Судьбы изломанная нить. От Твари в Жрицы (СИ)

Снег валил и валил, морозец был небольшой, поэтому скрип от шагов почти не слышался. Скоро беглецы стали напоминать снеговиков, они крались тихо-тихо, а утомленный конь едва передвигал ногами. Руза замерзла, но все время думала об отце, ведь ноги уже мокрые, наверное. Луна спряталась, и только снежный покров позволял видеть путь. Внезапно Шапоц провалился по пояс, но успел оттолкнуть Лютика, и Руза удержалась на коне. Она уже протянула руку к отцу, открыла рот, вдохнула, чтобы сказать…

— Куда прешься! Стоять! Дубина!

Услышав первые звуки, беглецы окаменели, у Рузы опустились плечи и ужас окутал ее.

— На мясо тебя пора сдать, — ругался знакомый голос. — Стой, дальше не пойдем, велено здесь ждать.

Шапоц показал дочери молчать и направился сразу к границе. Медленно передвигая ногами, ощупывая каждое место для шага, они еле-еле перемещались. Руза, в первые мгновения превратившаяся в ледяную и твердую сосульку, сейчас отсчитывала секунды и ожидала грубого окрика. Но отец уже вплотную приблизился к линии эльфийского леса и вот-вот они будут в относительной безопасности. Девушка даже дышать боялась и теперь уже задыхалась. Шаг, еще шаг, еще один. Лютик, тихо, милый! Шагай, пожалуйста… Они уже были за пять шагов от границы, но следовало сильнее углубиться в лес.

Здесь снега почти не было, под ногами лежал покров палой листвы, а человеческие земли начинались белой пеленой. Руза, которая теперь ехала, оглядываясь, внезапно краем глаза заметила движение и обернулась, как и Шапоц. Рядом с ними стоял Иванс, тяжело дышащий, разрумянившийся, с блестящими глазами.

— Если… вы...меня… сейчуас... не восьмете… я сакричу … и вас поймают, — проговорил он через силу на человеческом наречии, пытаясь отдышаться.

Шапоц беспомощно посмотрел на дочь, на наглого эльфенка, назад… Потом опять на дочь.

— Паршивец, — словно выплюнул он. — Идем.

— Я знаю короткую дорогу, чтобы обойти засаду. Впереди их много! — торжественно и громко возвестил эльфенок. Шапоц и Руза даже пригнулись, готовые бежать.

— Тихо ты! — хотел отвесить подзатыльник Ивансу Шапоц, но тот ловко увернулся.

— Идем быстрее, — скомандовал мальчик и весьма бодро пошел вглубь леса.

Беглецы двигались осторожно, но энергично, Шапоц сжался в кулак, готовый к обороне, здесь, на землях остроухих, куда они так дерзко пробрались, они могли не ждать пощады, за такое сразу следовала смерть. Мечник до сих пор не мог выбрать, что лучше: встретиться с засадой, принять заведомо проигрышный бой и погибнуть, или сразу убить дочь, ведь по отцовскому праву не позволил бы ей попасть в руки герцога и испытать муки от изощренных издевательств Ламори, или красться здесь, ведь эльфы в случае обнаружения их не станут разбираться, есть ли в девочке кровь эльфов. И этот странный мальчишка, прилип как банный лист…

Когда совсем рассвело, троица снова вышла на человеческие территории. Под утро хорошо подморозило, но с Шапоца сошло уже семь потов. Он посадил Рузу на Лютика, Иванса пристроил сзади нее, и повел коня, осторожно оглядывая окрестности. Но никого не было. Снег уже кружил едва заметными белыми пылинками, и после них оставались отчетливые следы. Шапоц остановился и угрюмо смотрел на них: до дороги еще нужно дойти, чтобы затеряться, а для начала понять — где они оказались.

Вздохнув, он повернулся к дочери:

— Стойте здесь, пойду огляжусь. Если услышите шум или крики — сразу в лес. Ясно?

— Может, не надо? — жалобно спросила Руза.

— Дочь, понятия не имею, где мы: того и гляди, наткнемся на заставу — скоро объезд, а мы тут, как бельмо в глазу торчим, и следы еще! — Шапоц в сердцах махнул рукой и зашагал к редколесью.

Он скрылся среди деревьев, Руза отвернулась от эльфа, на душе было тошно, неизвестность пугала, а как страшно терять из виду отца…

— Сандра, все будет хорошо, — промяукал Иванс.

— Забудь свой язык, здесь нельзя на нем говорить, — огрызнулась Руза и снова отвернулась.

Повисла тягостная пауза, только мальчик шмыгал носом, а она про себя отметила: простудился, дурачок, зачем прицепился?

