Париж между ног(СИ)

Я прихожу в себя только к концу следующего дня. И первое, что мне бросается в глаза, это стопка газет на соседней пустующей койке и рядом спящий полицейский в кресле, что рядом со мной. Протянула такую тяжеленную отчего-то руку и беру осторожно газету, тяну ее, разворачиваю, стараясь не шелестеть.

Вижу свои фотографии со стороны, как читаю контракт, потом спину свою — когда прикрывала записку, следом мое искаженное гримасой и страданием лицо, рот открытый широко, это когда я кричу месье, который быстро скрывается за их спинами.

Смотрю на число — вчерашнее оно. А вот и сегодняшняя газета Фигаро. На ней довольное лицо нашего инспектора и текс. Большая статья. Но о чем она? Сердце снова пускается в пляс, и тут же я слышу, как по коридору ко мне входит сестра.

Потом снова все повторяется. Снова уколы, пытаюсь протестовать и только успеваю сказать им на французском, как и учила меня Мари…

— Аttention, je suis enceinte!

— Vous êtes enceinte? Oh mon dieu! «Вы беременная? О боже!»

Потом все меняется, тут же меня быстро везут на каталке куда-то по коридорам, поднимают в лифте и все время рядом любезный месье доктор, который скоро пришел после моих слов о беременности и теперь все время рядом со мной.

Потом меня тут же в палату. Переодевают в просторную пижаму. Все крутятся рядом и все быстро. Потом минут через пятнадцать в палату входит миловидная сестричка и уже на ломанном русском, но я все понимаю:

— Бонжур Мадам! Вас сейчас повезут на УЗИ, а потом Вами займется доктор Роже. Не беспокойтесь, мадам, пока что у Вас есть шанс, что все обойдется, главное — это УЗИ. Мадам, Вам надо подготовиться… Я помогу Вам…

Боже! Как я счастлива!!!

Впервые за столько дней и часов я наконец-то счастлива безмерно! Я беременна и мне дают уже десять, девять с половиной недель, к тому же и осмотрели уже. Отметили рост груди, и даже животик, что заметным бугорком округлился на мне.

Я настолько счастлива, что забываю обо всем на свете!

Только и делаю, что держу руками, поглаживаю осторожно животик и разговариваю со своей девочкой:

— Вот видишь, доченька, какая я мамка плохая? Но я, родненькая моя, буду тебя оберегать, холить, носить на ручках и кормить. Да! Кормить тебя буду вот из такой вот большущей сиськи!

Сказала и внезапно, как ножом, потому что вспомнила, что говорила уже это однажды Мари.

Мари? А где же Мари? Что с ней? Как же я так? Мне надо все разузнать о ней…

Мы говорим с инспектор в холле. Я вижу, как ему не очень-то привычно разговаривать в таком месте, тем более с такой, как я — теперь уже официально беременной мадам-Руссо.

Разговор не клеится, потому что он не хочет меня расстраивать, потому все время уклоняется в деталях, старается отделаться от меня общими фразами. Я первая не выдерживаю и ему говорю:

— Инспектор! Хватит Вам вокруг да около. Вы Мари, как я поняла, не нашли. Это так?

— Да, мадам! Но мы предполагаем, где она может быть. И даже знаем уже у кого.

— И у кого же?

— Простите, мадам, но это информация служебная, и я не должен с Вами ее обсуждать. К тому же наш источник сообщает, что ее все время передают из одной группировки в другую. Перевозят и ….

— Понятно. На Ваш взгляд, по Вашему опыту у нас есть шанс?

— Шанс есть всегда, только ведь как сложатся обстоятельства и потом….

— Инспектор, я Вам уже раз сказала, что я готова оплатить за все Ваши особые обстоятельства. Может еще что-то надо? Скажите? Сколько Вам еще надо?

— Мадам, Вы даже не представляете, сколько шуму наделало это дело. Общественность бьет тревогу. Мнения разделились. Одни за решительные шаги и проведение чистки в этих районах, другие возмущены тем, что все это надо оплачивать за счет французов, средств бюджета. Ведь и Вы, и Мари не коренные француженки, к тому же у Вас нашлись как сторонники, так и противники, и даже наши с Вами вздорные девчонки, тех, что мы застукали с шантажом, засветились в газетах и наговорили о Вас бог знает, что!

А газетчикам только дай повод! И к тому же все это не остается незамеченным, и вмешивается третья сторона. Подключилось Ваше посольство, представительство Сербии. И все закрутилось, все требуют принять меры, найти, освободить, наказать русскую мафию и все в том же духе… Нет, мадам, я с этим делом могу так прогореть, что не видать мне никакой пенсии.

