Я надену чёрное

— Эта, я слыхаш, что якой-то шмат баранки сиганул прямо на скроволоду на которой мы варганили перекус. Братва пыталася ее сняти, но вы же разумеете каки те баранки — она испужалась и принялася лягаться. — В этот момент оратор, почувствовал облегчение оттого, что справился с извинением и вкупе с накатившим вдохновением они подвигли его к новым высотам литературного творчества, поэтому он продолжил: — Я мыслю, что, то был суцидальный шаг от нечего делати цельный день, тока жрати траву.

Он с надеждой взглянул на Тиффани, сработало ли, но в этот момент резко вмешалась кельда:

— Так, Златоустый Джок, вниз ступай и реки, что велик мальца карга хочет сэндвич с баранкой. Хорошо? — Она взглянула вверх на Тиффани и сказала: — И не спорь, девушка. Зрю я, что пригодится тебе кусок доброго горячего мясца. Мыслю, что обо всех ведьмы позаботятся, но не о себе. Шуруйте вперед, ребятки.

Тиффани все еще чувствовала какую-то напряженность, повисшую в воздухе. Твердый взгляд маленькой кельды был нацелен на нее, и Дженни спросила:

— Можешь ты вспомнить про позавчера?

Вопрос звучал по-идиотски, но Дженни идиоткой никогда не была. Поэтому об этом стоило задуматься, хотя мысленно Тиффани уже предвкушала некую овцу с суицидальными наклонностями и сладкие сновидения.

— Позавчера? Ну, полагаю, это было за день до сегодня. Меня позвали в Без-Пряжки, — задумчиво произнесла она. — Тамошний кузнец неловко обращался с горном, тот распахнулся и выстрелил раскаленными углями прямо ему на ногу. Я его перевязала и забрала боль, которую выпустила в наковальню. За это мне заплатили двадцать четыре фунта картошки, три подсушенных оленьих шкуры, полведра гвоздей, одну старую, но полезную простыню из которой получатся отличные бинты, и один горшочек ежиного жира, о котором его жена клялась, что он отличное средство от воспаления труб. Кроме того, я разделила с их семейством рагу. Потом, поскольку я все равно была поблизости, я отправилась в Много-Пряжек, где я справилась с маленькой проблемкой господина Говера. Я упомянула при нем про ежиный жир, и он сказал, что это отличное лекарство от кое-чего неупоминаемого, и выторговал у меня весь горшок. Миссис Говер угостила меня чаем и предложила забрать целую корзину сердечных пикулей, которые в ее саду растут лучше, чем где бы то ни было. — На мгновение Тиффани запнулась. — Ах, да! Потом я сделала останову в Конце Разума, чтобы сменить припарки, и, конечно, отправилась проведать Барона. Ха! Остальную часть дня я занималась своими делами. Но в целом, это был совсем не плохой денек, как бывает, когда слишком занят работой, чтобы думать о всяких ярмарках.

— И как бывает, день пролетел, — сказала кельда, — и сомнения в том нет, был он проведен в делах и с пользой. Но весь тот день у меня о тебе было предчувствие, Тиффани Болит. — Едва Тиффани решила возмутиться, Дженни подняла маленькую орехового цвета ручку, и продолжила: — Тиффани, следует тебе ведать, что я смотрю за тобою. Ты — карга холмов, и сила у меня есть следить за тобой внутри моей главы, потому что кто-то должен. Я ведаю, что ты про то ведаешь, потому что разумна, и я ведаю, что ты делаешь вид, будто не ведаешь, как и я что я не ведаю то, что ведаю, и ведаю, что про то ты ведаешь. Так?

— Мне нужны карандаш и бумага, чтобы все записать, — ответила Тиффани, пытаясь не рассмеяться.

— То не смешно! Туманно я зрю тебя в своей главе. Беда окружает тебя. И хужее то, что не ведаю, откель она придет. А то не порядок!

Едва Тиффани открыла рот, из туннеля высыпало с полдюжины Фиглов, притащив с собой из глубины кургана блюдо. Тиффани не смогла не заметить, потому что ведьмы всегда все по возможности замечают, что голубой узорчик, окаймлявший блюдо очень напоминает второй из любимейших маминых сервизов. Остальная часть блюда была занята огромным куском баранины в мундире из картошки. Пахло замечательно, и ее желудок взял верх над разумом. Ведьмы едят, где удастся, и рады любой оказии.

