Мой любимый бета (СИ)

- Пересменка. Врачей нет. Пациент пришел с улицы, сказал, голова болит, а потом все громить начал, на Лиззи кидаться. Охранника ножом, - мальчишка (Джон никак не может вспомнить его имени) сглатывает и часто моргает.

- В шприце?.. – Джон протягивает руку и вытаскивает из стиснутых пальцев шприц, медбрат называет транквилизатор. – Молодец, - Джон кивает, - все правильно. Кто-то еще из персонала там остался? – Джон косится на дверь, из-за которой доносятся звуки погрома.

- Только раненый охранник, - отвечает мальчишка, - остальные успели убежать.

- Хорошо, - кивает Джон, - значит, сделаем так. Я сейчас туда зайду, а ты слушай внимательно. Как только позову, ты войдешь и сделаешь ему укол. Все ясно? – мальчишка опять кивает. – Только когда я позову, - напоминает Джон, после чего отдает шприц и решительно входит в приемный покой, плотно закрыв за собой дверь.

Потенциальным пациентом психо-неврологического диспансера оказывается здоровый детина в джинсах и безрукавке (как он в таком виде дошел до больницы, на улице же зима?!), с перекачанными мышцами, покрытый татуировками с восточным сюжетом на видимых участках тела, вплоть до бритого затылка, и совершенно детским обиженным выражением лица. Почти все вертикально стоявшее ранее теперь грудой поломанных вещей валяется на полу, а детина продолжает кружить по помещению, блуждая бессмысленным взглядом добрых голубых глаз в непонятном поиске. Джон не дает ни ему, ни себе времени, чтобы собраться с мыслями, а действует быстро, согласно ранее сложившемуся в голове плану, отринув первобытное чувство страха и наслаждаясь приливом адреналина. Он стремительно подлетает к детине, который, уловив краем глаза движение, уже разворачивается, чтобы дать отпор, и начинает размахивать зажатым в кулаке ножом. Джон воплощает в действии то, чему его научили в армии: захват цели и ее обезвреживание путем мгновенной атаки и неожиданного обманного маневра. Джон почти победил, ухватившись за руку детины, чтобы заломить ее и выбить нож, когда тот другой рукой, взметнувшейся вверх с блеснувшим в свете люминесцентной лампы внушительным осколком стекла, в последней безумной попытке вырваться, острым концом пытается полоснуть по горлу доктора. Джон чуть отклоняется в последний момент, и лишь поэтому из горла сейчас не хлещет кровь, а только сочится, капая за ворот форменной куртки. Джон все же завершает маневр, наваливаясь на здоровяка и удерживая его в зафиксированном положении, выбивая и осколок стекла, и нож. Удерживать детину сложно, притом, что рост и весовые категории у них разные, но Джон сильнее, кроме того, в крови бурлит еще адреналин и возбуждение, и поэтому он пока держится.

- Транквилизатор! – хрипит в сторону двери, которая тут же распахивается, а влетевший перепуганный мальчишка с размаху вкалывает укол в предплечье детины.

Тот почти мгновенно оседает в руках Джона, словно превращаясь в лимонное желе. В это же время в дверь врывается парочка охранников, а за ними дежурный доктор со шприцом в руке, но Джон на это уже не отвлекается, разжимая руки. Он коротко кивает мальчишке:

- Расскажи им, что вколол, - Джон тихонько отстраняется от детины и направляется к раненому охраннику, бесформенной кучей копошащемуся в углу, но его опережает наконец объявившийся дежурный доктор, и Джон с облегчением меняет траекторию, потихоньку ретируясь к себе – он опаздывает на прием.

