Пятьдесят девственниц (СИ)

77

— Знайте же, — с аппетитом уплетая кусок окорока и запивая его вином, продолжил рассказ рыцарь Гжед. — Некоторые из дварфов торговый путь, которым приходят в наши края, иначе, чем Дорогой Позднего Рассвета, не называют, говоря, что он ее восстановил магическим путем. В селении же людей, которое находится у самых дварфских рубежей и славится сегодня своими ярмарками, есть даже баня названная «Источником Позднего Рассвета».

— Понимаю ваше недоумение, господин Фонарщик, — продолжил он, хотя, видят Боги, никакого недоумения я с полным ртом выразить не мог, а во всю наслаждался вкуснейшим окороком. — Никому из нас не пришло бы в голову назвать именем величайшего мудреца какую-то баню. Но, как разузнал Паладин Айз, баня для дварфов — место особое и священное. Многие из них лично говорили ему, что скорее бы согласились умереть, нежели, пройдя свой торговый путь, не посетить за тем баню!

Я понимающе кивнул и потянулся за добавочным куском окорока. Заботливая же Трина подлила мне вина.

— Мало того, — продолжил юный Паладин. — В селении этом рыцарю Айзу рассказали, что не далее, чем тем летом, приходил к ним самолично Поздний Рассвет с тремя своими спутниками и даже указали на двух юных особ, из коих одну взял себе в жены почтенный мудрец, а другую — его спутник. И все там возносят моления свои за Позднего Рассвета, ибо это он предложил открыть для дварфов баню.

— А девицы хороши? — не утерпел терзаемый любопытством, как там без него пребывает Мона, Крикун.

— Хороши и, по всеобщим отзывам, весьма добродетельны, — кивнул рыцарь Гжед. — Они уже носят под сердцем детей своих законных супругов и в один голос говорят, что мужья их отправились на север, на земли нашего Королевства.

— Это ли не чудо для старца, которому уже более восьмисот лет — сотворить потомство? — изобразила благоговение Глазки, запивая вином очередной кусок окорока.

— О, добрая госпожа Фонарщик, — улыбнулся наш собеседник. — А что сказали бы вы, услышав о Хрустальной Опочивальне?

— О чем? — не поняла Трина.

— Милый ребенок, — ласково погладив ее по голове, произнес он. — Многие сотни лет, как выяснил Паладин Айз, в дварфских пещерах трепетно сохранялся огромный хрустальный куб, в котором спал некий Укрывшийся В Камне. Теперь же, дварфам в точности известно, что Хрустальная Опочивальня разбита, но тела рядом с ней никакого не нашли. Не это ли, самое веское доказательство того, что Укрывшийся В Камне и есть наш Поздний Рассвет — последний из мудрейших магов древности, явившийся в мир, чтобы дать ему Священное Оружие? И сделал он это именно на территории нашего Королевства, где, возможно, пребывает доныне.

Мне ничего не оставалось, как согласиться, что доводы его безупречны и расстались мы, после обильной трапезы, самыми добрыми друзьями. На прощание Паладин Гжед, скромно покраснев, признался в том, что, хоть не достоин такой чести, но Капитул Ордена избрал его Магистром и, даже, продемонстрировал знак своего высокого достоинства.

— Вот, — извлекая из под доспехов хрустальный фиал на цепочке, сказал он. — Паладин Ривс вытащил это из рукояти меча перед тем, как Священное Оружие выскользнуло из ножен, когда он ехал по мосту. Мы, конечно, повернули русло реки и исследовали дно, но, в следующий раз, Меч объявился далеко от того места.

Поняв, что в сосуде лежит, написанный когда-то мною в кузнице Гелл, пергамент, я почтительно этой реликвии поклонился и посетовал на то, что без него меч теперь будет трудно узнать.

— Что вы! — улыбнулся юноша. — Праведный рыцарь всегда почувствует истинную сущность Священного Оружия. Прощайте же, встретившись с братьями Ордена, я тут же отправлюсь в королевство дварфов, дабы самому досконально разобраться во всей этой истории.

— Нет, надо же! — в сердцах сказал я, когда мы расстались с восторженным юношей. — Как все таки недогадливы эти паладины и рыцари! Я даже одет так же, как тогда. Дварфский кожаный плащ, который подарила мне вдова Эфена!

