Это не любовь... (СИ)

– Да ничего я там не творила… особенного…

– Мхм… сочувствовал пажам. Хотя… им и этого много было… »

Заняв подлокотники единственного, но зато огромного кресла на стеклянной лоджии и закрыв дверь в гостиную, чтобы немного изолироваться от музыки и посторонних, мы болтали с Викой обо мне.

На кресле сидел Илья… Закинув голову на спинку, он закрыл глаза и полностью расслабился под нашими блуждающими по его волосам и шее руками. Наши босые ножки периодически массировали его разведенные бедра в районе паха. Приобняв нас, он лениво скользил по коже пальцами, иногда сжимая чуть резче и напоминая о себе, в моменты, когда мы заговаривались и забывали двигать пальчиками.

Игра нам нравилась…

– Расскажи про своих мальчиков… – делая глоток из бокала, попросила Виктория, и я поцеловала ее, проникая языком в рот, чувствуя терпкий кофейный вкус какого-то ликера.

Спиртное мне не нравилось, но слизывать с Вики разные неожиданные вкусы я обожала…

– Мои мальчики… – начала я. – Вообще девчонок у нас мало, в основном парни. Часть – ботаны… Часть – еще совсем дети… Остальных уже давно отшила. Но на орбите крутятся четверо самых настырных! – засмеялась я.

– Ты играешь с ними? – завелась она. – «Кушаешь» их?

– Ммм… – я задумалась, пытаясь отыскать слова для описания наших взаимоотношений.

– Расскажи про всех четырех! – потребовала Вика и сделала еще глоток.

На этот раз, не глотая ликер полностью, она сама поцеловала меня, оставляя для меня во рту небольшую порцию сладости. Было вкусно…

– Первый – Сашка… – начала я. – То, что я с вами исключительно его заслуга. Он помогал готовиться и потом решил все организационные вопросы по моему поступлению. Мы учились вместе и знакомы давно… Он запал еще пару лет назад. Я стараюсь вообще его не трогать. Он родной… Но не больше.

– Он хочет тебя?

– Любит… – я повела плечами стараясь стряхнуть с себя ощущение его тоскливой привязанности.

– Что ты чувствуешь?

– Это несъедобно для меня…

Илья приоткрыл глаза, и его ладонь замерла на моем бедре, прекратив поглаживать.

– Что такое? – насторожилась я, вглядываясь в него.

– Просто поймал знакомое ощущение… – покачал он головой и, снова закрыв глаза, расслабился под нашими ласками. – «Несъедобно»… до тошноты.

Поцеловав меня еще раз Виктория, поиграв бровями, потребовала продолжения.

– Еще есть грустный ангел – Русь… Но он уже съедобен. Он так грустно нежен и совершенно… ммм… – попыталась подобрать я слово. – Он бездейственен. Отстранен. И кормит меня грустью, нежностью и заботой, совершенно ничего не требуя взамен. Философ и поэт, романтик… Кайфует от этого… Это так вкусно! И самый кайф, что он и НЕ ХОЧЕТ отдачи! Он наслаждается безответностью…

– Изыскано…– задумчиво прокомментировала Вика. – Давай еще!

– Боречка! – заулыбалась я, – Веселый ангел… Сексуальный и борзенький мальчик, которому процесс доставляет удовольствие гораздо больше, чем результат! С ним играемся… – кивнула я, – Дразнимся, кусаемся, провоцируем… Отлично рубится – хип-хоп, – спортсмен, интеллектуал. В небольших порциях он очень хорош!

– Насколько небольших?

– В очень небольших! – засмеялась я. – Он нахал… дашь пальчик облизать, откусит ручку!

– Ням-ням! – облизалась Вика, – Слушай, мне на обложечку новое лицо нужно… Вот что-то такое – молодой и борзый! Он как?

– Красавчик! – кивнула я. – Я уговорю его на пробный фотосет…

Замурлыкав, Вика снова впилась мне в губы, спаивая очередную маленькую порцию ликера.

– Еще! – потребовала она.

– Немец… – я закусила губку, мечтательно улыбнувшись. – Он особенный…

Илья снова приоткрыл глаза и, прищурившись, посмотрел на меня. Поцеловав его в губы, я погладила пальцами его лоб, разглаживая задумчивую морщинку, и нежно толкнула его обратно, снова заставляя расслабиться. Он подчинился.

– Почему Немец? – одернула меня от Ильи Вика.

