Гэсэр

Устремилась к отцу богов,

К Эсэгэ-Малану пошла,

Чтоб найти спасенье от зла.

Но уже о бедствии этом

Знал отец Эсэгэ-Малан,

Ибо разум служил ему светом.

К многомудрой Эхэ-Юрен

Обратился он: «Слушай, жена,

Что скажу я, — по всем приметам,

На Хурмасе лежит вина.

Он Улана рассек на части,

Оттого и земли злосчастье.

Пусть Хурмас на землю сойдет,

Где людской терзается род,

Пусть врагов-лиходеев раздавит,

Пусть людей от бедствий избавит».

Лишь замолкло слово Малана,

Как явилась Манзан-Гурмэ,

Перед ним предстала нежданно

С чашей разума и добра,

Сотворенной из серебра.

Говорит ей чета седая:

«Вы займите место повыше,

Вы откушайте нашего чая».

И, напитком ее угощая

Из серебряного кувшина,

Перед бабкой стоят они чинно.

И, отведав того напитка,

Успокоилась бабка немного

И сказала, какая тревога

Семигорную землю гнетет:

«Сиротлив человеческий род,

А терзают наших сирот

Девяносто бесов тлетворных,

Желтоцветных, синих и черных:

Ежедневно грабят и губят,

Еженощно режут и рубят.

То сломают людей, как камыш,

То их скрутят, как тонкую нитку.

Как на муки земли поглядишь,

Так не сможешь терпеть эту пытку.

Убивают седых домоседов,

Убивают и юных в пути.

Говорю я, горе изведав:

Где виновника нам найти?

На тебе, на тебе вина,

И на детях твоих, и на внуках!

Искупи ее: разве должна

Жизнь земная погибнуть в муках?»

Словно туча, лицо нахмуря,

И грозна, как осенняя буря,

И темна, как ночная мгла,

Негодуя, она ушла.

И, ее проводив с почетом,

Приказал Эсэгэ-Малан,

Чтоб гонцы, десять сотен счетом,

Чтоб гонцы, двадцать тысяч счетом,

Полетели на север и юг:

«Созовите богов и бурханов,

Повелителей бурь и туманов!

Соберем небожителей в круг.

Мы над звездами дело обсудим,

Как помочь страдающим людям,

В круг собравшись над светом луны,

Будем правдою вдохновлены!»

Повинуясь ему, гонцы

Устремились во все концы

По заоблачным весям и странам —

К властелинам, богам и бурханам.

Надзвездное собрание богатырей посылает Бухэ-Бэлигтэ на землю

Пятьдесят и пять небожителей,

Рати западной предводителей,

Самым старшим приглашены,

Над сияньем звезд и луны

Собрались, мудры и воинственны,

Ради правды, во имя истины.

Эсэгэ-Малан, всех старей,

Много лет не ходил из-за старости

На собрания богатырей,

Но теперь, забыв об усталости,

На собранье явился надзвездном,

На собранье надлунном и грозном.

Прислонившись к спинке сиденья,

Окруженный бурханами важными,

Он глазами дымчато-влажными

Озирал их и ждал их сужденья.

Здесь теснились небесные воины,

Что победами были прославлены,—

Богатейшие чем-то расстроены,

И нойоны чем-то подавлены.

Есть у всех владенье-имущество,

Только нет былого могущества.

Шум летит из конца в конец,

Различаются в шуме слова:

«Эсэгэ-Малан, наш отец,

Наш великий, верховный глава,

Чтоб свои передать права,

Чтобы нам пожаловать милость,

И величье, и власть, и достоинство,

Повелел, чтоб сюда явилось

Небожителей славное воинство!»

Хан-Хурмас, обдумав заранее,

Предстоящее трудное дело,

Открывает это собрание

И ведет его властно, умело.

И, созвездьями окружена,

Там, внизу, сверкает луна.

Каждый бес на земле — убийца,

Расплодилось их девяносто,

Нет охотников с ними биться,

Нет охотников с неба спуститься,