— Друг мой Рассвет! — рассмеялась Глазки. — Ты в совершенности не похож ни на восьмисотлетнего старца, ни на величайшего мага древности! Может, это и к лучшему?

— Нет, а почему Северо-Западный проход окрестили в его честь? — сердито спросил завистливый Крикун. — Что он такого сделал? Он даже поклажи не нес!

— Он был единственным магом в походе, — резонно возразила брату сестра. — А упоминание о маге всегда заставит воспользоваться новым маршрутом большее число торговцев. Вспомни, как уважительно дварфы к ним относятся.

— О, злая моя судьба! — воскликнул я. — Два десятка рыцарей превозносят меня, как мудрейшего за восемьсот лет человека! Дварфы назвали в мою честь новый торговый путь, о котором так долго мечтали! Я же стою тут с товарищами моими, посреди лесной дороги, и все наши сбережения составляют каких-то десять золотых!

— По крайности, — сказала Глазки. — Благодаря Ордену твоего меча, мы сытно и, главное, бесплатно пообедали. Не все так плохо друг мой.

— Ах, Денра! — вздохнул я. — Если присовокупить, что другим моим именем пугают честных мореплавателей, рассказывая ужасы о нашей с тобой свирепости, а корона и церковь никак не поделят, кому из них казнить ужасного Беса В Ребро, сытость — слабое утешение.

— Не бойся, они уже поделили, — охотно сообщила Денра. — Корона должна тебя колесовать, а церковь живьем сварить в кипящем масле. Решено, что королевские палачи именем короля закрепят тебя на колесе, а конечности твои опустят в кипящее масло из уважения к церкви.

— Теперь мне бояться уже нечего, — согласился я.

78

С остатками сбережений своих добрались мы до первого же встретившегося нам города. Был он не мал, население состояло в основном из мещан да представителей торгового сословия, но, несмотря на размеры свои и кажущуюся близость к столице являлся — дыра дырой — провинциальным захолустьем. Хоть все ж таки имел три таверны, пяток кабаков, два храма и один собор. Назывался при этом сей град Свинное Копыто.

— Вот что, Бес, — понизив голос сказала Глазки, когда я и спутники мои остались в снятой за пару медяков комнате самой недорогой таверны. — Пора браться за дело. Коль скоро, нас не прокормит магия, пусть выручает плутовство.

— Грехов по этой части за мной накопилось не мало. Я и лгун, и клятвопреступник, и фальшивомонетчик, и насильник, и кровосмеситель, и святотатец, и многоженец. Однако же, став учеником магической гильдии, я поклялся все время находиться на пути умеренности, добродетели и благомыслия, — возразил я. — Не лучше ли мне опять оборотиться старцем Светочем?

— На благомыслии здесь много не заработаешь, — отрезала моя рыжеволосая сообщница, — хотя без внешнего его проявления никак не обойдешься. Остался, однако же, у нас предмет, который мы могли бы попытаться недешево продать. Но для этого нужно чтоб нас принимали не как бездомных бродяг.

И вот, засев на всю ночь мы стали писать рекомендательные письма из коих следовало, что я — господин Фонарщик — изрядно известен своим преподаванием и обучал грамотности тех-то и тех-то, причем были среди этих моих вымышленных учеников и обладатели весьма знатных титулов. Попутно же выписали мне и приглашение в столичную академию, где я, якобы, должен был преподавать то же самое.

Ловкая на руку Глазки помогла мне снабдить эти пергаменты фальшивыми печатями, которые я сам изобрел, разбудив же на следующее утро, отправила выполнять задуманный ею план.

Сперва, узнав у тавернщика адреса тех, кто в этом городе занимается преподаванием, я направил свои стопы к ним, объясняя, что я, де, задержался несколько на пути в своем к столице, ибо ждут меня там только в середине лета, покуда же суть да дело, могу помочь в преподавании.

Встретили меня коллеги неласково, поскольку конкуренция в преподавательском деле сильна, как и в любом другом. С кулаками — однако же — не бросались, так как не сочли меня похожим на глупца способного променять пребывание в столичной академии на заштатное провинциальное преподавательство.