Пришелец-73

Часть четвертая

В оранжевых сумерках после дождика Тишкин-Глоус сидел на завалинке и пиликал на гармошке. Ему было даже грустно от безмерности счастья. Неожиданно скрипучий голос окликнул его:

– Глоус!

Из-за колодезного сруба поднялась синяя голова, затем вторая. Тишкин-Глоус с содроганием узнал их: Лур и Марзук.

– Глоус, мы за вами!

– Идите вы… – сказал Тишкин, продолжая играть на гармонике.

– Глоус, вы Лже-Тишкин, и мы вас разоблачим перед землянами.

Глоус разозлился, отложил гармонику и хотел превратиться в грабли, но они уже схватили era за руки.

– Работать в поле, играть на чужой гармошке, – до чего вы докатились!

– На нем чужой пиджак и сапоги!

– Пиджак и сапоги я отработал! – гневно воскликнул Глоус. – Катитесь к черту! Завтра я куплю себе новую кепку!

– И это говорит самый умный житель нашей планеты! Элементарным напряжением мозга вы можете формировать материю, создавать автоматические заводы, синтетические леса, инкубаторы вечной жизни! Зачем вам кепка?

– Несчастные вы, голубые, – сказал Глоус с глубокой жалостью. – В этой кепке я пойду с Дашей в кино!

– Послушайте, Глоус! Мы просим вас вернуться немедленно! После вашего бегства рюмяне потеряли покой, и многие просятся на Землю. Началась тайная постройка самодельных кораблей для полета сюда, именно в ваш колхоз, в вашу бригаду!

– Будем встречать, – сказал Глоус деловито. – Колхозный оркестр подбросим на выгон.

– Вы улетите с нами! – гневно сказали пришельцы и потащили сопланетника за колодец.

Даша открыла калитку, когда двое с синими лицами повалили Тишкина за колодцем и стали запихивать его в серебристый ящик.

– Ну вы, черти, двое на одного! – закричала Даша, поддала одному коленкой, а другого достала вилами вдоль узкой спины.

Хваченный вилами заорал:

– Марзук, снотворное!

Марзук выхватил трехствольный пистолет и, пятясь, выпалил Даше в лицо пенистой струей. Даша отерла пену со щек и швырнула ее в глаза Марзука, отчего он заперхал, как овца, и стал оседать на пятки. Над местом стычки разрасталось ядовитое облачко. Тишкин упал и засопел, Марзук тоже. Но его приятель успел надеть маску и поволок своего спутника к ограде. Он пролез сам и стал тащить Марзука сквозь березовые жердины. Даша подбежала, вытащила заснувшего из ограды и взвалила его на плечи Лура. Потом она хлопнула президента ВМЦ по узкой спине и приказала:

– Бежи и не оглядывайся!

Лур, спотыкаясь под тяжестью бездарного Марзука, враскачку потрусил по дороге к стогу, где был запрятан их корабль… …Даша подняла Глоуса на руки и, шагая сквозь ядовитый туман, отнесла в дом…

Лур в изнеможении опустил тело Марзука на стерню возле стога. Марзук зашевелился, замычал. Лур взял соломину и пощекотал ему за ухом. Марзук чихнул, сел и проговорил, кривя зеленый рот:

– Энергия этой женщины может двигать два ускорителя.

– Не два, а четыре! – поправил его Лур, сдергивая противогазовую маску. – Тише, кто-то идет по дороге.

Они припали к стерне. Черный человеческий силуэт двигался к ним по дороге на фоне лилово-пепельного закатного неба. Это шел Тишкин, подлинный Ефим Тишкин, который решил навестить свою семью. Он брел со станции и сжимал в одной руке газетный кулек с липкими конфетами-подушечками для дочери, а в другой – бусы для жены за три рубля шестьдесят две копейки. И при этом подлинный Тишкин пел песню «Цыганские кибитки».

