Гэсэр

Снарядил в этот грозный час

Тридцать три смельчака Хан-Хурмас,

Пятьдесят и пять небожителей,

И три сотни полков предводителей,

И три тысячи верных воителей

И поклялся, что в битве прославится,

Навсегда с врагами расправится.

Загорелся над миром день.

Оба войска ринулись в бой,

И легла огромная тень

На небесный свод голубой,

И густая великая мгла

На земные просторы легла.

Каждый насмерть бился с врагом.

Покатился над миром гром.

Обагрила утесы кровь.

Те, что вечером были убиты

И лежали, травой сокрыты,

Поутру оживали вновь,

А убитые до зари

Знаменитые богатыри,

Что легли, где растет камыш,

Разбудив полночную тишь,—

В лисьей тьме оживали опять,

Чтобы недругов убивать.

Вот, обиды вспомнив былые,

Насмерть бьются в сумраке мглистом,

И звенят их мечи боевые,

И летят их стрелы со свистом.

Хан-Хурмаса богатыри —

Именитые тридцать и три,

Пятьдесят и пять небожителей,

И три сотни вождей-предводителей,

И три тысячи верных воителей —

Одолели Атай-Улана

Шестьдесят и шесть удальцов,

И шесть сотен вождей военных,

И шесть тысяч обыкновенных,

Но выносливых, смелых бойцов.

Победили их в жарком бою

И низвергли с небесных высот.

Оказались они в краю,

Где гора над горою встает,

В том бесславном, бесплодном краю,

В том бестравном, голодном краю,

Словно вывернутом наизнанку,

Где услышишь ветров перебранку,

Где река, разбита преградами,

Вниз бросается водопадами,

Где кочкарники да болота!

На урочище Хонин-Хото

Храбрецы, что в битвах прославились

На земле, словно лед, расплавились,

Поубавились, как луна,

Поистерлись они, как колеса.

А на небе многоголосо

И кроваво длилась война.

Хан-Хурмас и Атай-Улан

Злую гибель сулят друг другу.

То, как коршуны, реют по кругу,

То, как лоси, друг друга хватают,

То, как беркуты, крылья сплетают,

То как ястребы, гордо взлетают.

Обопрутся руками вперед —

Прямо в бездну столкнут небосвод,

Обопрутся руками назад —

Небеса позади загудят

И с гудением в бездну скатятся.

Началась на небе сумятица,

Изменился времени ход,

Перепутался с годом год.

А противники бьются все злее,

Чтоб друг другу свернуть бычьи шеи,

Напрягают свои усилья,

Чтоб друг другу рассечь сухожилья.

На молочном своем просторе

Взволновалось великое море,

И Сумбэр-гора загудела,

Распростертая без предела,

Зазвенела небесная высь,

И земли задрожало тело,

И холмы над ней затряслись.

Чашу жизни древняя месть

Переполнила, закипая.

Попиралась гордая честь.

Разгоралась вражда вековая.

Хан-Хурмас и Атай-Улан,

Два небесных войск полководца,

Как на небе начнут бороться,

Так не падают с вышины:

У обоих силы равны,

А начнут на земле бороться —

Одинаково оба сильны.

Хан-Хурмас устал от войны,

Трудно дышит Атай-Улан,

Но решимости твердой полны

Боги Западной стороны,

А Восточного неба сыны

Жгучей злобой напоены.

Бьются насмерть противники смелые,

Властелины небесных стран

Хан-Хурмас и Атай-Улан.

Поднялись их волосы белые,

Изогнулись их спины, как луки,

Ослабели могучие руки,

И зубов их слышится скрежет.

Над вершинами солнце брезжит,—

Появился из-за вершин

Сын Хурмаса, Бухэ-Бэлигтэ,

Средний сын, красноцветный сын.

Там, где трудно, там, где опасно,

Там всегда Бухэ-Бэлигтэ!

Сжал он саблю крепко и властно,

Богатырь с бесстрашной душой,