Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите(СИ)

— И де они? — спросил Великий князь, пытаясь попасть в рот какой-то странной закуской.

— Где-где? В пи… — каган посмотрел на хорошенькую девушку, массирующую ему пальцы ног, и поправился. — То есть, на арабском фронте! Где им еще быть! Те, кто пока живы. Я там такой штрафбат организовал! Как всех перебьют, подойду с основными силами и устрою маленький погром.

— Истинно восточное коварство, — грустно констатировал Петрович. — Миша, в тебе говорит кровь кагана.

— Петрович, — взревел Коган, — где я возьму другую кровь?! Ты же сам меня загнал в это тело! С местным уровнем медицины менять кровь немного рискованно. А с местным уровнем интриг — вообще самоубийство.

— Слушай, Миша, — вмешался князь, — а за каким хреном тебе сдались арабы?

— Да, — поддержал Асмунд, — точно. Они же сейчас культурные. У них наука, математика всякая. Они даже самогон уже гнать умеют!

— Русы тоже теперь умеют, — парировал Коган, — но из них не вырастают Ясиры Арафаты!

— Ты ж в Израиле никогда не был! — сказал майор.

— Во-первых, это легко исправить. Как лозунг: «Иерусалим должен быть еврейским». То есть, татарским! Тьфу, хазарским!

— Кстати, о татарах…

— Брось, Петрович! Перекрестим Чингисхана в Чингисхаема и скажем, что так и было. Тоже мне, проблемы.

— Не, бек, это ты гонишь. Он добром не согласится.

— А кто сказал, что добром? Хотя после хорошей пьянки с парой штофов самогона — согласится! Тоже мне, сотрясатель весенний!

— А во-вторых? — спросил Петрович.

— Что во-вторых? — вылупил глаза каган-бек.

— Ты сказал: «во-первых», значит должен сказать: «во-вторых».

— А о чем я сказал: «во-первых»?

— О Израиле. Кажется.

— А что мы там забыли?

— Или о Ясире Арафате.

— А-а… Во-вторых, мы так портим историю, что одному хрену известно, где будет пакостить этот самый Арафат. Может в Армении!

— Мужики, — привлек внимание князь, — давай еще по одной. За нас с вами, и за хрен с ними! Кстати, Петрович, если каган — Коган, то где Иштван с Готлибычем? В Венгрии и у фрицев?

— Сомнительно, — произнес боярин, — но я посчитаю.

— Когда?

— Как самогон кончится…

— Тьфу на тебя! — хором сказали оба правителя. — Не дай бог!

— Пока новую партию гнать буду, посчитаю, — поправился Петрович. — А вы лучше о боге подумайте. О религии, то бишь. А то у вас подданных всяких как грязи, а религии единой нет.

— Счас сделаем, — произнес Мишка, — долго, что ли!

— Без проблем! — подтвердил Игорь Олегович. — После шестой дозы соорудить мировую религию — как два пальца об асфальт. Труднее разнести ее по всему миру. Может не хватить штыков.

И оба Великих закончили:

— Но нам хватит!

Глава пятая

Летописная

В лето 6417 от сотворения мира, ходиша княже великий киевский Игорь воеваша хозар безбожных. И сделаша их божними, ибо понимаша хозаре, Иегова есть Род. И Род-Иегова единый бог с тех времен. А князь киевский Рюрик и каган хазарский Мойша его наместники.

И в то лето ходиша русичи и хозаре в земли далекие, на арабов. И побили тех без числа. И добычи ратной взяли без счета. И мужей ученых взяли, что диковины разные розмысливать горазды. И отдали людей тех боярину Асмунду да воеводе Свенельду. Не в холопство бельное, а для работы умственной.

А в лето 6418 воеваша каган Мойша ясов да касогов. В то же лето ходиша Олег до Царьгорода. И придиша туда Мойша, и сказали Льву-императору: «Достаточно пакостил ты, и люди твои, и боярины твои. Отдай землю свою, а сам иди к единоверцам своим в Ромей-город, чтобы не пролилось крови лишней. А иначе возьмем мы Царьгород приступом, и не останется в нем ни грека, ни армянина даже на расплод, только русы доблестные, хазары яростные, да печенеги буйные!»

И сказал Лев-император: «Признаю я превосходство ваше. Возьмите шелка дорогие, да злато-серебро, прибейте щиты свои на воротах Царя-города. И не мешайте править мне, как я хочу».

