Ощупывая слона. Заметки по истории русского Интернета

Но правда ли, что хай-тек в самом деле атакует этот принцип? Размер — да, размер имеет значение — а тактовая частота? Она-то по-прежнему — чем больше, тем лучше! Опять же всякие платы памяти, объемы жестких дисков и так далее. До недавнего времени стабильно уменьшались две вещи: цены на комплектующие и размеры устройств. Но с недавних пор еще один параметр, имеющий отношение к хай-теку, тоже стал стремительно уменьшаться. Это пресловутый индекс NASDAQ. И неудивительно — назвался груздем, полезай в кузов. Если уж сказал: «Чем меньше, тем лучше», — то и деться тебе уже некуда.

Так что, может, черт с ним, с фаллоцентризмом, пусть себе растет NASDAQ-TO?

Взлет и падение NASDAQ было важным событием не только в Америке, но и в России. Неожиданно появились инвесторы, дававшие сотни тысяч долларов людям, которые привыкли иметь дело с десятками тысяч. Можно сказать, что короткая эпоха сетевого бума в Рунете примерно соответствует той золотой поре первоначального накопления, когда новые русские еще носили малиновые пиджаки. В Сети эта эпоха закончилась сравнительно быстро и безболезненно: важным отличием Рунета от Ру-бизнеса было то, что бандитов в этой индустрии реально не встречалось. Для несостоявшейся книжки по истории русского Интернета мы с Демой и Гагиным с трудом наскребли фактов на страницу, которую хотели назвать «Без бандитов». Тогда же Дема объяснял, почему так произошла мол, в Рунете не было чиновников, перераспределяющих собственность, потому и бандитов не было. Кажется, он даже говорил, что эту концепцию позаимствовал у Бориса Березовского, чьим ближайшим сотрудником и являлся.

Березовский, кстати, несказанно порадовал всех нас, сообщив в интервью журналу «Афиша», что Дема — «молодой поэт Кудрявцев» — его учитель, у которого он научился любить поэзию Бродского и многому другому.

Бродский всплывает в этой главке с завидным постоянством, и не остается ничего другого, как рассказать про акцию «Похороны Бродского», организованную в свое время в Питере контркультурщиком нового поколения, неким Сумерком Богов. Через несколько лет я так описал эту историю для журнала «Playboy»:

Многие считают, что сетяне в реальной жизни друг с другом не встречаются. Вовсе нет — они, как и все нормальные люди, любят выпить, потанцевать, еще выпить, еще потанцевать… а дальше — как получится. Так что обычно вечеринки, где встречаются члены «сетевого сообщества», ничем не отличаются от всех остальных.

Бывают, однако, исключения. Так, однажды представитель молодого поколения сетевых контркультурщиков, известный под именем Сумерк Богов, организовал на Васильевском острове виртуальные похороны известного поэта Иосифа Бродского (который, как известно, однажды сказал, что придет умирать именно туда, но умер пять лет назад в Нью- Йорке). На роль Бродского был выбран бомж из распивочной, а участники акции (в числе которых — не только живые люди, но и пластилиновые фигурки, представлявшие некоторых авторов журнала «Playboy») распили с «Бродским» бутылку чудовищной бормотухи и убили его — морально. Смысл акции предполагался таким: в том, что лавры старой русской культуры (последним великим представителем которой считается Бродский) переходят к молодой сетевой шпане.

Мораль: уж не знаю, при чем тут Бродский, но мало кто способен организовать такое изобретательное времяпрепровождение: лепить фигурки и пить с бомжом по заранее намеченному сценарию. Браво, Сумерк!

8. Что делает супница за завтраком?

Чтобы не слишком завышать планку, начну с текста вообще не моего. Это — вкладка к выпущенному Третьяковской галереей паззлу. И я прошу читателя прочесть ее до конца, несмотря на очевидное желание ее пролистнуть.