— Вы боитесь, инспектор?

— Да, мадам. Боюсь, несправедливости и того, что это дело скоро передадут другому, а меня как не справившегося полицейского переведут, а, скорее всего, просто вытолкают взашей из ведомства. К тому же пресса обыгрывает тот факт, что я якобы способствую похитителям из-за того, что я сам, в их глазах, вдруг снова стал русским! Вовсю склоняют мое происхождение и совсем всех запутали с этой Трансильванией, Молдавией и Румынией. Теперь и начальство на меня косо поглядывает. Жена мне советует все оставить и уйти срочно в отпуск, пока меня не отстранили от дела. А как Вы считаете мадам, что я должен делать в такой обстановке? Как бы Вы поступили?

— Поначалу я Вам скажу, что к этому делу подключился мой муж. А это Вам и поддержка, и помощь со всех сторон.

У мужа большие связи и к тому же им наняты давно толковые сотрудники в офис. Они знают свое дело и многое умеют, так что на них Вы также можете рассчитывать. Если Вам потребуется маленькая война, то Вы ее смело можете начинать. Финансирование Вам обеспечат. Тем более, как я узнала, на эти районы уже давно поглядывают местные богачи. Земля их все больше интересует, возможность строительства, перспектив развития Парижа. Так что они Вас, как сказал муж, поддержат во всех начинаниях. Не бойтесь и объявляйте им войну, предъявляйте ультиматум! Или войсковая операция и их сметут, или они выдают нашу девочку. И к черту приличия! Если надо, то хватайте всех без разбору, сажайте, лупите, надерите им задницу! Все это только Вам на пользу. Муж переговорил с кем надо и те обещали, что Вас представят не только к повышению и назначению комиссаром округа, но и могут поддержать Вашу кандидатуры на главного градоначальника Парижа! Так что действуйте, не стесняйтесь. Покажи им всем, кто Вы и на что способны!

И потом, месье, у меня к Вам личная просьба: найдите, пожалуйста, Мари, прошу Вас! За это от меня Вам будет не только обещанная материальная поддержка, но и что-то для Вашей жены и дочери. Я обещаю, что если Вам удастся высвободить Мари живой, то я ваших женщин возьму в свою фирму и назначу на ответственные посты. Дерзайте, инспектор!

А за цветы Вам спасибо! Нет, никакой Вы не русский и не румын, молдаванин, а Вы самый настоящий и элегантный француз! Только настоящий французский инспектор полиции догадается прийти по служебному расследованию с цветами, как на свидание к замужней даме в такое женское отделение госпиталя. Спасибо, инспектор! Я растрогана Вашим вниманием и пониманием ситуации. Желаю Вам успехов! Жду Вас с хорошими новостями!

Новый перевод

Ночью плохо спала, все время голова забита событиями последних дней и особенно двумя: ей — моей дочкой, что во мне, и Мари, которая у них. Рассуждаю. Так, Мари мне не отдают, а почему? Видимо для того, чтобы и дальше меня шантажировать ей и чтобы я не прерывала контракт. А что? Очень даже, похоже. Пока Мари в их руках я буду исполнять контракт, и они будут… Да, а что же будут они? Зачем им Мари, я и потом, причем тут фабрика наша?

И сколько потом не ломала голову, все никак не могла понять, для чего им такая связка?

Утром решила позвонить маме.

— Доченька, Верочка наша! Как я рада, как рада!

— И я рада, мама!

— Да нет, дочка, ты, видимо, всего еще и не знаешь? Оказывается, наша фабрика получает контракт на пошив из Парижа, ты представляешь? А у нас сейчас здесь за главного, этот, ну наш бывший…

— Бандит мама, Чичик!

— Да не бандит, дочка, а кандидат уже в мэры. Теперь его все на руках носят. И всех девок он по деревням сгребает на фабрику, ты представляешь? Всем обещает работу и бесплатное проживание. Срочно ремонтируют корпуса старые под общежитие, говорят, что туда девок со всей округи нагонят. Да и совсем забыла, Кузьмич-то наш, прости, мой, он же ведь тебе не отец родной, а для меня сама знаешь? Так вот его уже назначили начальником охраны всей фабрики и общежитий и такой ему оклад положили, что мы с ним даже не верим, что такое может быть… Ой, доченька, что я забыла сказать тебе.