Армагеддон был вчера

...Путята был младшим из них, троих братьев. Уродился слабым. В драке на деревянных мечах и стрельбе из лука всегда был последним, да и не любил этих забав. Любил сидеть один и думать свои думы, иногда посвистывая на дудочке, которую сам сделал, и напевая – недурно, кстати, выходило, лучше, чем у иных бродячих сказителей.

Его кротость и робость всегда злила Славена с Ратомиром. Спроси: «Отчего?» – толком бы не ответили... но вечно делали меньшому пакость. То дуду отберут и растопчут, то тушкой подстреленного зайца в лицо ткнут – знали, что не выносит Путята вида крови, и убитых тварей жалеет...

Мать выговаривала им. Они слушали с надлежащим почтением, но потом опять брались за своё, насмехаясь над малодушным Путятой – который на самом-то деле был не малодушным, а просто иным, нежели они.

Путята утопился своим шестнадцатым летом. Не из-за братьев (будь так, Славен бы себе не простил) – они уже выросли и давно перестали издеваться. Из-за девки, прилюдно давшей чудаку от ворот поворот...

Славен снова глянул на Владычицу. Не сами ли люди творят из других людей чудовищ? – мелькнула страшная мысль. Творят – а потом ищут, на кого бы свалить. На Даждьбога, на Чернобога...

Да, не каждый отверженный пойдёт путём Владычицы. Не многим достанет её воли, разума, упорства, удачи, наконец... Куда больше кончат, как Путята. Насколько лучше и светлей была бы жизнь, кабы...

Что «кабы», Славен додумать не успел.

– Госпожа! – раздался рёв Огневича.

– Я здесь, – Владычица вышла наружу, но осталась стоять напротив двери. Огневич приблизился. Теперь Славен мог видеть и его тоже. Дивное существо заменяло собой дюжину факелов, разбрасывая зловещий красный свет.

– Только что пробило полночь. Истёк последний день седьмого года моего служения. Ты помнишь обещание, госпожа?

– Помню.

– Награда, которой я прошу – Вратное Слово! Лицо Владычицы не дрогнуло.

– За этим тебе след обратиться к колдуну. Он знал Слово – но он сгинул. Огневич дохнул так, что волна жара коснулась Славена.

– Твои вои поймали колдуна в иной земле, в прошлое лето! Его истязали трое суток, чтобы вытянуть Слово! Потом ты убила его и пытошников. Ты думала, я не узнаю? Хотела солгать?

– Я никогда не лгу, – голос Владычицы был холоднее льда. – Я умалчиваю – если твоя башка разумеет разницу... Да, я знаю Слово. Я сама отворю Врата, и ты вернёшься домой.

– Домой! – издевательски повторил демон. – Домой! На что мне туда? Наша земля мала, а нас много. Мы пожираем друг друга, чтобы выжить! Нет, я хочу вывести родичей в новый просторный мир! Пусть он холоден – вместе мы его согреем!

Славен вздрогнул. Это означает, что... все земли превратятся в чистый огонь! Людям не будет места!

Он видит, как решается доля мира – и не может ничего сделать! Что его силушка супротив Огневича? Даже меч не повредит чудищу, а уж голыми руками... Кинься на него Славен – испепелит мигом. Остаётся положиться на то, что Владычица совладает с химерой... Положиться на заклятого врага!

– Этого не будет! Я клялась защищать людей, вставших под мою руку – и не сделаю того, что их убьёт! Ты не получишь Слова! Я открою Врата – но лишь для того, чтобы тебе уйти!

Язык пламени протянулся к Владычице. Она вскинула навстречу руку, в ладони сверкнул серебристый амулет – откуда только взяла? Огневич втянул язык и отступил. Сияние амулета причиняло ему боль.

– Соглашайся – или умрёшь!

Славен так и не узнал причину случившегося потом. То ли Владычица верила, что Огневич не ударит в полную силу, и выставила недостаточно прочный заслон, то ли использование оберега требовало времени, и Владычице не хватило какого-то мига, то ли ярость удесятерила силы демона, как это бывает с берсеркерами...

...только новый удар, в грудь, сбил её с ног и откинул в проход. Славен услыхал треск дубовой двери и вопли ужаса – там стояли два стража...

Огневич потоком лавы устремился за Владычицей. Славен выбежал из темницы.

– Неееееееет! – выл возле выломанной двери и простёртого тела столб пламени, утративший все человеческие черты. – Я не хотеееееел! Она одна знала Слово! Теперь я пленён этом мире! Пленён навекииииии!