Текст озаглавлен так:

Картина, прошу отметить, выбрана с умом. Например, Google о ее существовании вообще не догадывается, равно как и «Яндекс». Впрочем, один выдает вот такую ссылку, а другой — такую. Из любви к Носику попробуем поискать «Рамблером» — и находим ничего.

Итак, картинки не будет. Описывать ее словами я не стану, чтобы не вступать в конкуренцию с анонимным автором аннотации. Пусть читатель пришпорит свою фантазию и постарается догадаться, что там нарисовано. Или сходит в Третьяковку, в конце концов.

Потому вернемся к тексту.

Создать детский портрет — трудная для художника задача. Ребенок обычно не может долго сидеть на одном месте, его настроение быстро меняется, и портретисту нужно мгновенно схватить самые неожиданные выражения лица, позу, настроение. Одним из лучших произведений в жанре детского портрета стала картина «За завтраком». У Зинаиды Серебряковой, автора этого произведения, было четверо детей: Женя, Шура, Таня и Катя. Как и многие другие работы Серебряковой, это не просто портрет, а портрет-картина. Художница написала своих детей, сидящих за столом в ожидании еды. А почему работа называется «За завтраком», ведь если на столе находится супница, то это уже обед? В семье придерживались французского режима: в 8 утра — маленький завтрак — булочка и молоко, а в 12 часов — большой завтрак, как наш обед.

Заметим, как сервирован стол. Это не милая сердцу клеенка, а белоснежная скатерть. Наверное, и фарфоровая супница — не ежедневный гость на сегодняшних обедах. А ведь ее присутствие более красиво, чем кастрюля, поставленная прямо на стол. Эти предметы и еда на столе — все рассказывает о жизни спокойной, размеренной, без затей, такой, какую сегодня называют «здоровым образом жизни».

А кем стали все эти дети (и Катя, которая была слишком мала в момент написания картины и поэтому не сидит за столом)? Женя стал архитектором, все остальные — художниками. Правда, Таня сначала собиралась быть балериной и даже училась в балетной школе в Петрограде. Но случилась неприятность: она сломала ногу и после выздоровления танцевать уже не могла. Таня начала заниматься живописью и, спустя годы, стала известным художником-декоратором в Московском художественном театре.

Вот и все, дорогой читатель. Не правда ли, очень интересно обнаружить такой текст на обороте паззла?

Когда-то я написал, что именно такие жанры — объявления в газете, тексты на обороте, реклама на пакете молока (вы помните англичанина Томаса Пара? [31]) — это и есть прообраз Интернета. Злые языки говорят — информационный мусор. Кто-то жалуется на отсутствие иерархии и предлагает ее — иерархию — любой ценой создать. А я вернусь к искусствоведческому эссе про Серебрякову — потому что если иерархии нет, то все равно, о чем писать.

Так не говорил Ролан Барт.

Но, вероятно, так он думал.

Итак, если присмотреться, мы видим, что на самом деле это вовсе никакое не искусствоведение: в тексте нет ни слова о картине как объекте искусства. Скорее, можно подумать, что речь идет о фотографии: кто изображен, что стоит на столе, что это значит и что было потом. Речь даже не идет о столь излюбленном критиками старой формации «настроении»: так, фраза «дети, сидящие за столом в ожидании еды», очевидно, вызывает у читателя образ голодных детей — тогда как дети, изображенные на картине, во-первых, не голодные, а во-вторых, вообще не ждут еды: один мальчик ест, другой рассматривает стакан, а девочка смотрит куда угодно, только не в сторону, откуда к ней спустится тарелка. Можно гадать, почему двое из троих детей так настороженно смотрят на зрителя, но поворот в эту сторону был бы нечестен по отношению к читателю, который картины не видел. И потому вернемся к тексту.

Текст неявно предполагает, что главное в картине — ее связь с реальностью. Неявно предполагается, что изображенная сцена имела место в действительности и что семья художницы действительно вела «жизнь спокойную, размеренную, без затей, такую, какую сегодня называют «здоровым образом жизни». Эпизод завтрака — одно из череды событий, среди которых найдется место и Таниной травме, и будущей успешной работе, и многому другому.