– Это Глоус! – придушенно воскликнул Лур. – Ни у кого в мире нет такого тембра и такого слуха!

Две стремительные синие тени метнулись к Тишкину и сбили его с ног. Борьба была тяжелой. Тишкин разъяренно защищал кулек с конфетами, когда представители сверхцивилизации волокли его к стогу, внутри которого был запрятан корабль. Наконец они втащили Тишкина в люк, забросали соломой и загерметизировались. Тишкин под сеном продолжал петь «Цыганские кибитки». Размазывая по лицу конфетное повидло, Лур включил все ускорители. …Даша положила Глоуса на постель. Он не просыпался, лишь бормотал во сне:

– Не трожь гармошку, Марзук ты несчастный! Фиг вам!

Даше стало грустно, и она вышла за калитку. Ей показалось, что в поле на дороге ее пропащий муж Ефим Тишкин поет «Цыганские кибитки». Слезы выступили у нее на глазах, она быстро пошла по дороге, услышала какие-то глухие крики и стоны, возню и побежала туда со всех ног. И тогда зеленым ослепительным огнем размело стог посреди поля, сверкающий шар подпрыгнул и умчался в ночное небо…

Часть пятая

Тишкин очнулся в большом полутемном зале и стал соображать, куда занесла его нелегкая.

В углу зала вдруг почудилось шевеление и показалась неясная струящаяся фигура. Слабые стоны и как бы музыка – точно плакала флейта – приближались вместе с этой дымчатой фигурой.

Тишкин на всякий случай взял в руки стул: черт знает, что она выкинет?

Фигура подплыла по воздуху, и вдруг из жемчужного струения к нему протянулась рука. Тонкая, бледная, женская. Тишкин смутился и на всякий случай пожал руку. Рука затрепетала, а в верхней части фигуры проступило довольно тусклое, но милое большеглазое лицо.

– Приветствую тебя, землянин, – произнес певучий голос с робостью и надеждой.

– Здравствуйте, девушка, – ответил Тишкин, приглядываясь к ее фигуре, на которой, однако, ничего существенного больше не проступало. – Где я?

– Вы на планете Рюм, – ответило лицо и нежно порозовело от волнения. – В лоне сверхцивилизации.

– Рюм так Рюм, – сказал Тишкин. – Перебьемся. Сама откуда будешь? Да, может, вы в натуральном виде явитесь, для порядка?

– Я бесплотна, – ответил голос в отчаянии. – Я бывшая женщина, красавица.

– Свету тут маловато, – застенчиво сказал Тишкин. – Не разглядишь.

– Дай твою руку, Ефим, – попросила женщина и подала свою узкую ладонь.

Тишкин взял в свою ладонь тонкую прокладную руку. И вдруг проступили плечо, грудь под зеленоватой накидкой, линия бедер, колени… Бледное лицо медленно наполнилось живым светом, как виноградина солнцем… Заструились мягкие волосы, залучились и улыбнулись рыжие глаза.

«А ведь Дашка психанет», – подумал Тишкин, отведя глаза, и вслух проговорил:

– Прошу прощения, уважаемая, кто же вас довел до такого безобразия, что скрозь вас предметы видать?

– Это все Высший Мозговой Центр – скверные, заумные головастики! – гневно воскликнула женщина. – Они не дают нам рожать, нянчить детей и ходить по траве босиком!

– Вот дураки, – сказал Тишкин.

– Мы хотим танцевать, любить, стирать! – воскликнула женщина запальчиво.

– Ух ты, боевая! – похвалил Тишкин. – Как зовут-то?

– Эйлурия.

Тишкин крепко встряхнул ее руку.

– Эх, Луша, чем же вам помочь-то, бездетным рюмкам?

– Вы помогли уже тем, что прилетели! – пылко сказала женщина.

– Как же, летел, сильно старался, – пробормотал Тишкин и от смущения отпустил руку Эйлурии. – Дай, думаю, помогу бабочкам.