Не переставая выть, столб стал ввинчиваться в землю. Крепчайший камень растекался водицей. Славен попятился. Коли правдивы слухи об огненном море под землёй – демон сможет там выжить без чар Владычицы. И будет вечно длить существование, оторванный от своего мира и мира людей...

Вряд ли жечь людей было ему в удовольствие: Славен вспомнил, как бережно, не причинив боли, Огневич донёс его до Твердыни. И роду своему добра желал...

Беда в том, что их добро и добро людей – разные. Настолько, что нельзя двум племенам ужиться.

Перепрыгнув через раскалённые камни, Славен приблизился к Владычице. Доспехи на груди расплавились и каплями железа стекли ниже, плоть была выжжена, видны рёбра и хребет – но лицо осталось нетронутым. Лицо девчонки, желавшей больше, чем другие...

Сверху доносился шум битвы. Да, войско князя здесь... а войско Владычицы уже почуяло её потерю. Чудища станут, как сонные мухи, и витязи легко их изничтожат.

След было бежать к своим, подавать весточку, что жив – но Славен сидел у тела. У тела той, что заслуживала смерти… но смертью своею спасла жизнь всех людей…

Мрачно, сыро и тихо. Огромная пещера заполнена до отказа. На каменном полу сидят фигуры в чёрных плащах. Капюшоны скрывают лица. Все смотрят в одном направлении. На возвышении, как на сцене, стоят двое. Первый высокий и худой; бледное лицо не лишено благородства; осанка выдаёт привычку повелевать. Второй выглядит жалко. Он совсем молод, но паника, испуг на лице превращают его в старика. А самое главное, то, что объединяет обоих – клыки, такие явственные, что уже невозможно ошибиться. Ясно – это вампиры.

Надменный руководитель говорит негромко, но голос разносится во все уголки.

–Стоящий перед вами осуждён за братоубийство. Экспертиза подтвердила – он сожрал такого, как мы. Каким будет наказание?

– Изгнание… изгнание… изгнание! – сначала тихо, потом громче доносится со всех сторон.

– Отвести подсудимого к Палачу, – раздается торжественная команда. Две безликие фигуры подхватывают отчаянно упирающегося юношу.

Он кричит. За сценой открывается дверь. Его заталкивают и закрывают. Безжалостно и профессионально, как крышку гроба.

Где-то падают капли. Большой зал пуст. Вдруг – тихий стук, нежный, будто скребётся котёнок. Открывается та самая дверь, дверь к Палачу.

– Войдите.

Молоденькая большеглазая вампирша осторожно переступает через порог.

– Скажи, Палач, ты человек?

Устрашающая фигура в чёрном выходит на середину комнаты.

– Сама знаешь, что нет.

Он откидывает капюшон. Ничего ужасного – традиционная вампирья бледность, клыки…

– Значит, вампир?

– Наверное… Человеком я не был никогда. Родился таким – с внешностью и аппетитами вампира. Но я не превращаю людей в вампиров, а наоборот. Мой дар, а может, проклятие…

– Осуждённый сегодня… он умер?

– Да. Слишком долго пробыл среди нас. Я укусил, и он стал обычным симпатичным юношей. А потом навалились украденные у вечности столетия. Он просто рассыпался прахом. Мне часто приходится такое видеть…

– Меня зовут Юля.

– Я Палач. У меня нет имени. А ты, как ты попала сюда?

– Это было полстолетия назад. А помню всё до последней мелочи. Было поздно, мы с подругой возвращались домой после дискотеки. Тёмный переулок.… Вдруг мы увидели вампиров. Их было много, около десяти. Я никогда не встречалась с ними раньше, считала выдумкой – впрочем, как и все люди. Но узнала сразу. За каких-то пять минут из моей подруги высосали кровь. Всю. Впервые это выглядит ужасно. Я была уверена, что сейчас умру. Кто-то из нападающих приблизил лицо к моему горлу… Очнулась я уже вампиршей. Это была дикая, сумасшедшая радость! Я жива, жива, жива! Поначалу этого было достаточно. Потом оказалось, что в этой жизни есть и свои прелести. Прежде всего – возраст. Чудесно навсегда остаться двадцатилетней, и не бояться умереть, по крайней мере, своей смертью. А ещё… Я всегда помнила погибшую подругу. Все люди – жертвы. Мы – хищники, я сама выбрала роль хищника…