Что уж, мы уж, раз уж, так уж...

— Сидят спиной к борту, таращат на контейнер глаза и икают.

— Посмотреть, что ли? — Задумчиво произнес Никанор.

— Не советую. — Семен резко мотнул головой. — От них плохо пахнет.

— Это они вспотели, когда Брыню в кузов затаскивали. — Предположил Иван. — Не контейнер же, в самом деле, так возбудил их.

Так, неся всякую ахинею, под ровное рычание двигателя и синхронное икание охранников, друзья тряслись в контейнере полтора часа.

Наконец, «Урал» остановился и заглох. Послышался лязг запираемых ворот и беготня. Пленников, по всему, ожидали. Они слышали, как откинулся задний борт, как в кузов кто-то забрался и громко матюгнулся, увидев икающих охранников. Потом икание стало удаляться, в кузов залезли еще несколько человек, и загремел замок. Когда дверь контейнера открылась, пленники прищурились от лучей встававшего над горизонтом солнца. Они находились возле шикарного особняка, на огромной территории, обнесенной высоченным забором из красного кирпича. Рядом с «Уралом» стоял детина, по сравнению с которым, костолом Серега, казался шкетом. Он окинул привезенных изучающим взглядом.

— Тех привезли? — Спросил он у рядом стоявшего парня, сверкнув золотыми зубами.

— Других не было. — Ответил тот. — Да ты не парься, Шкаф. Молодой парень, два коротышки и здоровый дед. Все сходится.

— Ладно! — Согласился Шкаф. — Веди их в подвал. Браслеты не снимай. Экономист приедет, тогда мы ими и займемся. Двух человек, у двери оставишь. Все сделаешь, тогда можешь расслабиться.

Собеседник Шкафа, кивнул головой и подал знак своим бойцам, чтобы шли с пленными за ним.

Они прошли по вымощенной плитами дорожке до парадной лестницы, затем свернули налево, обошли дом и остановились возле железной двери запертой на засов.

— Ты и ты, — старший ткнул пальцем, — останетесь здесь. Через час вас сменят.

Он отодвинул засов и открыл дверь. За дверью оказался вход в подвал. Ступени из бордюрных плит, вели вниз. Старший снял со стены мощный фонарь, включил его и стал спускаться по ступеням. Конвоиры подтолкнули пленников и все последовали примеру старшего. Луч фонаря попрыгал по полу, потом переметнулся на стену и высветил рубильник. Старший подошел к рубильнику, включил его и повернулся к остальным.

— Давайте их в холодильник. — Он показал на дверь в конце огромного помещения.

Конвоиры снова подтолкнули молчавших друзей.

— Как-то скучновато у вас, парни. — Не выдержал Никанор.

— Экономист приедет и развеселит. — Отозвался один из бойцов, чем вызвал громкий смех у остальных.

Так, смеясь, они довели своих подопечных до двери огромного промышленного холодильника, и запихнули их во внутрь.

— Здесь холодно. — Пожаловался Никанор.

— Зато скучать не будешь. — Хохотнули в ответ и захлопнули дверь.

— Какие будут идеи? — Спросил Иван, когда они остались в полной темноте.

— Пожрать бы. — Предложил Брыня. — С утра ничего не ели.

— Да тут кругом одна жратва. — Прочавкал Семен.

— Они не видят, братуха. — Отозвался Никанор, тоже, что-то жуя.

— Так посвети им. У тебя в кармане какая-нибудь лампочка найдется? — Посоветовал Семен, и стал вливать в себя какую-то жидкость.

Послышалась возня, и через некоторое время вспыхнул свет.

— Прошу! — Никанор указывал на торшер без абажура. — Конечно, это не костер, но тем не менее…

Иван с Брыней стали осматривать внутренность холодильника. Он был обширный и забит всякой провизией. Здесь висели колбасы всех видов копчения, окорока, всевозможные рыбные балыки, соленая рыба, вяленая, копченая и т. д. По стенам стояли коробки и ящики с пивом, водкой и напитками. Создавалось впечатление, что хозяева особняка, или ужасные проглоты, или готовились к войне.

— Охренеть! — Брыня почесал желудок. — Пожалуй, мы все это не съедим.

— Зато можем все это понадкусывать! — Философски изрек Семен, и продемонстрировал это на баранке «Краковской». — Врагу должен быть нанесен максимальный урон.

— Вы, что? — Иван посмотрел на братьев. — Хотите все здесь перепортить?

— Всенепременно! — Выдохнул Семен. — Холодильник я уже испортил. Чувствуешь? Теплее стало.

