Флудий & кузьмич

- Да как сказать… - всё так же прохладно и крайне продолжал егерь, - как видишь, все живы, здоровы и…даже на свободе. Василич, конечно, поревел яки медведь на пчёл, что ворота ему сразу не открыли, но, ни к чему больше не прицепился – Петька сказал, что ты на экспериментальной ракете улетел в неизвестном направлении, а на нет, мол, и суда нет. Ну и колесовал он с апричниками ни с чем прочь, пообещав, правда, прикрыть всю нашу научную компанию.

- Так, вроде, выходит - обошлось всё, а ты говоришь «как сказать», - удивился я, перебив его, искренне не понимая в чём же подвох.

- Погоди, не всё так гладко… я при ребятах не стал говорить – молодые, горячие: мало ли что: наломают дров… да поздно будет, - понизил голос Кузьмич, и по тяжёлому взгляду я понял, как нелегко давалось ему каждое слово.

- И? – насторожился я, всецело превратившись в слух.

- Только, Федь, без обид…- откашлялся он, нервно раскуривая цигарку и, видимо, собираясь с духом для решающих слов.

- Да какие обиды… что вы, - взглянул я преданно поочерёдно в неспокойные глаза егеря и его дочери, в надежде найти в них ответ до слов егеря, предчувствуя худшее, хоть и не догадываясь, - что именно.

- Так вот… помнишь, участковый в кузницу приходил с якобы анонимной жалобой от председателя, когда мы отмечали успешное завершение операции и…- он сделал паузу и с жалостью взглянул на растерянную Наденьку, - заодно помолвку?

- Да, конечно, помню: разве такое забудешь, он тогда ещё мои данные переписал… - настала моя очередь впадать в беспросветное уныние, ибо я осознал, наконец, от чего так напряжены Кузьмич и Наденька, - даже…как будто грозился их проверить, - по инерции обречённо продолжил я ключевую фразу…

- Я вижу, ты начал догадываться, - Кузьмич горестно бросил в костёр только что прикуренный окурок и, как и прежде, жёстко и прямо взглянул мне в глаза, от чего мне стало реально не по себе.

- В общих чертах…- невразумительно промямлил я, растерявшись столь неожиданно-скорому повороту событий, хотя подобный вариант, пусть и вскользь, но рассматривался мною в тот действительно незабываемый во всех смыслах вечер.

- Короче, - решительно продолжил егерь, - после того, как мы отомстили треклятому Бориске полосканием в собственном дерме, Василич, по каким-то свои каналам пробил твои данные, а сегодня вечером… аккурат перед выходом в лес зашёл к нам…и оказалось… что ни человека, за которого ты себя выдаёшь, ни НИИ в котором якобы работаешь – не существуют…

Хорошо, что в тот момент я сидел сущим пеньком на пне, извините, за невольную игру слов, но иначе бы мои искусственные ноги однозначно подкосились и я с несмываемым позором рухнул бы поленом в костёр. Чуть выше я упомянул, что не исключал полностью подобного исхода, но услышать это от близкого человека с надрывной интонацией разочарования и не доверия – крайне не выносимо и больно. Вот, Командор, к какому постыдному и печальному итогу приводит ложь. Причём враньё и в условно-вынужденных случаях как мой, или, например, когда врач искажает реальность безнадёжно больному пациенту (хотя это - весьма субъективно), зачастую, если не сказать, - всегда - возвращается лгущему бумерангом своеобразного возмездия.

В общем, делайте со мной что хотите: распните или ещё как аннигилируйте, но ранимая душа моя не вынесла терзающие её муки стыда и жалости перед ставшими дорогими моему сердцу людьми и, сломив сопротивление остатков холодного разума к тому же напичканного предостерегающими от подобного «безрассудства» инструкциями ВВС…я, да простит меня, Святая Бесконечность, - также как и егерь, собравшись с духом, открылся:

- Простите меня… люди добрые, если сможете: я…действительно…не инженер-конструктор секретного НИИ и… в Москве никогда не был…

- Это мы уже поняли…- резко осадил меня егерь, словно следователь в подвале Лубянки, не сводя с меня допытывающегося, прожигающего взгляда, - дальше глаголь.

- Погоди, погоди…Кузьмич, - с трудом выдавливал я из себя по капле постыдный яд лжи, - сейчас всё поймёте: я… и в Россию-то… в первый раз…залетел.

