Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя

Джек-пот!

E-mail Клементины Идиллии

Его зовут Жак.

E-mail Идиллии Клементине

Регламент соблюден идеально. Мы завершаем одну историю, чтобы начать другую.

Я счастлива сменить пластинку; старая уже истерлась.

E-mail Клементины Идиллии

Итак, ты решилась на разрыв? Собираешься сбросить оковы молчания? По крайней мере, нужно признать, что этот человек получил от ваших отношений больше, чем ты. Ты почти ничего не потеряешь.

В твою жизнь ворвется поток свежего воздуха, как иногда ветер врывается в тесную улицу, опрокидывая все на своем пути. И ты восстановишь душевное равновесие.

E-mail Идиллии Клементине

Я столько вложила в это молчание: свои мечты, надежды, слова, которые мне хотелось бы услышать — и даже если он их не произнес, какая разница! Он мне их внушил.

E-mail Клементины Идиллии

Ты путаешь вымышленную жизнь с реальной.

E-mail Идиллии Клементине

А что если он изменится? Мне стоило бы дать ему еще один шанс.

E-mail Клементины Идиллии

Он не изменится.

Переверни эту страницу, пока ты окончательно не свихнулась! Ты выйдешь из этой истории слегка потрепанной, но быстро придешь в форму.

Ты обретешь твердую почву под ногами, услышишь реальные слова — да, это более ограниченно, но в конечном счете лучше, чем облака и химеры. Спустись на землю, дорогая. И здесь, в толпе, в Лондоне, Париже, в провинции, в офисе, в лицее, в лесу — в один прекрасный день ты встретишь человека, который будет спрашивать тебя о делах, говорить, как ему тебя не хватает, думать о тебе, и тогда мечты сменятся реальностью. Дай ей шанс.

Ты выздоровеешь. Вот увидишь!

Выше голову, дорогая!

Свобода уже близко. Скоро мы ее отпразднуем.

44 Последний визит

Повелитель тишины появится через три четверти часа. Сейчас его пульс начинает учащаться. Может быть, кто знает, он собирается по дороге заехать в церковь и преклонить колени в молитве. Его шофер останавливает «сафран» возле Нотр-Дам, и он молится, потом заказывает по телефону сумочку от Вуиттона или от Гермеса для своей жены. Немного дороговато. Я хорошо представляю, сколько может стоить такая сумочка.

Шофер высаживает его на углу улицы, в двух-трех кварталах от моего дома. Дальше он пойдет пешком. Он хитер, мой Шерлок Холмс, настоящий профессионал.

Я отворачиваюсь от окна. В комнате не прибрано; мое жилище, как и я, в полном беспорядке. Розы увяли, вода, скорее всего, застоялась, ковер я не пылесосила уже лет сто.

Жан придет через полчаса, а я еще не одета, и мне на это наплевать.

Я снова слушаю голос Поля на автоответчике: «Жизнь прекрасна!» Да — если сам этого хочешь. Если избегаешь молчаливых людей, когда они встречаются на твоем пути.

У меня нет никакого желания быть соблазнительной. На мне серые спортивные брюки. Ничего, сойдет...

Он придет через двадцать минут, и все начнется сначала: учащенное сердцебиение, приближение, отдаление, мои просьбы, вопросы, обманутые надежды.

Резюме:

До: самые лучшие моменты, во всех отношениях.

Во время: ситуация осложняется.

После: он молчит.

Вот и весь сценарий.

Есть вещи, которые делаешь и не знаешь почему. Есть также горы, на которые нельзя взобраться, препятствия, которые лошадь отказывается перепрыгивать, и кости, которые собаки предпочитают зарывать, а не грызть.

Внезапно мое отчаяние, решительность и стремление к мятежу соединяются друг с другом. Эмоции захлестывают меня. Я больше не смогу открыть Жану дверь.

Слишком много безразличия, холодности. Ему бы стоило отказаться от грубостей, а не нанизывать их одну за другой, словно жемчужины в колье, которого он мне никогда не подарит.

Я больше не хочу этой связи, которая никак не называется, этого потерянного времени, непроизнесенных слов, обременительной любви.