— А я думал, что вспотел жевавши. — Удивился Никанор.

— Погодите, ребята. — Иван уселся на ящик. — Но это же нехорошо.

— Вань? Ты чо? — Домовой оторвался от окорока и кинул его в стенку, где тот и сгинул без следа. — Я, конечно, понимаю, что тебе надо держать марку дурака. Но не так же самозабвенно! Оглянись вокруг себя…

— …не имеют ли тебя! — Закончил фразу Семен.

— Вот именно! — Согласился Никанор. — Ты что, Вань? Не видишь, что в стране творится? Ты действительно думаешь, что Лупайс самый трудолюбивый? Может Тутин с Медведковым самые справедливые? А народ, конечно лентяи! Поэтому и живут в нищете. А все, что в стране построено, освоено и запущено, это сородичи Диогена, по ночам сварганили. Тебя крестная из долины почто вытащила?

— Ну, внука Вольфовича найти. — Неуверенно ответил Иван.

— Не просто Вольфовича, а депутата Вольфовича! — Никанор для важности поднял палец вверх. — Ты понял? До чего их довели их же законы? Ты смотри, наблюдай. Пора из долины вылезать и наводить порядок. У тебя на руках что?

— Наручники. — Иван посмотрел на свои руки.

— Вот и проследи цепочку. Тебя задержали власти, отдали бандитам, ничего не объяснили. Просматриваешь систему?

— Нет. — Честно признался Иван.

— Да это же ясно, как божий день! — Воскликнул Брыня. — Общество поделено на пастухов, овец и волков. Пастухи — это властьимущие. Сами шашлыки жучат и волков подкармливают, чтобы создать видимость законности.

— Точно, Брыня! — Похвалил Никанор. — И пастухи, и волки, живут по одним и тем же законам, а овцы по другим. У первых только права, а у овец одни обязанности. А если овца недовольна, то должна пожаловаться пастуху. А пастух, если голоден, то сожрет, а если сыт, то может отдать волку, а может дать пучок клевера, чтобы овца не вякала. Таков, по демократическим меркам, закон. А на самом деле, Ваня, закон только один. Закон возмездия! И закон, Ваня, глух, слеп и нем. И наказывает он причину, а не следствие. Человек украл булку. Почему? Пенсии не хватает. Почему не хватает? Газ, свет, вода, квартплата и от пенсии остался пшик. Кто президенту сказал, что пенсия нормальная? Пупкин. Вырвать Пупкину язык. Заметь, Вань, не пенсионеру наказать экономить или переселяться в коммуналку, а Пупкину вырвать язык. Эти Пупкины считают, что они самые лучшие и ценные. Ты знаешь, Вань? А я тоже считаю себя самым лучшим. И Брыня считает себя самым лучшим. А Семен, так тот, вообще уверен, что он самый лучший.

— Ну, ты уж, слишком. — Смутился Семен.

— А вот на скромность народа, как раз и рассчитывают, эти Пупкины. — Продолжал Никанор. — С детства засоряют людям голову, мол, кто умнее, тот должен уступить. И вот, едет Пупкин с эскортом. Самый умный Пупкин. Самый лучший Пупкин. И орет в матюгальник, чтобы ему дорогу уступили. Ты меня извини, Ваня, но я считаю таких Пупкиных, вонью подрейтузной.

— И Вольфовича? — Спросил Иван.

— Пока нет. — Ответил Никанор, после некоторого раздумья. — Но, если мы не найдем его мальца, то ради спасения своего внука, он пойдет на преступление против совести. Потом узнает своего обидчика, но доказать не сможет. Потом, если не застрелится от бессилия, решит, что он не хуже других. Начнет по мелочи, а потом увидит, что это в нашей стране приветствуется, то так втянется, что даже твою долину на счетчик поставит. Такова система. Понимаешь, Ваня? Такова система, таковы законы. В гнилом картофеле, сколько ни копайся, все рано или поздно, но сгниет. А в здоровом картофеле, для сохранения урожая, достаточно выкинуть несколько гнилушек. А современные законы, Ваня, стоят на охране гнилушек.

— И ты хочешь стать гнилушкой? — Поинтересовался Иван.

— Гнилушки обижают тех, кто им не угрожает, а я собираюсь обижать тех, кто мне угрожает. — Никанор кинул в недра стены еще пару окороков. — Короче! Пора овцам отращивать клыки и самим защищать себя, а если пастухам и волкам это не нравится, то они могут подавать в суд. Тем более, что у них юристы содержатся на деньги овец.