- Та…ак, блин, всё-таки шпион…засланный - раскудрить тебя в качель! – ещё больше нахмурился егерь, и на его шее, как у быка перед красной тряпкой, гневно начали вздуваться жилистые вены.

- Да нет же…о, Господи!…неужели вы ещё не догадались?! – едва не с мольбой обратился я к земному разуму Кузьмича и Наденьки, как к своему.

- А что нам догадываться! - грозно подался вперёд егерь, – не в спортлото играем: признавайся вражина – на кого работаешь – тебе же, дураку, лучше будет – может срок скостят, ежели к стенке не поставят.

- Да…я вообще… не с Земли! – теперь понятно!? – аж вскочил я с пенька от отчаяния быть понятым.

- Как это?! - плюхнулся егерь на пенёк, уже было готовый, как показалось, заломить мне руки, что бы в дальнейшем сдать в соответствующие органы.

- Да так это! - гори оно всё синем пламенем… - в сердцах выскочило у меня, - я…я…я…ино…плонетянин…

- Твою…мать…час от часу не легче, кому рассказать - не поверят, – после минутной паузы осмысления услышанного, крайне озадаченно откашлялся упавшим голосом Кузьмич.

- А я ему верю… - вдруг, живительным родником прожурчали упоительные слова Наденьки.

- Да много ты понимаешь: бабья любовь и чёрту поверит, - всё ещё сомневался Кузьмич, непрерывно буравя своим острым взглядом, - хотя…стоп…где-то я уже недавно слышал признание о «инопланетянине»... дай Бог только вспомнить.

- А когда познакомились, под харловку…- будь она не ладна, - тут же подсказал я егерю, обхватившему руками седую голову, в тщетных попытках восстановить в своём не молодом мозгу перипетии нашей первой встречи и её тяжёлое обмытие алкоголем.

- Ба!... А ведь точно…я тогда, помню, сразу насторожился: уж больно ты держался как-то неуверенно и всё время путался, а в конце и вовсе раскололся, дескать, инопланетянин: …а я, старый мухомор, думал, что шутишь…или спьяну бредишь …нда…дела. А хорошо всё-таки тогда посидели… Да нет - всё равно не может быть…это ж…фантастика какая-то, - всё ещё изводился в медленно тающих сомнениях егерь.

- Вот то-то и оно что под градусом: а что у пьяного на языке, то и на уме, - поддакивал я, доказывая местному гуманоиду, о, Святая Бесконечность (!), что я – пришелец; да если бы мне ещё неделю назад сказали об этом, то клянусь - до коликов рассмеялся гомерическим смехом в лицо «Нострадамуса» и послал бы куда Макар телят не гонял.

- Так выходит всё это правда что ли? – почти уверовал моему признанию возбуждённый и растерянный егерь.

- Нет, кривда…- даже обиделся я, - тебе, Кузьмич, бумагу показать, что я с другой планеты или фокус с яблоком повторить?

- Нет с документами – шабаш! – насмотрелись уже, хватит, а яблоко…почесал бороду сомневающийся егерь, – это может гипноз какой…

- О, горе мне! Ну, тогда разуй глаза и посмотри на малютку в конце-концов: ты когда-нибудь, где-нибудь видел, что б на подобном летали да ещё по таким траекториям и на такой скоростью?

- Это, конечно, впечатляет, - начал соглашаться он. - Ты не обижайся, мил человек или кто ты теперь есть - не знаю как теперь тебя величать-то…

- Так Федей и зовите, если хотите…- продолжал я немного дуться на излишнюю подозрительность и предосторожность по отношению ко мне со стороны Кузьмича.

- Ну, Федя так Федя, - успокаивался и как будто оттаивал егерь, - ты пойми: не знаю, кто как, - он хитро подмигнул Наденьку, - а лично я - в первый раз с пришельцем встречаюсь, так что не бери в голову…Христа ради если что.

- Да ладно, чего там, я ж понимаю, стресс и всё такое, сам пошёл на должностное преступление - видит Бог, что не мог уже больше изворачиваться…. тем белее перед вами, - и я, наконец, облегчённо вздохнул полной грудью, сбросив недельный груз недоговорённости и лукавства.

- Ну, так что дальше-то делать будем, братья и сёстры по разуму? – вроде бы окончательно пришёл в себя егерь.

- А ничего, - вам, как родным, - я признался, а для остальных пусть всё останется как и было ведь всё равно никто не поверит.