– С детства жил в Германии – родители военные. Он старше… и по годам и в принципе. Жесткий, властный, знает, чего хочет. Оригинальный, сексуальный, эрудированный, уверенный в себе, не зацикленный на мнении окружающих...

Илья сжал моё бедро чуть сильнее, чем раньше.

– Если выбить из него ванильно-романтическую дурь и чувство собственности, лет через десять сможет конкурировать с Арвериным. – поддразнила я его и он, конечно же, повелся, снова распахивая глаза.

– Ревнуешь? – подняла Виктория в удивлении бровь.

Он перевел на меня вопросительный взгляд.

– Есть смысл?

– А что у чувства ревности в принципе есть смысл? – удивилась я.

– Что такое ревность? – спросил Илья. – Мы должны договориться о содержании понятия, чтобы говорить на одном языке.

Мы все втроем задумались, и Вика выдала первой:

– Неприятное чувство – досада, злость, раздражение… чувство обделенности… несправедливости, которое ощущаешь, когда тебе не хватает внимания, проявления чувств от объекта своей симпатии, в ситуации, когда кто-то другой получает это внимание… – сформулировала Вика. – Ты чувствуешь это?

– Это – нет! – отрицательно качнул он головой. – Тогда, получается, не ревную… Мне всего хватает.

– А что тогда? – пытала она его.

– Желание забрать контроль, – задумался Илья. – Немного жадность…– добавил, усмехнувшись, он. – Это как желание владеть эксклюзивом. Но еще острее этого – чувство опасности… возможной потери… Приводит в тонус!

– Никаких потерь… – шепнула я, целуя его в шею, и вдыхая его запах. - Не отпущу тебя, мой зверь…

Тихо зарычав, он расслабился и снова откинул голову на кресло, закрывая глаза.

– Так что там с мальчиками? – снова оттянула меня от него Виктория.

– Котята конечно забавные…. – заулыбалась я ей. – Но зачем мне…, когда я могу войти в клетку и погладить льва? – я потерлась о его губы ладонью.

– Всё правильно про него чувствуешь, – ухмыльнулась она, щелкая зубками. – Откусит!

– Пока только лижет… – прикрыла я глаза от удовольствия, чувствуя, как его язык прошелся по моей ладони, и двинулись губы, завершая ласку мягким поцелуем.

***

7 октября

Откладывая в сторону раздобытую мне сегодня ребятами в библиотеке для подготовки к завтрашнему коллоквиуму энциклопедию – сама я катастрофически не успевала попасть туда в короткие часы ее работы – я взглянула на время и решила всё-таки рискнуть.

Третий час ночи… Наверняка дежурный уже мирно спит.

Накинув на плечи плед, я тихо выскользнула в коридор и, стараясь не шлепать босыми ногами, отправилась в компьютерную комнату, расположенную как раз за комнатой дежурных. Из-за штрафных баллов, которые я еще не успела отработать, мне было строго настрого запрещено приближаться к этому информационному лакомству.

Дверь оказалась, как обычно, не закрытой, и я ввела в ближайший компьютер логин и пароль Сашки, который, конечно же, выдал мне все свои доступы при первой просьбе – мой доступ пока отслеживался админами.

Прям концлагерь какой-то! – запсиховала я опять на ситуацию.

Отыскав недостающие куски информации, я отправила их на принтер, молясь, чтобы его тихое жужжание не было услышано за стеной и, подхватив теплые спасительнее листочки, занесла палец над кнопкой, планируя выключить компьютер.

Но…

Быстро пробежав пальцами по кнопкам, я вошла в почту и проверила входящие. Ткнув мышкой на долгожданное письмо я, улыбаясь, погрузилась в чтение.

Дочитав, я настрочила в ответ пару слов и только прикоснулась к кнопке «enter», чтобы отправить, как почувствовала горячее дыхание у себя на затылке.

От неожиданности я дернулась, но чьи-то руки придержали меня за плечи.

– Ну, ты еще давай закричи! – ехидно зашептал знакомый голос, и я с облегчением осела обратно.

– Борис Олегович… – закатила я глаза. – Нельзя же так с беззащитными девушками!

– Ты хоть представляешь масштаб бедствия, если тебя сейчас спалят? – в его голосе чувствовалась улыбка, и медленно перебирая пальчиками он, как паучок, спустился к моей груди, прикрытой только легкой маечкой.