Мясо было разрезано пополам, хотя половина для кельды была только чуточку меньше, чем для Тиффани. Строго говоря, нельзя сделать одну половину меньше, чем вторую, потому что они же половины! — но люди знают, что и такое может получиться. А у кельд отличный аппетит, потому что им приходится производить на свет детей.

Все равно время было неподходящим для бесед. Один из Фиглов одолжили Тиффани нож, который на самом деле был чьим-то мечом, затем подал довольно грязную консервную банку с застрявшей в ней ложкой.

— Приправку? — с сияющим видом спросил он.

Для обычного фигловского обеда это было несколько изыскано, хотя Тиффани и пыталась сделать их более цивилизованными, насколько их вообще можно цивилизовать. По крайней мере, они поняли суть. Тем не менее, Тиффани хорошо их знала, и была на чеку.

— Что это? — зная, что это опасный вопрос, тем не менее, спросила она.

— О, классная штука, — ответил Фигл, загремев ложкой по банке. — Тама дики яблуки, ага, горчично семя, и хреновина, и вулитки, и всяки травки, и чесночок, и писульки Позняка Джонни… — одно из слов на вкус Тиффани он произнес слишком быстро.

— Улитки? — прервала она его.

— Айе, да, очень пытательно. Полно всяких там, вы-там-инов и мы-не-ралов, и этих, как там их — про-ты-инов. Эти последние — классная весчь, особливо с чесноком, потому что на скус как чеснок.

— А какие они на вкус без чеснока? — спросила Тиффани.

— Как вулитки, — ответила кельда, сжалившись над официантом. — И должна сказать тебе, девочка моя, они гарны на скус. По ночам ребятки их попастись на дикой капусте выпускают и на собачьем салате. Они скусные, и ты не можешь не признать, что тут нет никакого ворья.

«Что ж, и на том спасибо», — вынуждена была признать Тиффани. Фиглы тащили все, что могли, нагло и постоянно, делая это скорее из спортивного интереса. С другой стороны, в нужное время, в нужном месте и с нужными людьми они могли быть очень щедрыми, что, по всей вероятности, происходило в данный момент.

— Ух ты! Фиглы-фермеры? — вслух воскликнула она.

— О, нет уж, — заявил Фигл-оратор, пока остальные за его спиной корчили гримасы отвращения, засовывая пару пальцев в рот со звуком «Буэ!». — То не фермерство, а живото-водство, которое суперски подходит для свободных духами и тем, кто желает почуять свежий ветер под килтом. И учти, что паника в стаде могет быть опасной.

— Давай, спробуй, — предложила кельда. — Это их порадует.

На удивление новое блюдо Фиглов оказалось довольно вкусным.

«Возможно они и правы, — подумала Тиффани, — с чесноком можно съесть все. Кроме горчицы».

— Не обращай внимания на ребяток, — сказала Дженни, когда они обе закончили со своими порциями. — Времена меняются, и зрю, они про то ведают. И ты тож. Ну ты как?

— О, ну знаешь, как обычно, — ответила Тиффани. — Устала, взволнована, расстроена. Как-то так.

— Слишком ты много работаешь, девочка моя. Опасаюсь, без достатку ты ешь и точно зрю, мало спишь. Спросить хочу, когда спала ты в доброй постели? Ты знаешь, что спать должно. Нельзя мыслить здраво, если спишь мало. Опасаюсь я, что понадобятся тебе скоро все силенки. Может желашь разделить утешение?

Тиффани зевнула.

— Спасибо за предложение, Дженни, — ответила она. — Но не думаю, что мне оно нужно, равно как и тебе. — В углу возвышалась куча маслянистых шкур, которые совсем недавно принадлежали одной из овец, которая решила прощаться с этим жестоким миром, и совершила самоубийство. Они выглядели очень привлекательно. — Лучше мне пойти, посмотреть, как там девушка. — Но ноги Тиффани отказывались идти. — С другой стороны, в кургане Фиглов она в такой же безопасности, как дома.

— Ну, нет, — тихо возразила Дженни, глядя как закрываются глаза Тиффани, — здесь гораздо, гораздо безопаснее.

Когда Тиффани начала посапывать, Дженни медленно направилась внутрь кургана. Эмбер, свернувшись калачиком, лежала подле очага, и Роб окружил ее несколькими Фиглами постарше и поумнее. Начиналась вечерняя потасовка. Для Нак Мак Фиглов драться все равно, что дышать, и обычно они делают это одновременно. Это был просто стиль жизни. С другой стороны, если ты всего несколько вершков ростом, тебе нужно разом сражаться со всем миром и научиться этому поскорее.