Внезапно она увидела торопливо шагающего Шапоца, он проваливался в снег, падал, поднимался, но все равно пытался бежать. Когда заметил, что дочь на него смотрит, начал махать руками, призывая к себе, потом показал, чтобы они не говорили. Руза перепугалась, только со второго раза ухватила уздцы, ударила ногами коня, и Лютик направился к хозяину.

— Я сойду, быстрее будет, — мяукнул Иванс и соскользнул в снег, Руза не успела ничего ему сказать. Мальчик отстал и она с недовольством подумала, что эльф теперь будет их задерживать. Но не успел Лютик сделать и пяти шагов, как Иванс появился рядом со стременем.

Они добрались до Шапоца, он потянул коня вглубь леса. Отец молчал, только тяжело дышал, эльф легко шел рядом, не проваливался и часто оборачивался.

Когда они остановились, Шапоц поднял руку, призывая к молчанию. И точно, издалека послышались смешки, бодрый голос, который что-то возбужденно рассказывал. Отец схватил Лютика и стал тянуть его вперед, дальше от границы. Так продолжалось некоторое время, Шапоц несколько раз падал, выбившись из сил.

— Сандра, передай отцу, я следы замел, — вдруг заметил Иванс.

— Как это? — повернулась к нему Руза.

— Так, у меня есть небольшие способности к стихии воды, — потупился эльфенок, пошевелил растопыренными пальцами и снег вокруг его ног заплясал поземкой.

— Отец! — выдохнула Руза. — Не беги, Иванс следы замел, он — магик.

Шапоц остановился, грудь его вздымалась, пот бежал по лицу. Он снял лохматую шапку и утерся, дочь охнула: голова отца белела под стать снежному покрывалу.

— Разъезд, не наши, скорее, Палинские, — выдал Шапоц свои соображения. — Сейчас отдохнем чуть, и дальше идти надо. Давай, дочь, спускайся ко мне, Лютику отдохнуть нужно, — и протянул руки к Рузе. — Не болтайте только.

Они отдыхали совсем немного и когда снова двинулись вперед, Руза вызвалась идти сама. Теперь она раскраснелась, согрелась, но боялась признаться, что устала. У нее крутилась в голове одна мысль: отец уже старенький, ему бы на покой, а не прятаться по королевству от людей герцога. Может, и правда, хватит ей бегать, не уйдешь от судьбы, пожила в долг пару годков, и хватит… Слезинка сорвалась с носа, побежала вторая, Руза сердито утерла нос.

— Нам придется выйти на дорогу, — через час высказался отец. — Во-первых, нужно будет найти, где переночевать, во-вторых, нас уже ищут, в-третьих — Лютику нужно отдохнуть, поесть и попить.

— Нас ищут… Может, мне выйти и… — начала Руза.

— Чего удумала, глупая! Думаешь, они тебя пожалеют? По следам не пойдут? Нас с тобой заберут, его не жалко? — кивнул Шапоц на эльфенка. — Я тебя в обиду не дам, лучше сам порешу, — и прижал к груди девочку.

— Отец, куда нам? Ведь мороз крепчает.

— Вот и я о том. Видишь, небо какое, красноватые сполохи сквозь облака? Ветер будет сильный, и снег пойдет. Метель, может, даже. Никто нас преследовать в такую погоду не будет. А мы двинемся — это наш шанс. Жиром лицо натрем, авось не обморозимся. Лютику я тоже тряпку на голову взял. Сейчас его распрягу, покормлю, напою чуток. Веток, дочь, наноси, чтобы было куда присесть.

Когда беглецы двинулись, поземка уже вовсю кружилась между деревьями, заунывно свистел ветер, но они почти выбрались на утоптанную дорогу. Шапоц сел на Лютика, сзади пристроил эльфенка и только потом дочь, затем обвязал всех веревкой.

Они ехали и ехали, дети прятались за широкой спиной мужчины. Как Шапоц различал дорогу, как заставлял Лютика передвигать ноги в такую непогоду, Рузе вообще не было понятно. Честно говоря, она уже сдалась, чувствуя себя обреченной и переживая из-за мучений отца, и еще этого странного паренька, прибившегося к ним.

Когда путники остановились и простояли минут десять, девочка открыла глаза и осмотрелась. Беглецы подъехали бревенчатому частоколу, отец теребил веревку, силясь ее развязать. Руза постучала ему по спине и передвинула узел к себе, но тоже ничего не смогла сделать, он замерз и стал жестким. Шапоц достал нож, разрезал веревку, слез с Лютика и начал дубасить ворота.