Воспротивились Олег-князь, да Мойша-каган. Сказали: «Зачем нам часть брать, когда всё наше будет и есть!»

И была битва великая, и полегли ромеи все до единого, и не стало империи, что две тысячи лет правила миром. Хотел Олег прибиша щит свой к вратам Цареградским, но не было больше врат. И Царя-города более не стало, и народа ромейского. Ибо сделаша Олег-князь да Мойша-каган, что обещали.

И ходиша они, в землю болгарскую. Но вышли болгары в поле, мечи в ножны вложив. И поклонились болгары и сказали: «Признаем мы голову князя Киевского Игоря Олега Рюрика. Не покарай нас, княже, за нашу покорность и преданность».

А в лето 6419 ходиша Игорь-князь да Мойша-каган в страну угров, славных конницей и норовом буйным, но вложили угры стрелы в колчаны, да союзно с русами пошли в земли немчинские да фряжские…

Глава шестая

Конно-спортивная

Всадник взлетел на верхушку холма и на секунду замер изваянием темного камня. За это время он успел обозреть окрестности, гикнул и галопом понесся в сторону стройных рядов русского войска.

— Это и есть самая безбашенная в Европе конница? — спросил Коган, внимательно вглядываясь в атакующего. — Должен сказать, в седле он держится отлично.

— Я думаю, что это ее самый безбашенный предводитель, — сказал Асмунд. — Как его, Арпад. Нет, Арпад уже умер. Жольт…

— Иштван, — констатировал Игорь.

— Иштван Святой будет лет через сто, — не согласился боярин.

— Насчет Святого сомнения есть, однако только один венгр может в одиночку атаковать армию. И его зовут Иштван, — уверенно сказал князь. — А ты, Петрович, еще когда обещал просчитать, где ребят искать. А воз и ныне там.

— Так переменных много, — заныл изобретатель. — Понятно, что не меньше трех установок работало, но сколько конкретно — кто знает? Может, их и вообще не перенесло. Вероятность…

— Вон твоя вероятность вольтижирует. Доскачет — права качать начнет, помяни моё слово.

— Иштван? — задумчиво произнес Миша. — Иштван может… У него, небось, писаки не тявкают….

Переименованный в Мойшу стараниями желтой летописной прессы каган как только ни сопротивлялся, но результаты… Выяснилось, что журналисты уже в десятом веке были совершенно отвязанные и абсолютно безголовые. Ради сенсации и тиражей готовы хоть на плаху, хоть в рабство… Без шуток, один умник продался куда-то в Африку, чтобы по возвращении написать книгу о тамошних каннибалах. Может, и написал бы, но лето 6418 выдалось в тех краях неурожайным…

Тем временем всадник приблизился к строю русичей и, выхватив острым взглядом группу вождей, помчался к ним, на полном скаку уворачиваясь от пытавшихся ухватить его дружинников. Теперь акробатические трюки выполнял уже не только всадник, но и конь. В десяти метрах от цели он резко затормозил жеребца и громко заорал по-русски:

— Мужики, что за беспредел, в натуре? Не спрашивая хозяев, влезли на чужую территорию, притащили с собой кучу быков, да еще стоите тут, как три тополя на Плющихе. Вы что, совсем нюх потеряли? Собрались устраивать гнилой базар за мои болота? Или разойдемся по понятиям?

Иштван никогда не был блатным или приблатненным, более того, он и в «организованной спортивности» не участвовал. А потому жаргонные словечки в его речь вставлялись без всякой системы. Тем не менее, в целом звучало весьма гармонично, особенно с учетом экспрессии.

— Иштван, сукин ты сын, — сказал хазарский каган, — ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

На лице угра не дрогнул ни один мускул. Он пару минут рассматривал здоровенную фигуру бека, после чего шумно выдохнул:

— Мишка? Переколобродить твою налево! А я-то думаю, как майор под себя хазар без боя подмял! А Готлибыч где?

— Хрен его знает, — вмешался в разговор князь. — Есть подозрение, что в Германии. А именно, замещает императора на постоянной основе. Зато позволь представить тебе боярина Асмунда…

— Да ладно, что я сам Петровича не узнаю! Его хитрая морда завсегда выдаст! И перегар, которым от вашего войска за три версты разит.