Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской

Я спушшу этта вам во бел шатер;

Уж вы гоните тогды во всю голову,

Вы рубите старого и малого».

Ишша сам Илья думу думаёт:

Он не знает, котору да ехати;

Он поехал силой середкою;

Поворотитсе, — дак переулками.

Он ведь день рубился до вечера,

Он и темну ночь до бела свиту,

Не пиваючи, не едаючи,

А добру коню отд

о

ху не даваючи.

Как Илейки стало худо можитьсе;

Натенул он стрелочку каленую,

Он спустил богатырям во бел шатёр.

Ишша тут бог

а

тыри ото сну скоч

и

ли,

Они скоро скачют на добрых коней,

Они гонят тут во всю голову,

Они рубят стараго и малого.

Они день рубились до вечера,

Они темну ночь до бела свету,

Не пиваючи, не едаючи,

А добрым коням отд

о

ху не даваючи;

А прибили всех до единаго.

Ишша тут два братця не натешились,

Не натешились приросхвастались.

А один говорил таково слово:

«А было-б в матушки, в сырой земли,

А было бы в ей золото кольцë, —

Поворотил бы матушку сыру землю».

А другой говорил таково слово:

«А была бы на небо листвиця,

^[51]

Я прибил бы там до единого».

По грехам по их так ведь сделалось:

А который сечен был на двое,

А возстало тут два тотарина;

А которой с

е

чен был на трое,

И возстало тут три тотарина.

Гаворит как тут да Илья Муровичь:

«Уж вы гой еси, два братёлка!

По грехам по нашим так сделалось».

Они поехали силой, середкой;

Поворотятсе, — дак переулками.

Они бились день да до вечера,

Они т

е

мну ночь до бела свету,

Не пиваючи, не едаючи,

А добрым коням отд

о

ху не даваючи;

И прибили всех до единого.

Ишшо тут два братця где девалисе,

Я не знай, куда подевалисе.

(За похвасны слова скрозь землю прошли).

А один Илья оставаитьсе.

Он поехал к городу к Киёву

Ко великому князю ко Владимеру.

(Дальше не поетця, а говоритця. Дедушко так).

Становил коня к дубову столбу,

Он везал коня к золоту кольцю.

Он в гридню идет не с упадками, —

Отпираë двери он на пету;

Он ведь молитьсе Спасу Пречистому,

Он ведь Божьей Матери, Богородици;

Он Владимеру князю поклоняитьсе:

«Ты Владимёр князь стольникиевьской!

Ишша то ведь дело у нас сделано,

Ишша та роботушка сроблена.

Только не знать, где два братця девалисе

И не знать, куда потерялисе.

Как перва они да испужалисе;

А потом они не натешились,

Не натешились, приросхвастались.

А один говорил таково слово:

„А было бы в матушки в сырой земли,

А было бы в ей золото кольцë, —

Поворотил бы матушку сыру землю,

Я прибил бы там до единого".

А другой говорил таково слово:

„А было бы на небо листвеця, —

Я прибил бы там до единого".

По грехам по нашим так сделалось:

А которой сечен был на двое,

А востало тут два тотарина;

А которой сечен был на трое,

А востало тут три татарина».

Говорит как тут Владимёр князь:

«Ишша нет как их, — дак не искать же стать».

Он на радошшах тут и пир средил,

Он и пир средил, пировати стал.

Илья Мурович и Чудище

Был

о

у нас во Царе-град

и

Наехало проклятоë чюдишшо.

Да сам ведь как он семи аршын,

Галова у его да как пивной котел,

А н

о

жишша как-быть лыжишша,

Да р

у

чишша да как-быть гр

а

блишша,

Да гл

а

зишша да как-быть ч

а

шишша.

У царя Костянтина Атаульевичя

Сковали у его да ноги резвые

Тем

а

жа залезами немецьким

а

,

А свезали его да руки белые

Тема же опутьеми шолковыма,

Кнегину Опраксею в палон взели.

Во ту-то пору да во то времечько

Переп

а

хнула веска за реку Москву,

Во тот же как ведь Киев град