича, как вы изволите сказать, уже депутат и не городской, а области, у него неприкосновенность, и к тому же и мэр!

— Как?

— А вот так! Сами кричите, что какие же это выборы свободные, и почему произвол?

— Ничего подобного. Никто не хочет того, чтобы бандиты…

— Ну, да! Как же? Как что, так виноваты все, только народ, как вы говорите, он и есть из всех нас, а это люди, им кто красивее и мозги запудрил, а потом ведь у порядочного кандидата, у него откуда такие деньжищи на избирательную компанию? Ну, скажи? Он что, убивал, грабил, карманы набивал, воровал государственное добро, когда все валилось? Он что, в рабство сексуальное перегонял сотни, тысячи девочек наших и продавал? Вот и оказался твой Чича, как ты говоришь, и депутатом, и мэром, и даже генеральным директором швейного объединения …..таким-то. А ты говоришь. Кстати, Игорь наш от того, что за тебя сражался, пострадал. Бизнес свой кое-где потерял. И если он так, как ты говоришь, то они ему по всему свету на горло наступят и задушат! Понятно? Это ведь не простые воришки, а это… да что там…

— Понятно. А я-то думала, что у нас все по-другому, не то, что у них, у французов. У них там война самая настоящая между жандармами и бандитами, между…

— И мы к этому придем обязательно. Ну как же, свободный рынок, перемещение капитала, рабочих рук и… мука для всех нас! Того не трогай, с тем не возись, он уже смотришь, не просто бизнесмен, но и член какого-то правительства… и так вот везде… Прямо так и хочется, как ты говоришь! Всем вместе и армия, и милиция, да взять их всех и как стиснуть! По крайней мере, сколько мы людей освободим от бед и страданий, а сколько душ сбережем, не искалечим, поправим, и не будут у нас девочки где-то на этих, да женщин беременных не будут петрушить…. да что там!

— А что женщин, что я не поняла, что ты сказал про беременных женщин? Неужели и у нас тут с этими вытяжками из эмбрионов, с этими стволовыми клетками из них? Неужели же и у нас, все как у них, и мы для них на закуску, ради каких-то бабских рож, туловищ жирных, мы все должны им отдавать своих малышей, что носим в своих животах…..

— Принцесса, Принцесса, а ну успокойся, ну что ты, что? Что с тобой? Ты меня слышишь, милая, а ну-ка понюхай вот это….

— Что это? Вот ерунда…

— Не ерунда, а нашатырь, и тихо, тихо, моя родная, так, осторожно ступай, а теперь ну же….

Схватил меня на руки и понес к машине.… И хоть в голове моей какие-то вихри, я все равно ему, да ему и шепчу…

— Глупый ты, Генка, дурачок… И ничего ты не понял, куда ты меня, куда? Я же ведь для тебя готова … и ноги, а ты меня куда-то уносишь…подожди, не неси…давай вот с тобой вот….

— Все, молчи! Ничего не говори. Я прошу тебя, слышишь? — Положил меня на сиденье в машину, а сам быстро за руль, и вот я уже как в тумане слышу.

— Второй, второй, ребята мои дорогие! Объекту плохо, обеспечьте мне путь, быстрее мне надо ее в больницу доставить, не спрашивайте, гоните впереди, расчищайте дорогу, я за вами следом…

А я лежу, на заднем сиденье и плыву в облаках… Вот Генка склонился и что-то бормочет, а вот и Мари наклонилась и сморит в глаза мне….

— Мари — бормочу ей, — мне плохо, но я ведь люблю, ты помнишь, как я тебя просила мне грудь потрогать и поласкать, а потом, как ты мне сосок… Машина подпрыгнула.

— Ой, ах!

— Потерпи, родная, уже скоро, еще немного милая…

— И что? Я не слышу, не слышу тебя….

Кошка, которая гуляет сама по себе

Первое, что вижу, когда открываю глаза, это его. Он сидит, закинув ногу на ногу и читает какие-то бумаги.

— Игорь? Ты почему здесь?

— Ну, сначала здравствуй и дай хоть поцелую свою жену. Вот! А потом, где же мне надо быть?

— Там, где у тебя этот, твой бизнес, так, наверное… Ты что же специально, ради…

— Да! Ради тебя и бизнесом тоже ради тебя, все ради тебя. А почему ты закрываешь глаза, тебе что, плохо?