Я не хочу молчания, пустоты, пробела, химеры вместо общения; я хочу настоящих свиданий, хочу есть спагетти, пить итальянское вино; хочу, чтобы утром мне говорили: «Привет!», а вечером — «Спокойной ночи»; хочу книг, обмена мнениями, сообщества, взаимопонимания — не только присутствия.

Прозвенел звонок в дверь — без предварительного сигнала домофона; должно быть, Жан вошел в подъезд вместе с кем-то из соседей. Я больше не смогу встретить его на лестнице.

Он стоял за дверью, он был уверен, что я ему открою, и дальше все тоже будет как обычно. Он и не подозревал о готовящемся мятеже. Я всегда безропотно принимала его правила игры, так чего же ему опасаться сегодня?

Мне было больно от приближающегося разрыва. Расставания всегда заставляли меня плакать — даже в кино. Заговаривать о них первой было для меня невыносимо. «Мы никогда не сможем без боли в сердце сделать то, к чему привыкли, в последний раз». Каждый раз, когда я вынуждена покинуть какое-то место или человека, даже если они не сделали меня счастливой, я глубоко чувствую истинность этой фразы из «Искусственного рая» [21]. К печали от того, что я больше их не увижу, добавляется ужас перед расставанием.

К тому же мало кто способен пожертвовать пусть даже и посредственным настоящим ради лучшего будущего.

Мое сознание работает, как банкир: лучше сэкономить сегодня, но получить прибыль завтра. Вот и меня заразила эта система, хотя раньше я всегда предпочитала настоящее будущему. Пара таблеток «Стилнокс» помогут мне преодолеть самую трудную часть пути. Вызванное ими состояние похоже на кратковременную смерть. Я смогу отключиться от переживаний, которые мой неумеренный романтизм драматическим образом усиливает. Настоящее чудо фармакологии. Незаменимо в дальних поездках. Отличный способ забыть о любовных печалях.

Я приготовлю себе чай и отрежу кусочек кекса с йогуртом перед тем как заснуть беспробудным сном на двенадцать часов кряду.

Я раздеваюсь, как Клеопатра перед тем как опустить руку в корзину со смоквами, но с меньшей торжественностью. Отбрасываю туфли в один угол, блузку — в другой, еще усиливая царящий в комнате беспорядок; но мне все позволено, потому что сегодня я собираюсь сделать нечто очень трудное и мучительное. Итак, я не буду себе мешать и буду разбрасывать свои вещи, если мне так больше нравится.

Да, сегодня я собираюсь произвести ампутацию, вырвать человека из моих мыслей — даже не знаю, удастся ли мне это, будет ли моя воля достаточно сильной, чтобы восторжествовать; не получится ли так, что в ходе операции, несмотря на то что я уже буду под воздействием снотворного, на меня вдруг нахлынут сожаления и заставят открыть ему дверь, упасть перед ним на колени и заплетающимся языком просить прощения — за то, что заставила его ждать, за то, что пыталась от него ускользнуть, за беспорядок, за спортивные брюки, за таблетки «Стилнокс», из-за которых я такая вялая, за то, что я сомневалась, открывать или нет, за то, что кажусь немного нелепой, за мое нетерпение.

Нелегко порвать с человеком, даже если он плохой.

Особенно если он плохой.

Я запиваю патентованное снотворное чашкой «Эрл Грей». Никакого вкуса. Таблетки проскальзывают в горло и попадают в желудок.

Через пятнадцать минут, что бы ни случилось, они отправят меня в объятия Морфея, а когда я проснусь, будет уже другой день — без Жана, стоящего за дверью. На мне остались только трусики и светло-голубой топик на тоненьких бретельках. Ничего особенно возбуждающего — как раз подходящая одежда для того, чтобы просто заснуть. Хотя некоторые мужчины настолько глупы, что находят эти трусики фирмы «Пти Бато» сексуальными. У меня кружится голова, и больше всего мне хочется вытянуться плашмя на кровати. Я боюсь оказаться недостаточно сильной для сопротивления, боюсь, что меня хватит ненадолго...