В кабинете Джон заклеивает пластырем царапину на горле, замывает кровь на куртке и с помощью подоспевшей медсестры кое-как просушивает ее под феном. Прием начинается с запозданием. Из-за всех утренних событий Джон забывает про кольцо на пальце. Он собирался снять его на работе, чтобы не возбуждать лишних вопросов, от которых теперь отвертеться не удается: и медсестра, и заглянувший поблагодарить доктор, в чье дежурство случилось утреннее представление, и даже главный с нескрываемым любопытством интересуются его происхождением, а новость об обручении с альфой приводит всех в непонятное возбуждение. Джон морщится, но сдерживается, сохраняя невозмутимость. Так, в глупых разговорах зачастивших с визитами коллег, проходит день, завершающийся банальной простудой, с чем приходится повозиться, потому что у заболевшей девочки сломана рука. Когда Джон почти закончил, дверь практически слетает с петель и в кабинет врывается взъерошенный и какой-то ощетинившийся Шерлок. В его глазах плещется непонятный страх. Он отыскивает взглядом Джона, едва успевшего снять стетоскоп, и смотрит на него так, что тот чувствует себя очень неуютно. Глаза Шерлока постепенно становятся злыми, и он начинает источать ярость, которая расплывается по кабинету густым энергетическим маревом. Маленькая девочка-бета испуганно пищит, вжимаясь в стул, медсестра Кэрри прикрывается медицинской картой, и только Джон, наученный годом жизни рядом с этим гениальным альфой, лишь скованно ежится и сердито поджимает губы. Давно Шерлок не выходил из себя столь… разрушающе для окружающих. Нужно избавиться от посторонних. Джон поспешно сует девочке в руки конфету и выпроваживает ее в коридор, протягивая рецепт с назначениями и рекомендациями. Девочка с готовностью сбегает, даже не попрощавшись. Затем Джон поворачивается к Кэрри:

- Спасибо, думаю, ты можешь идти домой. Время приема все равно вышло. Только отнеси медкарты в регистратуру.

Кэрри кивает, поспешно хватает стопку медкарт и почти убегает, за километр обходя застывшую посреди кабинета злобную фигуру Шерлока. Когда они остаются одни, Джон наконец дает себе волю и сердито смотрит на друга:

- Какого черта ты творишь, Шерлок? Здесь больница, а не спортивный зал, где вы, альфы, снимаете напряжение. Утихомирь свои эмоции! А то скоро случится массовый исход больных. Что случилось, в конце концов?

Шерлок все еще молчит, сжимая и разжимая кулаки, раздувая ноздри и сверля Джона непонятным яростным взглядом, но наконец все же глухо, сквозь едва слышное рычание, произносит:

- Ты должен уволиться.

- Что? – Джон едва не кричит, потому что услышать подобное от Шерлока, который сроду никогда не вмешивался в его жизнь, кажется равносильным падению метеорита где-нибудь недалеко от Лондона. – С чего бы мне увольняться? Знаешь ли, врачу-бете не так легко найти работу по специальности, как любому другому врачу. Я своей дорожу вообще-то…

- Она не безопасна, - резко прерывает его Шерлок, - ты мог сегодня умереть.

- Да с чего ты… - Джон осекается. – Как ты узнал? Хотя, о чем это я… - он выглядит удивленным и слегка обескураженным.

- Кое-что услышал в холле, а остальное рассказал ты сам, - Шерлок все еще злится.

- Ну да, - задумчиво кивает Джон, остывая, - пластырь на горле, следы замытой крови на воротнике…

- Сбитые костяшки, осколки стекла на штанах, царапины… - подхватывает Шерлок. – Джон, ты хоть понимаешь, что мог сегодня умереть? – в его голосе опять звенит ярость.

- Господи, Шерлок, - вновь начинает заводиться и Джон, - да что с того? Бегая за тобой, я всякий раз могу умереть…

- Там твою спину прикрываю я, - в запальчивости возражает Шерлок, - а здесь я не могу находиться рядом постоянно.

- И не надо, - кричит Джон, - я сам могу за себя постоять. Я войну прошел, если ты вдруг забыл…

- А если с тобой что случится? – кричит в ответ Шерлок.

- Ну, случится, так случится, - Джон чувствует, как в груди закипает бешенство – он редко выходит из себя, и сегодня как раз тот самый случай, - похоронишь меня с почестями и британским флагом на гробе. Медали завещаю тебе, на похоронах всем налить пиво… - и осекается, поймав взгляд Шерлока, полный ужаса и боли. – Что? – он отступает от энергетики, которая исходит сейчас от Шерлока, словно обратная, отталкивающая сторона магнита.

- Обо мне ты подумал? – тихо спрашивает его Шерлок. – Что будет со мной, если ты погибнешь?

И Джон замолкает, на минуту представив, как будет себя чувствовать, окажись он сам перед фактом гибели Шерлока. Поежившись, делает шаг к Шерлоку, вторгаясь в его личное пространство, и осторожно берет друга за руку.